Читать книгу "Золото бунта, или Вниз по реке теснин - Алексей Иванов"

Осташа видел Никешкины руки и макушку. Никешка стоял все так же. Далеко-далеко, глубоко-глубоко внизу под ним шумели, пенились, пучились и сверкали буруны у подножия бойца.

— Ну… — выдохнул Осташа. — Давай, братец… Молюсь за тебя, родной… Давай… Не теряй силы…

Он врал: он не мог сейчас молиться. Он не мог думать ни о чем, кроме Никешкиного прыжка. Но пусть в Никешку вдохнет силы вера в то, что за него молятся.

Никешка поднял голову. Все лицо у него было залито слезами.

— Я… боюсь, Осташа… — выдавил он.

— Давай, чтоб тебя! — закричал Осташа.

Никешка закусил губу, чуть присел и прыгнул. Осташе показалось, что он не допрыгнул… Но Никешка повис на корне!

— Есть! — заорал Осташа, ужом отползая назад. — Есть, братец!.. Теперь давай подтягивайся, лезь!..

Но Никешка висел безвольно, тряпкой, и только вяло шарил ногами по скале. Было видно, что даже корень дрожит — так Никешку трясло.

— Не могу… — прошептал он.

— Да ты чего?! — надрывался Осташа. — Допрыгнул же! Допрыгнул! Все! Давай же, милый, — ну!..

Никешка поднял на Осташу мокрое бледное лицо:

— Не могу…

Осташа молчал, впиваясь пальцами в землю.

— Ма… матушке… не говори… — по-детски, как про шалость, вдруг попросил Никешка.

Пальцы его ослабли, ладони разжались — и вдруг его уже не стало на корне. Он канул вниз, как тяжелая весенняя капля. Он упал без крика. На полполете его мазнуло ногами о выступ, кувыркнуло в воздухе и ударило о скалу головой. Он плашмя рухнул в буруны и исчез даже без всплеска.

ЧУПРЯ

— Задремал, племянничек?

Осташа повернул голову и увидел над собой Чупрю. Чупря в упор нацелил на него ружье — будто змею прижал к земле палкой.

— Вставай давай.

Осташа отполз назад и поднялся на ноги. Ствол ружья подымался вместе с ним. Чупря был спокоен, доволен, даже весел. Осташа тупо разглядывал его красивое, крепко вылепленное лицо. Чуприну красоту не портил даже косой глаз, смотревший по-бесовски куда-то в сторону, за обрыв Гусельного бойца. Кудрявый чуб упал из-под шапки на бровь, словно бурун из-под носа барки.

Осташа ничуть не испугался ни Чупри, ни ружья, ни крушения своей надежды первому найти клад. Он вообще ничего не чувствовал. Он был так истерзан всем, что случилось на этом сплаве, что, если Чупря сейчас выстрелит в него, он молча ляжет и без гнева умрет.

— Свалился твой дружок-то? — ухмыльнулся Чупря.

Осташа не ответил.

Чупря не знал, чего еще сказать, молча глядел и улыбался, словно наконец-то встретил Осташу после долгой разлуки.

— А ловко ты меня с армяком-то провел, — вспомнил он.

Осташа все равно не отвечал.

Возле обрыва скалы елки росли редко, а дальше лес сгущался в темный и непролазный глушинник. Осташа бесчувственно вспомнил, как прошлой весной, когда он хлебал щербу с артелью дяди Федота Михеева, кто-то из артельных говорил, что лес на Гусельном считается нехорошим местом. Никто сюда не ходит, кроме охотника Ерана. И вправду: лес в глубине не просто дичал, а еще и как-то ломался, обрушивался. Земля местами проваливалась каменными ямами, рвалась трещинами, замшелыми и сырыми. Деревья здесь стояли на разной высоте: вот чехарда комлей, а вот рядом веретена стволов, а тут вот одни макушки торчат, а там, за буреломом, — опять комли, прикрытые плесневелыми подолами нижних ветвей. Воистину, здесь тоже были теснины, но другие, чужие. Пути в них Осташа не только не знал, но и знать не мог.

В темной гуще стволов, ветвей и валежин Осташа вдруг уловил легкое, бесшумное, почти невидимое скольжение прячущегося человека.

— От кого Колыван прячется? — хрипло спросил Осташа у Чупри, — От меня, что ли?..

Чупря пренебрежительно усмехнулся и оглянулся. И тотчас прыгнул в сторону, толкнул Осташу и укрылся у него за спиной, выставив ружье. Заскорузлая ладонь Чупри схватила Осташино горло. Разбойничья повадка — дернется Осташа, и Чуприны пальцы порвут кожу, вырвут кадык. Чуприно ружье легло на Осташино плечо, как на подставку.

Осташа увидел, что и Колыван остановился шагах в двадцати, тоже схоронился за дерево, целя в Чупрю из своего ружья.

— Разодрались, подельнички, над золотом? — прохрипел Осташа.

— Молчи, сука, — ответил Чупря и тряхнул его за кадык. Колыван ничего не говорил, стоял и целился.

— Нашел ли казну, Колыванушка? — ласково крикнул Чупря.

— Нашел, — глухо сказал Колыван.

— И я подарочек тебе нашел — видишь?..

— Ну и кончай его, — посоветовал Колыван.

— А ты потом меня кончишь, да? — насмешливо спросил Чупря. — И казну себе заберешь, верно?

— А почто ты мне теперь нужен?

— Нехорошо-о!.. — укоризненно закричал Чупря. — Нехорошо, Колыванушка! Не по-товарищески! Ведь уговор был — тебе бочонок и мне бочонок.

— Не я тебя, так ты меня бы кончил.

— Нехороший тот, кто первый! А первый — ты!

— Что, — опять захрипел Осташа, — обоих-то одной пулей тебе не прострелить, дядя Колыван?..

Чупря счастливо захохотал у него над ухом:

— Смотри, какой у меня племянничек понятливый вырос!.. А у тебя, милостивец, ружжо-то не пальнет! Веточка вон в замок воткнулась…

Колыван на мгновение высунул голову, чтобы взглянуть на замок ружья, и Чупря тотчас выстрелил. Осташу оглушило — будто с размаху по уху железным листом звездануло. Но Колыван успел спрятаться.

Чупря бросил ружье на землю и мгновенно выхватил нож. Он убрал с Осташиного кадыка ладонь, но пережал горло лезвием. Колыван словно нехотя вышел из-за ствола и пошагал к Осташе и Чупре, не опуская ружья.

— Дурак ты, Куприян, — презрительно сказал он. — Так и знал я, что какую хитрость мне подкинешь, чтобы я из-за дерева высунулся… Вся ваша воровская подлость умному человеку на три шага вперед понятна… — Колыван подошел совсем близко. — Ты чего под ножом щенка держишь? Думаешь, мне его жизнь дорога?..

— Пулька-то у тебя одна, — все так же весело пояснил Чупря. — Я под пульку племянничка суну, а для тебя у меня ножик.

— Ножички и у нас найдутся…

— Ну, померяемся, чьи острее.

Сцепка Колывана и Чупри, похоже, зашла в тупик. Колыван угрюмо молчал, целясь то ли в Осташу, то ли в Чупрю, а Чупря посмеивался, фыркая Осташе в затылок.

— Нельзя тебе меня убивать, дядя Колыван, — вдруг опять хрипло зашептал Осташа. — У меня ведь крест твой…

— Какой крест?

— Родильный, на который истяжлецы душу заговаривают…

Рука Чупри тотчас сунулась к вороту Осташиной рубахи. Осташа смело оттолкнул ее плечом.