Читать книгу "Пожиратели огня - Луи Жаколио"

Но здесь им представилась странная картина. Перед ними верст на десять простиралось громадное пространство степи, и по этой зеленой равнине стройно двигался отряд всадников, в которых по черным покрывалам, окутывавшим их головы, нетрудно было признать Черных Всадников. Отряд двигался довольно быстро по направлению к монастырю, но был еще довольно далеко. А на расстоянии какой-нибудь версты от них мчался во всю мочь табунщик, за которым гнались двое Черных Всадников, стараясь отрезать ему путь.

— Ведь это посланный от Черни-Чага, — сказал Кузьма вглядываясь в табунщика. — Я его признаю… И коня также…

— Но с чего бы Черным Всадникам гнаться за ним? Неужели это какое-нибудь недоразумение?

Всецело поглощенные тем, что происходило у них на глазах, находившиеся на стене монастыря не имели даже времени основательно обсудить интересовавший их вопрос. Табунщик быстро уходил от своих преследователей, и вскоре стало ясно, что Черным Всадникам не нагнать его. Тогда, убедившись в бесполезности своих усилий, они прекратили погоню и вернулись к остальному отряду.

Между тем табунщик, словно ураган, ворвался в монастырскую ограду и вручил Ивановичу конверт, который он держал в зубах на протяжении всей погони, вероятно, чтобы в случае, если его настигнут, успеть проглотить его.

Иванович развернул записку и вдруг страшно побледнел.

Черни-Чаг писал ему.

Князь Свечин и граф, очевидно, предупрежденные кем-то, не захотели переночевать у меня и, пробыв самое короткое время, направились в лагерь Черных Всадников. Хашим-Баши — изменник и предатель… Бегите!

— Бежать! — с негодованием воскликнул Холлоуэй. — Нет! Смерть изменникам и горе вам, Иванович, если вы думаете, что эти люди оставят вас в покое!.. Ведь это борьба не на жизнь, а на смерть!

Иванович колебался.

Холлоуэй с презрительной усмешкой наблюдал за своим сообщником: ему хотелось выяснить, будет ли Иванович настолько подл, чтобы покинуть его здесь одного.

Между тем Черные Всадники неслись теперь уже во весь опор, и через пять минут бежать было бы уже поздно.

Бледный, как смерть, не произнося ни слова, Иванович, не глядя на своего сотоварища, направился к лошади табунщика, внутренне сознавая всю низость своего поступка.

Но Холлоуэй предупредил его: одним прыжком он очутился подле благородного животного и, приставив дуло пистолета к его уху, одним выстрелом уложил скакуна на месте, а затем, наведя пистолет на ошеломленного Ивановича, презрительно проговорил:

— Ни слова, ни движения, или вы мертвы! А, так вы хотели оставить меня одного! Я положительно не знаю, что меня удерживает поступить с вами точно так же, как с этим неповинным животным; это было бы прекрасным средством примирения с теми, кто теперь идет на нас. Но не бойтесь, я не способен на подобную подлость… Еще несколько минут — и Черные Всадники будут здесь. Идемте, я вам покажу, как следует отстаивать свою жизнь, а в случае надобности уметь умереть.

— Ну, если так, то пусть будет по-вашему! — воскликнул Иванович. — Будем защищаться! Во всяком случае, наше дело еще не совсем проиграно!

В этот момент Холлоуэй остановился.

— Пусть только они потеряют хладнокровие, — пробормотал он, — пусть забудут осторожность, и тогда они — в нашей власти!

С этими словами он схватил свое ружье и, положив ствол на камни полуразрушенной ограды, выстрелил.

— Попал! — воскликнул он торжествующим голосом.

И действительно, один из Черных Всадников закачался в седле и затем вдруг упал на землю.

Крик ярости огласил воздух, но отряд не остановился для оказания помощи раненому, а, напротив, с быстротой вихря понесся к монастырю.

— Ну, а теперь живо в подземелье! — крикнул Холлоуэй, и Иванович быстро последовал за ним. Не успели они скрыться в дверях храма, как в ограду ворвались Черные Всадники и мигом заняли весь двор.

В одну минуту они спешились; табунщик, присланный Черни-Чагом, спрятался в обрушившейся башне. Только один Кузьма остался посреди двора.

Хашим-Баши набросился на него и, приставив дуло своего пистолета к груди, закричал:

— Отвечай сейчас же, кто здесь стрелял?

— Товарищ Ивановича, — запинаясь, как бы с трудом выговорил Кузьма, притворяясь, будто он едва держится на ногах от страха.

— Где они? — продолжал допрашивать Митька.

— Я не знаю!

— Ну, брат, я не стану повторять тебе трижды свой вопрос! — заревел атаман, взводя курок своего пистолета.

— Там… они там! — пролепетал Кузьма, — в подземельях пещерной церкви!

— Я так и думал! — засмеялся Хашим-Баши, которому эти места были хорошо знакомы. — Эй, Лобанов, захвати своих молодцов и скачи к выходу? Ты мне ответишь головой, если там проскользнет хоть один мышонок! Живо!

В одну секунду человек пятнадцать Черных Всадников вскочили на коней и понеслись в степь.

— Ну, а теперь за мной, в подземелье! — крикнул снова атаман. — Они, должно быть, еще недалеко… Не дадим им времени укрыться в каком-нибудь тайнике!

Как и предвидел Холлоуэй, его дерзкий выстрел взбесил врагов, лишив их всякой осторожности.

У каждого Черного Всадника имелся при себе фонарь; в одну минуту все эти фонари были зажжены — и подземелье осветилось, как днем. Черные Всадники побежали гурьбой и очутились в большой зале, из которой подземная галерея расходилась в двух разных направлениях.

— Стой! — крикнул атаман. — Здесь нам надо разделиться: одни пойдут с князем направо, другие…

Не успел он договорить, как страшный взрыв оглушил всех, подобно тому, как это было там, в далекой Австралии, в кра-фенуа. Фонари разом погасли, и сильный ток воздуха пронесся по подземелью, опрокинув на землю всех находившихся здесь людей.

Но в следующий же момент раздался голос атамана:

— Друзья, кто-нибудь ранен?

— Нет! Нет! — послышалось со всех сторон.

— Эти негодяи подготовили нам злую ловушку; нам следовало ожидать этого. Но, благодарение Богу, беда нас миновала!

Фонари снова зажгли, и тогда можно было убедиться, что все отделались только испугом.

— Нужно посмотреть, не устроено ли там еще что-нибудь! — проговорил атаман. — Подождите меня! Я сам посмотрю! — и он направился по галерее, уходившей вправо. Не прошло и нескольких минут, как оттуда послышался его голос: сначала какие-то восклицания, а затем громкий зов. Несколько человек бросились к нему, и глазам присутствующих предстала столь ужасная картина, что ее трудно даже передать словами. Вся стена, на которую указывал атаман, была облеплена клочьями еще трепещущего человеческого мяса, а на полу лежали две головы, оторванные от корпуса, полураздавленные и расплющенные; по ним еще можно было узнать Ивановича и Холлоуэя.