Читать книгу "Легенды Умирающей Земли - Джек Холбрук Вэнс"

в поперечнике, содержавшие такое же количество вещества, какое составляет гигантскую звезду типа Керкаджу́. Архивёльты сообщили мне, что звездоцветы можно найти внутри этих мертвых звезд. «Но как их добывают? – спросил я. – Неужели на блестящей поверхности сверхплотной погасшей звезды можно пробурить шахту?» Архивёльты рассмеялись, издеваясь над моим невежеством; я резко упрекнул их, и они замолчали. Их представителем был Ксексамедес. От него я узнал, что никакая сила, известная человеку или чародею, не может даже нанести царапину на сверхплотную поверхность! Нам оставалось только ждать.

Сравнительно недалеко начиналось Ничто. Нередко вращавшиеся одна вокруг другой мертвые звезды пролетали рядом с великой черной стеной конца Вселенной. Архивёльты внимательно следили за их пертурбациями, указывая то на одну, то на другую потухшую звезду, производя расчеты, раздражаясь и вступая в крикливые споры. Наконец одна из блестящих сфер прикоснулась к стене небытия, и от нее осталась только половина. Кувыркаясь в пространстве, половина погасшей звезды избежала поглощения; архивёльты подлетели к ней в своем экипаже и приземлились на плоской поверхности разреза. Все они высыпали наружу, но при этом тщательно принимали меры предосторожности. На поверхности остывшей звезды человек, не защищенный от силы притяжения, мгновенно становится не более чем едва заметным контуром – даже не пятном. Поэтому мы передвигались по разрезу звезды на салазках из материала, непроницаемого для гравитации.

Там открывался невероятный вид! Ничто создало безукоризненно отполированную поверхность. Зеркальная равнина простиралась примерно на двадцать километров, и ее однородность нарушалась только редкими черными вкраплениями в самом центре. Именно там, в гнездах черной пыли, можно найти звездоцветы.

Добыча звездоцветов – трудное дело. Черная пыль, так же как салазки архивёльтов, отличается антигравитационными свойствами. Находясь посреди этой пыли, можно было безопасно сойти с салазок, но для этого требовался еще один особый трюк. В то время как пыль отражает притяжение находящегося под ней звездного вещества, другие небесные тела продолжают притягивать, поэтому архивёльты ввинчивают в пыль небольшие зазубренные крючки и привязывают себя к ним шнуром, закрепленным на поясе. Я тоже так сделал. Пыль прощупывается особым инструментом – исключительно трудоемкое занятие! Звездная пыль плотно утрамбована. Тем не менее я энергично принялся за работу и через некоторое время нашел первый звездоцвет. Я торжествующе поднял его над головой – но где были архивёльты? Они обвели меня вокруг пальца, они вернулись к своему экипажу! Я пытался найти салазки, но их тоже не было! Архивёльты их потихоньку стащили, пока я пыхтел, прощупывая черную пыль.

У меня опустились плечи, я боролся с отчаянием. Я напустил на предателей страшное заклинание, но вокруг них вращались только что найденные звездоцветы, впитавшие мою магию, как губка впитывает воду.

Без дальнейших слов (даже без каких-либо признаков ликования – настолько они меня презирали) архивёльты забрались в экипаж и улетели. Они были совершенно уверены в том, что на этом космическом кладбище, граничащем с небытием, мне суждено было остаться навсегда.

Пока Моррейон говорил, поблекли его красные звездоцветы – теперь в его голосе звучала страстность, прежде незаметная.

– Я стоял один посреди зеркальной равнины разреза потухшей звезды, – хрипловатым голосом продолжал Моррейон. – Защищенный «Заклятием неистощимой бодрости», я не мог умереть, но не мог и отойти ни на шаг, ни на миллиметр за пределы впадины, заполненной черной пылью, если не хотел превратиться в не более чем бледный отпечаток на поверхности сияющего поля.

Я неподвижно стоял. Как долго? Не могу сказать. Годы? Десятилетия? Не помню. Теперь мне кажется, что я пребывал в состоянии ошеломленного отупения. Но я перебирал в уме любые (малейшие!) возможности избавления, и отчаяние придавало мне отвагу. Я продолжал искать звездоцветы и нашел те, что охраняют меня по сей день. Они стали моими друзьями, они меня утешают.

Я поставил перед собой новую задачу – и если бы не обезумел от отчаяния, никогда не решился бы на это. Подбирая крупицы черной пыли и смачивая их своей кровью, я изготовил пасту, а из этой пасты слепил толстую круглую подстилку диаметром чуть больше метра.

Закончив работу, я вступил на подстилку и закрепился на ней зазубренными крючками – притяжение небесных тел стало поднимать меня над поверхностью половины звезды.

Я освободился! Я стоял на черном диске посреди пустоты! Да, я был свободен, но я был одинок. Вы никогда не сможете понять, что я ощущал, пока не окажетесь в полном одиночестве посреди безразличного, безжизненного космоса, не понимая, в каком направлении следует двигаться. Где-то вдалеке я заметил одну-единственную звезду и, за неимением лучшего, направился к ней.

Как долго я летел? Опять же, не могу сказать. Когда я решил, что преодолел примерно половину пути, я развернулся так, чтобы мой диск был обращен к звезде, и таким образом стал замедляться.

Что я делал в пути? А что я мог делать? Я разговаривал со звездоцветами, я передавал им свои мысли. Такие монологи меня успокаивали, ибо в полете к звезде саха́ров, как минимум на протяжении первых нескольких сот лет, я был объят всепоглощающим гневом, затмевавшим любые рациональные помыслы. Я готов был тысячу раз умереть под пытками, чтобы нанести единственный булавочный укол хотя бы одному из врагов! Я планировал сладостную месть, меня наполняли жизнерадостная энергия и буйная радость, когда я воображал боль, причиняемую предателям! И в то же время воображение заставляло меня испытывать невыразимую печаль: пока другие наслаждались лучшими плодами жизни (пирами, дружескими беседами, ласками любовниц), я плыл один во мраке пустоты. Я убеждал себя в том, что равновесие будет восстановлено. Враги пострадают не меньше, а больше моего! Но страсть остывала, а звездоцветы светились тем ярче, чем лучше меня узнавали. Теперь у каждого из них – свое имя, каждый наделен индивидуальным характером, каждого я могу распознать по свойствам движения. Архивёльты считают, что звездоцветы – эмбрионы мыслительных органов разумных огненных существ, живущих в недрах звезд. В этом отношении у меня еще нет никакого определенного мнения.

Наконец я спустился на планету вымерших саха́ров. К тому времени вся моя ярость успела испариться. Я стал спокойным и безмятежным – таким, каким вы меня встретили. Я осознал тщетность былой жажды мщения. Я сосредоточился на новом существовании и в течение многих эонов возводил здания и путеводные пирамидки. Я жил новой жизнью.

Саха́ры возбудили во мне интерес. Я прочел их книги, я изучал их легенды… Возможно, я стал жить во сне. Прежняя жизнь была так далека, что превратилась в несущественное противоречие, которому я уделял все меньше внимания. Меня просто поражает, что мне удалось вспомнить земной язык