Читать книгу "Другие барабаны - Лена Элтанг"

In Spain! In Spain!

Хани, я снова могу писать тебе, я владелец целого вороха оберточной бумаги. Некоторые листки воняют сыром, зато один пахнет миндальной булкой. Сегодня меня вызвали на очную ставку с Ласло, не знаю, где они его выкопали, но я обрадовался: хоть что-то происходит, стимпанковая следственная машина раскачалась и поехала. Тьягу сказал, что такие частые вызовы могут быть и не к добру, как бы новое дело не повесили, но я только рукой махнул: у меня и старого дела нет, я заключенный без преступления.

На этот раз Ласло был настоящим и говорил правду. От этой правды я так закашлялся, что мне разрешили подойти к открытому окну и отдышаться. В окне качались ветки пинии, тяжелые от дождевой воды, я протянул руку, отломил смолистую шишку и сунул в карман.

Я смотрел на мадьяра не отрываясь, а он смотрел поверх моей головы. Это был не Тот никакой, а тот самый парень, что окунул меня в вишневый сок. Маленькая крепкая голова в шапке, похожая на валлийский чеддер под красной корочкой, серые бесстыжие глаза. Так вот, значит, кто хотел стать хозяином моей облупленной Вальхаллы, вот кто держал меня в душном страхе всю зиму, вот кто крутил мои яйца между пальцами, как два китайских шарика.

Ревущий дракон и поющий феникс. Блядь. Он говорил голосом чистильщика — не узнать этот бестелесный фальцет было невозможно, таким только кантату «Ich habe genug» исполнять. Когда он звонил мне в роли мадьяра, то, вероятно, зажимал рот платком. Правда, сегодня он нервничал — говорил слишком быстро и с таким жаром, что я чуть не сказал ему на манер профессора Хиггинса: спокойнее, детка, вы же не цветы у кладбища продаете!

Никакой Додо не существует, сказал мадьяр, есть сеньора Мириам Петуланча, восемьдесят первого года рождения, живущая на юге, в собственном доме недалеко от Альбуфейры. Самого Ласло наняли в январе, чтобы проследить за мной, выяснить, что я за garanhao, то есть — что за фрукт, и почему я живу один в доме, который стоит по меньшей мере полмиллиона. Сеньора Петуланча в детстве жила в том же переулке со своей матерью-бакалейщицей. Хозяин дома напротив часто с ней заговаривал и угощал лакрицей и леденцами. Когда в доме никого не было кроме сеньора, Мириам приходила туда пить чай, рассматривала альбомы, сидела на подоконнике и смотрела на реку, хозяин разрешал ей подниматься на последний этаж, чтобы посмотреть в круглое окно на чаек и ворон, разгуливающих по черепице.

Я смотрел на мадьяра и думал о том, что птицы на моей крыше больше не живут. У соседки поселились четыре кошки с коварной повадкой: ночью голосят, стоит тебе заснуть, днем же беззвучны и знай отсыпаются на подоконниках. Еще я думал, что все это мне снится, и вот-вот в мою койку ударится ботинок Тьягу, и я проснусь.

Следователь слушал, не перебивая, и подливал себе чаю в чашку — похоже, португальцы хлещут чай почище русских дознавателей. «Свету ли провалиться, или вот мне чаю не пить»?

Однажды мать втихую отправила Мириам к родственникам на юг, продолжал мадьяр, а сама подняла шум, искала ее везде, бегала растрепанная по соседям, даже полицию вызывала. Потом Мириам узнала, что бакалейщица считала ее дочерью Фабиу, с которым у нее был когда-то короткий роман, и что история с пропажей была придумана для того, чтобы он заволновался и решился признать девочку своей. Она даже полицейским сказала, что Брага боялся своей родни и держал историю в тайне. Полицейские пожали плечами, это их не слишком заботило, тем более что по прошествии недели женщина заявила, что ребенок нашелся, и дело было закрыто.

Однако затея не была напрасной: через два дня после объявления о пропаже бакалейщица дождалась ухода русской жены, пришла в дом и потребовала денег на хорошую школу и немедленного формального признания. Сеньор Брага был так расстроен, что выписал чек на два миллиона эскудо и поклялся памятью своей матери, что упомянет девочку в завещании, так что после его смерти она сможет жить в этом доме, ни о чем не заботясь. Спустя много лет Мириам вернулась в столицу, узнала, что сеньор давно умер, и решила, что дом принадлежит ей по праву, как основной наследнице. Тот факт, что Брага не упомянул ее в завещании, она считала незначительным, так как русская жена могла запросто подделать последнюю волю самоубийцы. Она стала искать нужных людей и нашла их на удивление быстро.

Настоящий Ласло, округлый, будто киргизская дынька, изложил все это лаконично, не отвлекаясь на детали, но мне показалось, что прошло часа два, не меньше. Сначала я слушал его настороженно, а потом развеселился. Додо — та самая лысая бесприютная девочка на подоконнике? Луковка из зеленной лавки, артишок, шелушащийся перламутром, связка чеснока на суровой нитке. Недаром мне казался нарочитым ее испанский акцент! Додо — слобожанка в отбеленных локонах? То-то она крошилась и таяла в моих руках, будто овечий сыр из Брагансы.

— Зачем вам понадобилась история с «Гондваной»? — спросил следователь.

— Когда бумага на дом оказалась липовой, я подумал, что хозяин морочит нам голову, и уже собрался припугнуть его как полагается, но тут выяснилось, что парень нищий, а дом заложен еще с девяносто первого года. Пришлось разработать другой план, чтобы не остаться в убытке.

— Что бы вы делали, если бы он попался полиции? — следователь поднял глаза от своей папки. Это была всем папкам папка, не то, что в прежней тюрьме. Та была почти пустая и завязывалась на бухгалтерские шнурки, а эта набита бумагами, как манильский галеон слоновой костью.

— Его слово против моего!

— То есть вы не слишком надеялись, что Кайрису удастся добраться до четок?

— У него был шанс, я же ничем не рисковал, разве что его свободой, которая мне безразлична.

— Сколько времени у вас заняла подготовка к делу?

— Недели три всего, включая техническую часть. К тому же, карты шли прямо в руки, я сам удивился такому везению. Мы раскололи парня пополам, как сосновую чурку.

— Ну положим, карты не сами пришли к вам в руки, — следователь посмотрел на него с заметным отвращением, и я немного приободрился.

— Наводку мне дал его хромой приятель, сам того не понимая — так часто бывает, люди любят болтать о чужих делах, особенно с женщинами. Мириам попала к нему в дом без труда, с одной старой лахудрой из меценаток, из тех, что тянут свои рты ко всему, что топорщится.

— Поаккуратнее с выражениями, — лейтенант отхлебнул зеленой гущи и поморщился. — Здесь вам не кафе на рыбном рынке. Зачем было отправлять подследственного так далеко от города? Это ведь лишние хлопоты — найти коттедж и договориться с рабочими. С таким же успехом он мог сидеть со своим компьютером в любой портовой забегаловке.

— Я тоже так думал. Но Мириам хотела как следует покопаться в доме, зная, что ей точно никто не помешает. Она наскоро обыскала весь дом при первой же возможности и здорово перепугалась, когда узнала, что Кайрис за ней подглядывал. Потом я прошелся еще разок, простучал все стены — в ту ночь, когда изображал чистильщика. Жаль, что в подвал заглянуть не успел.

— Что вы искали?