Читать книгу "Закон девяток - Терри Гудкайнд"

— В жизни не видел ничего подобного. Я ему говорю: «Что вы творите?!» А он: дескать, раз это уже мои картины, то что хочу, то и делаю.

Хозяин салона подался вперед.

— Алекс, я бы его остановил. Клянусь, остановил бы… но пейзажи и вправду были теперь его собственностью и… и он выглядел очень целеустремленным. С таким типом лучше не связываться. В общем… я не стал. Потому что уже получил деньги… да еще наличными…

Весь этот монолог Алекс простоял с отвалившейся челюстью. Он был страшно рад заработку, однако новость про обезображенные работы разгневала его до чрезвычайности.

— То есть он разрисовал мои картины и просто ушел, захватив их с собой?

Пряча глаза, мистер Мартин почесал подбородок.

— Не совсем. Он бросил их на пол и сказал, чтобы я их вам вернул. Так и сказал: верните их, дескать, Александру Ралу. Я, говорит, угощаю…

Алекс тяжело вздохнул.

— Я хочу на них взглянуть.

Мистер Мартин показал на стопку, прислоненную к стене в углу его кабинета. Полотна оказались попарно повернуты лицевой стороной друг к другу; рам уже не было.

Когда Алекс обеими руками взял первую из них и повернул к себе изображением, то едва не подавился. По диагонали через всю картину шла надпись, сделанная крупными печатными буквами: «ЧТОБ ТЫ СДОХ, ГАД ВОНЮЧИЙ!»

Имелись другие, куда более мерзкие словечки, от которых так и несло неприкрытой злобой и вульгарностью.

— Алекс, я не могу держать здесь подобные вещи.

Художник стоял с трясущимися руками.

— Алекс, вы слышите? Не могу, поймите. А вдруг какой-нибудь клиент случайно сюда заглянет? Нет-нет, пожалуйста, заберите их с собой. Немедленно. Унесите. Я прошу вас их отсюда забрать. Я хочу забыть весь этот инцидент.

Ярость Алекса была столь велика, что он едва нашел в себе силы молча кивнуть. Конечно, он знал, что мистера Мартина волнует вовсе не потенциальная проблема с любопытствующей клиентурой. Многие художники, чьи работы он у себя выставлял, то и дело позволяли себе нецензурно выражаться в присутствии покупателей. Те, в свою очередь, воспринимали такую «цветастую» манеру речи как свидетельство обостренной социальной восприимчивости и артистического темперамента. Чем чаще тот или иной «мастер» вворачивал словесные бомбы, тем более вдохновенной натурой он им казался.

Нет-нет, мистер Мартин ничуть не был оскорблен подобными словами: их он слышал в своем салоне по сотне раз за день. Он был попросту запуган тем человеком, который их написал, да и теми чувствами, которые они выражали. Речь шла о предельной ненависти.

Хозяин галереи откашлялся.

— Я много размышлял над этим и пришел к выводу, что нам больше не следует выставлять здесь ваши работы.

Алекс вскинул недоумевающие глаза.

— Что?!

Мистер Мартин махнул рукой в сторону картин.

— Ну как же, вы только взгляните. Люди подобного сорта, знаете ли, склонны к насилию. Он вообще выглядел так, словно был готов свернуть мне шею, если я вздумаю хотя бы пальцем шевельнуть, чтобы его остановить.

Сначала Алекс подумал, что все произошло с подачи Бетани. Нет, вряд ли. Не было у нее таких денег, чтобы швырять их на изъявление досады.

— А как он выглядел? Опишите его.

— Ну… — промямлил мистер Мартин, на сей раз обеспокоенный горячечным тоном Алекса. — Такой высокий… и крепкий. Примерно как вы. Одет без вызова и недорого. Песочного цвета слаксы, гладкая рубашка навыпуск — бежевая, с вертикальной синей полосой слева.

Алекс никого не признал в этом описании.

Его подташнивало от гнева. Он сердито отодрал холст от подрамника, затем то же самое проделал с остальными пятью картинами, стараясь не смотреть на кощунственные заявления, осквернившие тонкую красоту работ. От масштаба содеянного и виртуозного разнообразия гнусных словечек его желудок был готов вывернуться наизнанку — не от ругани как таковой, а от ненависти, в них заключенной.

Ведь это просто картины, пусть и редкой красоты. Вещи, которым полагается поднимать настроение людям, помогать им чувствовать радость жизни и великолепие окружающего мира. Злобствовать в адрес красоты — это одно, но специально тратить время, силы и такие сумасшедшие деньги… Тут совсем другой коленкор.

Мистер Мартин прав: такой человек и впрямь способен на многое.

Алекс надеялся с ним повстречаться.

9

Сунув под мышку рулон изуродованных холстов и по-прежнему не расставаясь с пейзажем, аккуратно завернутым в коричневую бумагу, Алекс без дальнейших пререканий покинул салон. Чего спорить? Сердись не сердись, а мистер Мартин был попросту напуган.

Нельзя его винить. Владелец салона, практически все время сидевший там в одиночестве, представлял собой легкую добычу. Незнакомец мог вернуться в любую минуту. И что в таком случае делать мистеру Мартину? Алекс меньше всего мог от него ожидать воинственного противостояния в перебранке, которая грозила обернуться насилием.

Противоречивые эмоции кипели в Алексе, пока он брел по элегантным коридорам универмага. Тянуло убежать домой и на все засовы запереться от мира, где дозволяется шляться таким «покупателям». А еще ему хотелось отыскать негодяя и запихать в глотку его черные фломастеры…

Она стояла неподалеку, молча следя за его приближением. Алекс сделал еще пару шагов и остановился.

На девушке было прежнее черное платье и тот же самый зеленый палантин на плечах. Алексу показалось, что он видит легкую дымку — намек, не более того, — которая поднималась от ее головы и плеч, но стоило приглядеться, как дымка растаяла.

Сегодня она была еще прекраснее, чем прошлый раз.

— Похоже, вы частенько сюда приходите? — полувопросительно сказал он.

Не отводя пристальный взгляд, девушка покачала головой:

— Нет, только второй раз.

В ней читалась какая-то чрезмерная серьезность, вынудившая Алекса сделать паузу. Шестое чувство подсказало ему, что в универмаге она появилась вовсе не ради покупок.

Всплыла в памяти вечная дедовская мантра — «жди теперь беды».

— Алекс, вы в порядке? — спросила она.

— Ясное дело. — Звук ее голоса и впрямь придал сил. — Как интересно: вам известно мое имя, а я не знаю, кто вы.

Легкая улыбка смягчила ее черты, и девушка скользнула ближе.

— Меня зовут Джекс.

Имя необычное, как, впрочем, и все остальное в этой красавице. Алексу вообще не верилось, что вновь удалось с ней встретиться.

— Эх, Джекс, я бы все отдал, лишь бы написать ваш портрет… — пробормотал он себе под нос.

Она улыбнулась, давая понять, что согласна принять эти слова за комплимент, однако ничем не показала, что думает о его предложении позировать для портрета.