Читать книгу "Семья Мускат - Исаак Башевис Зингер"

Аса-Гешл встал поздно. Даша не пошла в школу. Она сидела на отцовской кровати и болтала без умолку. Адаса пошла на кухню готовить завтрак. Запахло свежим молоком и ароматным кофе. В дверь то и дело заглядывали Ванины дочери. Поглядеть на гостя приходили женщины и девушки со всей деревни. Адаса никогда не могла понять, как это Асе-Гешлу, который мало на кого обращает внимание, удается нравиться столь разным людям.

После завтрака они, все вместе, пошли в Гарволин. Вдоль дороги тянулась одноколейка. На опушке леса вырос заяц. Даша с подружкой бежали впереди. Из-за туч выглядывал по-весеннему позолоченный, подернутый дымкой огненный шар солнца. Его лучи, острые, как лезвие топора, рассекали туман. Шелест сосновых ветвей, далекий перестук поезда, скрип повозки на дороге — все сливалось в приглушенный шум. Волосы Адасы развевались на ветру. Ее обычно бледное лицо разрумянилось. Не о том ли мечтала она всю свою жизнь? Дом в лесу, ребенок, рядом — муж.

Вечером Аса-Гешл сел в варшавский поезд. Всякий раз, когда Адаса провожала его на станцию, ее мучило предчувствие, что видятся они в последний раз. Она дала ему с собой кулек с печеньем, которое сама испекла. Они прошлись по платформе. Мужчины по-прежнему провожали ее взглядами, но она отворачивалась — любовь обошлась с ней слишком жестоко.

До отхода поезда осталась минута-другая. Аса-Гешл повернулся обнять ее. Она прижалась к нему. Ему никогда не узнать, как сильно она его любит. Никогда не понять, сколько она из-за него выстрадала с того самого дня, как дядя Абрам привел его к ним домой обедать. Аса-Гешл поднялся в вагон и посмотрел на нее из окна. Она встретилась с ним глазами и кивнула головой. Ей вдруг стало стыдно, что ей уже за сорок, что она женщина средних лет. Кто бы мог подумать? Может, преждевременная старость — ее удел? Она покачала головой, словно говорила: «Нет».

Поезд тронулся. Адаса повернулась и пошла по платформе. Аса-Гешл обещал, что приедет через неделю, но цену его обещаниям она знала. Сомнений быть не могло: эту ночь он проведет в объятиях другой женщины.

Глава пятая

1

Перед Пейсахом в Варшаву из Америки приехали семидесятилетний Копл и его жена Лея — ей было под семьдесят. Пожилая пара, чтобы повидать детей, вновь пересекла океан. Копл послал деньги Шоше, в Палестину, чтобы приехала в Варшаву и она. Лее предстояла встреча со своим сыном Аароном, который должен был приехать в Варшаву со Святой земли — ехал он, впрочем, не только увидеться с матерью, но и собрать деньги на основанную им хасидскую еврейскую колонию. Кроме того, Лея рассчитывала забрать с собой в Америку дочь Машу; Маша разошлась с мужем, и Лея надеялась, что в Америке дочь вернется в еврейскую веру. Вместе с Леей приехала ее младшая дочь Лотти — она преподавала в американском колледже. Новость о предстоящем приезде Леи вдохнула в Мускатов новую жизнь. Пиня и Нюня тут же забыли старую ссору, из-за которой не общались многие годы. Хана и Броня, заклятые враги, встретились как ни в чем не бывало. Внуки Мускатов принялись звонить своим дядям и теткам по телефону. Все были одержимы одной мыслью — с помощью Копла и Леи уехать из Польши, пока не поздно.

В день, когда Лея и Копл прибывали скорым поездом из Парижа, вся семья собралась в доме Пини. Приехали все, за исключением Адасы, Асы-Гешла и Маши. Пиня разглядывал многочисленных внуков и правнуков и с недоумением пожимал плечами. Чудеса, да и только! Он и представить себе не мог, что у них такая огромная семья. И все же в старые времена все было по-другому. В те годы, когда Мускаты собирались у старого Мешулама на Хануку или Пурим, все они были из одного теста. Теперь же Пиня сравнил их про себя со зверьми и птицами в Ноевом ковчеге. Кого тут только не было: и бородатые, и бритые, и ешиботники, и студенты; женщины в париках, и женщины без париков. Почти все девушки говорили по-польски. Дочерей Йоэла Пиня вообще узнал с трудом. Правду сказать, он и раньше не мог отличить одну от другой. Все три были, как на подбор, толстые и краснощекие — в точности как их родители, Йоэл и Царица Эстер, да упокоятся их души в раю. Многих Пиня не знал вовсе. У сына Перл Симхи борода была с проседью. Зять Пини, юрист, говорил по-польски с дочерью Абрама Стефой. Зять Абрама Авигдор и его жена Белла привели с собой целый выводок детей. Старший, Мешулам (или Макс, как звали его родители), только что закончил Политехнический институт. Он беседовал с Дошей, незамужней дочерью Пини. Пиня переходил из комнаты в комнату вместе с Нюней, который, в отличие от своего старшего брата, «шел в ногу со временем». Пиня был старше Нюни всего-то на пару лет, но выглядел его отцом. Был он седой, как лунь, сухонький, сутулый, без единого зуба, говорил с трудом. Бородка у Нюни тоже поседела, однако лицо по-прежнему оставалось гладким, шея была крепкая, без единой морщины. В зубах он сжимал сигару, на животе болталась золотая цепочка.

Пиня то и дело толкал Нюню локтем и показывал пальцем:

— А вон тот кто? В очках?

— Внук Йоэла.

— Чем он занимается?

— Спроси меня что-нибудь полегче. Он только что из армии вернулся.

— Пришлось, стало быть, послужить. Ах, Боже мой, а кто вон та девственница?

— Дочь Авигдора. Как ты догадался, что она девственница? — Нюня хмыкнул.

— Фе, Нюня!

По расписанию поезд приходил в восемь тридцать. К восьми вся семья собралась на вокзале. Нюня всем раздавал перронные билеты. Броня с кислым видом наблюдала за тем, как муж разбазаривает те несколько злотых, которые она дала ему на карманные расходы. Парижский поезд опаздывал на час. Поезд из Гдыни, куда должен был приплыть из Палестины Аарон, прибывал в десять. Тем же пароходом плыли и Шоша с мужем. Получалось, что оба поезда, из Парижа и из Гдыни, приходили примерно в одно время. Хасиды из Бялодревны бегали по перрону: они приехали приветствовать своего ребе. В другое время Аарона встречали бы целые толпы, ведь у варшавских евреев он пользовался высокой репутацией, его имя часто упоминалось в газетах, и все единодушно его хвалили за те пожертвования, которые он собирал в помощь Святой земле. Впрочем, по мнению Фишла Кутнера, Пини Муската и некоторых других хасидов старшего поколения, в такое время, как теперь, евреям обращать на себя слишком много внимания не следовало. Вот почему хасидов помоложе уговорили держаться от вокзала подальше. Не пришел к поезду и Фишл: он предпочитал с Мускатами не встречаться. Никто не знал, появится ли Адаса. Аарон должен был остановиться в доме Аншела, помощника Фишла; несколько лет тому назад Аншел женился на вдове и жил на Багно.

Помимо Мускатов и бялодревнских хасидов встретить Копла и его дочь Шошу пришли вместе со своими семьями дети Копла от первого брака, Монек и Иппе. Все они тоже приобрели перронные билеты. Поляки с отвращением взирали на эту разношерстную толпу евреев. Гитлер был уже одной ногой в Польше, а этим евреям хоть бы хны — ведут себя, как в старые времена. Неужели они не понимают, что им грозит? Или им известно, как с Гитлером покончить?

Без десяти десять прибыл парижский поезд. Копл и Лея вышли из вагона первого класса. Несмотря на преклонный возраст, Копл был в светлом костюме, светлой шляпе и в желтых полуботинках. В одной руке он держал трость, в другой — ручной саквояж. Лея тоже сохранилась неплохо. Она поседела, но морщин на напудренном, нарумяненном, скрытом под вуалью лице видно не было. Ее зычный голос сразу напомнил встречавшим, чья она дочь. Лотти была в шляпке, в пиджаке мужского покроя, шея обмотана шарфом, на кончике носа очки с толстыми стеклами.