Читать книгу "Исток - Владимир Михайлович Соловьев"

Так он страшился, но и любопытно было; любопытство – очень распространенный грех, и почему-то мало кто считается с тем, что многия знания дают многия печали.

В страхе или нет, через пятьдесят минут, даже раньше, Федор Петрович был уже у подъезда, а машина уже ждала – черная «Волга», совсем как его, с затемненными стеклами и телефонной антенной посреди крыши. Когда Федор Петрович ступил на тротуар, дверца «Волги» отворилась, вылез молодой, аккуратно одетый человек и пригласил:

– Пожалуйста, Федор Петрович. Нас ждут.

Ехали недолго. Их и в самом деле ждали – в просторной квартире, где полы были устланы коврами, на стене в прихожей висели неплохие картины, импортные обои были голубоватого оттенка, а в комнате, куда его провели, стояла финская стенка, несколько современных кресел, напоминавших яичные рюмки с выщербленным краем, обширный низкий стол, на котором возвышалось несколько бутылок с боржомом; кроме того, наличествовали видеосистема, аудиосистема, и то и другое – дальневосточного производства, а в углу – кабинетный, кажется, «Бехштейн»; на такие вещи глаз у Федора Петровича был наметанный, тем более что и у него самого дома было, в общем, то же самое, разве что обои другого цвета и картины другие, и от этого совпадения у него почему-то возникло ощущение спокойствия, и в комнату он вошел, уже вполне владея собой.

В креслах уже сидели трое, все скромно, но весьма качественно одетые и, невзирая на ранний час, ничуть не заспанные, не усталые, но свежие и жизнерадостные.

– Здравствуйте, Федор Петрович, – сказали ему, взблескивая доброжелательными улыбками. – Садитесь. Мы вас надолго отрывать не будем, но возникла действительно серьезная необходимость поговорить.

– В районе что-нибудь? – спросил Федор Петрович несколько даже отрывисто, тоном человека, готового и нести ответственность, но и действовать незамедлительно.

– Нет, если бы в районе, то мы бы к вам приехали – доложить. А сейчас разговор о другой вашей работе.

– Я слушаю, – сказал Федор Петрович готовно.

– Мы знаем вас как человека надежного и честного, и руководство, как известно, вам доверяет, и коммунисты района. И в этой связи вчера вечером были несколько удивлены. Федор Петрович! Этично ли переправлять за рубеж ценности, являющиеся составной частью нашей культуры?

– Товарищи! – сказал Федор Петрович. – Скажите мне только: кто осмелился? И если он – член партии…

– Значит, вы понимаете, – холодным голосом сказал второй собеседник. – А тем не менее готовы переправить за границу – и не бескорыстно – крупное открытие, которое является частью нашей культуры не меньше, чем какие-нибудь иконы или картины.

– Минутку, товарищи, – проговорил Федор Петрович едва ли не оскорбленно. – Тут фатальное недоразумение! Я вовсе не собирался передавать. Наоборот. Речь шла о создании – здесь, у нас! – совместного предприятия с целью привлечения валютных инвестиций. Именно так стоял вопрос, и никак не иначе!

Достойно держался Федор Петрович, слов нет.

– То есть так вы поставили вопрос первоначально, – слегка поправили его. – Но вам предложили другие условия. И вы их не отвергли.

– Нет, не отвергли. Но ведь и согласия не дали, как вы знаете. А сразу не отказались потому, что хотели основательно проработать этот вопрос со специалистами в области экономики, международного права – и, разумеется, с вами, товарищи.

Все трое одновременно слегка улыбнулись, как бы давая понять, что одобряют его находчивость. Потом заговорил третий, самый пожилой.

– Так вот, Федор Петрович, – сказал он негромко, но как-то очень авторитетно. – Никакой утечки такой информации за рубеж мы не допустим. Но не хотим пренебрегать и вашими интересами, как и интересами всей нашей экономики в целом. Поэтому вот что мы предлагаем. Составьте заявку на все, в чем вы нуждаетесь. Не вы лично, конечно, но кооператив. Не скромничая, детально. С учетом всех мелочей. С перспективой развития. Все: сырье, оборудование, изготовление конструкций, расширение производственных площадей. И заявку эту передайте вот товарищу Халимову (один из сидевших на миг наклонил голову). Он будет помогать вам в этих вопросах. Но вы немедленно, окончательно и категорически откажетесь от дальнейших переговоров с Фьючером или с кем бы то ни было из-за рубежа. Устраивает вас?

– Что же, вполне разумная постановка вопроса, – сказал Федор Петрович, уже совсем освоившись, а также окончательно убедившись, что воистину не те времена нынче. – Но ведь я не один разговаривал, там был еще…

– Мы знаем, кто был, – сказал старший. – Но мы разговариваем с вами. И только с вами. А для остальных дело будет обстоять так: вы, проявив и использовав ваши способности и связи, нашли такие вот кредитные и снабженческие возможности. Скажете, что условия не кабальные и часть кредита можно будет погашать продукцией – по нашим заказам. Это и в самом деле будет так. Скажете, что вы пробили в Моссовете возможность расширения площадей, хотя бы аренды того дома, в чьем подвале вы сейчас располагаетесь. Вот такой будет легенда. У вас есть вопросы?

– Сейчас нет. Но если возникнут?

– Вот мой телефон, – сказал товарищ Халимов. – Запомните, пожалуйста. Да-да, записать тоже можно. И чуть что – звоните. Кстати: преступный мир вас не беспокоит пока?

– Нет, – сказал Федор Петрович. – Кстати, у нас хорошие отношения с милицией.

– Продолжайте их, отчего же нет. Ну, мы рады, что вы ясно поняли обстановку. Вызовете свою машину? Или подвезти на нашей?

XIII

Надо сказать, что Федор Петрович только что на наших глазах впал, сам того не ведая, в тяжкий грех, а именно – исказил истину. Дело в том, что еще раньше, когда он, прибыв домой после разговора с мистером Фьючером, укладывался спать, одновременно давая полный отчет о событиях дня допрашивавшей его сквозь сон супруге, – другой участник разговора, а именно А. М. Бык, у самого подъезда своего дома был остановлен неким молодым человеком.

– Не курю, – сказал А. М. Бык, не дожидаясь ритуального вопроса, – денег и ценностей с собой не ношу. Простая кинематика. Усек?

– Ты, фраер жидковатый, – поведал в ответ юноша, – не тарахти, аккумулятор посадишь. Зовут тебя потолковать, понял? Только не намочи в штаны, пахнуть будет. Тачка за углом, шевелись, не спи.

– Так, – произнес А. М. Бык со значением. – Слушай, что я тебе скажу…

И вслед за этими словами он принялся негромко, но выразительно, помахивая для вящей убедительности указательным пальцем, словно отбивая такт, излагать юноше некоторые факты своей биографии. Из которых со всей очевидностью явствовало, что А. М. на протяжении своей жизни неоднократно вступал в интимные отношения со стоявшим перед ним юношей; с его матерью, бабушкой и всеми другими членами семейства как женского, так и мужского и среднего рода; со всеми их родными и близкими; друзьями и знакомыми вплоть до седьмого колена; а также с теми, кому сегодня вздумалось с ним, Быком, толковать; и с теми, кому это могло вздуматься вчера, позавчера и в прошлом столетии, равно как и с теми, кому такая идея могла бы прийти в голову завтра, вообще в этом веке и веке будущем. Перечень фактов биографии сопровождался подробным изложением методики упомянутых интимных связей, которое мы здесь не приводим только лишь из опасения, что для немалой части читателей оно и окажется главной ценностью, содержащейся в нашем повествовании, хотя мы искренне надеемся, что это не так.