Читать книгу "Пестрые истории - Иштван Рат-Вег"

Если это легенда, то, спрашивается, что лежит в ее основе? И вот, меткий лучник, стрелой сбивающий яблоко с головы сына, обнаружился в кольце древних датских сказаний, более того, нашелся предок и этого древнего предка в еще более древних скандинавских сказаниях.

Должно быть, он и не достиг бы такой популярности, не сделай его Шиллер героем своей лучшей исторической драмы.

Источником Шиллеру послужил труд Эгидия Чуди «Швейцарская хроника»{Чуди Эгидий (1505–1572) — швейцарский историк-хронист, называемый «отцом швейцарской истории». Основное историческое сочинение-«Швейцарская хроника», охватывающая период 1000–1400 гг., в которой Чуди поместил многочисленные, в том числе впервые собранные им, источники. В XIX и. многие сведения, содержащиеся в «Хронике», исторической критикой были признаны легендарными. — Прим. ред.}.

Устная традиция обретает здесь литературную форму и словно просится под перо драматурга. Шиллер порой настолько точно следовал своему источнику, что брал из него целые фразы. Для сравнения приведем оригинальный текст источника:

«Телль! — сказал наместник, — кто из детей тебе дороже? — Государь, — отвечал Телль, — все одинаково дороги мне. — На это наместник сказал так: Слышал я, Телль, какой ты искусный стрелок; придется тебе показать свое искусство, сбить с головы одного из детей яблоко. Подумай, либо попади в яблоко, к тому же с первого раза, либо тебя самого ждет смерть. — Телль ужаснулся, стал упрашивать наместника Бога ради отменить стрельбу, потому что это супротив природы стрелять в своего ребенка, — лучше уж смерть. — Наместник в ответ: Придется исполнить, не то умрешь вместе с сыном. — Телль понял, надо стрелять; помолившись Богу, достал свой лук, подтянул тетиву, вложил стрелу, другую засунул за ворот рубахи. Наместник собственноручно установил яблоко на голове шестилетнего малыша. Телль сбил его, ребенок остался невредим. Наместник удивился искусству стрелка, похвалил Телля, но спросил, для чего он сунул другую стрелу за ворот рубахи? Телль испугался, недоброе таит вопрос, отвечал уклончиво, такая, мол, примета у стрелков. Однако наместник заметил замешательство Телля и сказал так: — Телль, говори правду смело, ничто не будет угрожать твоей жизни. Твой ответ не принимаю, что-то другое кроется за ним. — Тогда Вильгельм Телль сказал: Пусть будет так, государь: раз обещаешь оставить мне жизнь, скажу всю правду. Хотел я, коль промахнусь в яблоко, другую стрелу пустить в тебя, тогда уж точно не промахнусь. — Услышал то наместник и сказал: Ладно, жизнь тебе оставляю, слово свое сдержу, но, видя твой злой умысел на меня, отправлю тебя в такое место, где не увидишь больше ни солнца, ни луны, чтоб быть мне в безопасности от тебя. — Призвал он слуг, чтобы связать Телля».

Вот из этих-то простых фраз источника чудным блеском в стихах поэта засветилась, засверкала романтическая легенда. Но разве не разочаровывает, что в истории этой нет и доли правды? Разве не ужасно видеть поверженной легенду? Нет.

Конечно, придирчивая критика лишила историю одного из ее героев, однако его поэтический образ создан самим народом, и он отражает образ мыслей самого народа. Швейцария отвоевала независимость, но в душе народной продолжала гореть ненависть к проклятому двухголовому хищнику, даже загнанному в свое гнездо. Народная фантазия воспользовалась проникшей с севера устной традицией, создав образ национального героя, героя красивой легенды, полной драматизма и неожиданных поворотов, героя сказки, которая оказалась куда действенней самой исторической реальности, чтобы питать неугасимую любовь к свободе и ненависть к габсбургскому хищнику.

Робин Гуд

А жил ли вообще на свете когда-нибудь этот герой английских народных баллад и сказаний?

Существует теория, что речь идет, собственно говоря, об образе одного из действующих лиц германской мифологии — Груодперехте. От этого имени пошли имена Рупрехт и Руперт, их вариантом является Роберт, его уменьшительная форма в английском — Робин. Такое объяснение ясно и понятно, как само солнце, к которому приходят ученые, занимающиеся происхождением имен: видите ли, Робин Гуд, меткий лучник, выступает как олицетворение бога Солнца, которое, как известно, испускает стрелы своих лучей.

Другие не желали таким сложным путем углубляться в пантеон языческих богов древних германцев. Давайте останемся в Англии, говорили они. Да, жил когда-то разбойничий атаман по имени Робин Гуд, но это было его прозвище. На самом деле это был отпрыск одного знатного семейства — Роберт Фитцут, граф Хантингдон. То ли из жажды приключений, то ли рассорившись с семейством оставил он свой дом, удалился в леса и стал во главе шайки разбойников. Впрочем, это кочующий сюжет: народная фантазия часто голову вожака разбойничей банды обряжала в дворянскую корону. У нас, к примеру, молва считала, что под именем Йошки Шобри скрывается граф Йожеф Луженски, а Йокаи в «Бедных богачах» прототипом героя Фати Негры будто бы сделал барона Нопчу.

Француз Тьерри в своей книге о норманнском нашествии делает героем борьбы за свободу того, кто возглавлял дружину англосаксов, сражавшихся с норманнами.

Признаюсь, я так и не перечитал все эти, наверняка, обладающие научной ценностью исследования на тему жил или нет на свете этот Робин? Кем он был и кем не был? Я вижу в нем героя народной поэзии. Подобно тому как стрела Вильгельма Телля символизировала народное восстание против тирании, и Робин Гуда народ сделал грозой своих малых тиранов. Уж он-то подсыпал перцу под нос сидевшим на шее у народа шерифам, бедняков не трогал, грабил только богатых путников.

Английские баллады в жанре outlaw обнаруживают своеобразное родство с нашими народными разбойничьими песнями{Outlaiv (англ. «вне закона») — существующий вне общества и вне закона, бездомный бродяга, но также и разбойник, грабитель; и, соответственно, баллады и песни, посвященные таким героям.}.

Бежавшие от барского произвола крепостные, от кошмара службы в австрийской армии солдаты, скрывающиеся от жандармов куруцы (повстанцы) — все они шли в разбойники, а народ видел в них только преследуемых, был на их стороне и оправдывал всяко:

У богачей на первом месте плоть… Тогда создал разбойников Господь, Чтоб вспоминали богачи о Боге, Разбойников встречая на дороге. Уж перекрестят лоб тогда, За все безбожия года. (Пер. Л. Н. Якушина)

В английских балладах легенда о Робин Гуде складывается так. Родился в графстве Ноттинген в середине XII века. Не ужился с тогдашними порядками, выбрал жизнь свободного человека, outlaw.

Вместе с такими же, как он, обитал в Шервудском лесу, жили охотой, разбойничали на больших дорогах. Главным образом доставалось аббатам и епископам — обирали их до нитки, если уж доводилось повстречаться. Глубокая антипатия к попам уживалась в нем с религиозностью — он регулярно слушал службы, у него даже был свой домашний капеллан.

Он слыл защитником бедных, помогал деньгами, коль у кого была нужда, помогал мечом и стрелами, если против кого совершалась несправедливость. Однажды захватил в плен самого местного шерифа, увел с собой в лес и только за большой выкуп отпустил на волю.