Читать книгу "Новогодняя коллекция детектива - Татьяна Устинова"

– Это ужасно! И что теперь делать?

– Очень, очень нужен свидетель. То есть водитель…

Вдруг дверь открылась без звука, и решительно вошел Хворостинин.

– Я же просил дать нам полчаса, – раздраженно произнес Кульков.

– Это мой друг, – обрадовалась его появлению Даша.

– Пока там все отвлеклись на скандал с опером, я прорвался к вам. Сейчас хоть все управление выноси, никто не заметит! – улыбнулся Дмитрий. – Даша, моя помощь не нужна? Может быть, я могу что-нибудь для вас сделать?

– Боюсь, что ничего, – вздохнула девушка. – Если вы не сможете подтвердить, что вчера вечером проезжали по Приозерской трассе в девятнадцать… то есть в семнадцать часов.

– Я проезжал там, только на пару часов раньше, – сказал Хворостинин, – я же как раз по этой дороге ездил за елкой, чтобы украсить квартиру к визиту прекрасной девушки. У меня и чек из питомника сохранился, и видеокамеры на въезде в город должны были зафиксировать мой автомобиль. Если хотите, могу всем сказать, что мы ездили туда вместе с вами, Даша…

– Вы серьезно? – обрадовался адвокат. – Тогда это меняет дело! Вы поехали за елочкой, а на обратном пути договорились забрать из «Лесного озера» Дарью Александровну, встретиться планировали на трассе. Она спешила к назначенному времени и потому пошла через лес. Так все сходится. Значит, чек с печатью питомника, молодой человек, у вас остался?

– Если я его и выбросил случайно, но не дальше мусорного ведра, а мусор я сегодня не выносил… В город вернулся около четырех дня или чуть раньше. Записи камер подтвердят это. А если будут увеличивать стоп-кадр, чтобы проверить, кто еще был в машине, то там лежала елочка, которая скрывала весь обзор…

Адвокат не дал Дмитрию договорить. Он вскочил, радостно потирая руки:

– Увеличивать изображение никто не будет, то есть рассматривать, кто сидел в машине, в суде не будут по протесту защиты, потому что при увеличении велика вероятность технического сбоя… Как удачно вы появились! Теперь давайте все согласуем, запомним, что каждому говорить. Думаю, бояться нам больше нечего.

Допрашивал Дашу майор Карнаухов достаточно долго. Интересовался ее отношениями с начальством и что она думала о генеральном директоре, о стиле его руководства, была ли довольна размерами своей заработной платы и не замечала ли, кто из сотрудников конфликтовал с Владиславом Петровичем. И почему с отчетом вызвали именно ее, почему она не передала документы, к примеру, с водителем…

Адвокат Кульков присутствовал, сидел в двух шагах от своей подзащитной. Слушал, как она отвечает, не останавливал и не подсказывал, что говорить. Очевидно, его устраивало все.

Потом начались вопросы конкретные: как долго она находилась в доме Копатько, как долго они беседовали и в каких комнатах конкретно, пила ли она алкоголь и не страдала ли прежде провалами в памяти…

Этот вопрос удивил Дашу.

– Я, вообще-то, историк по образованию. Помню наизусть несколько тысяч дат: могу назвать не только год исторического события, но число и месяц. Я и проснувшись среди ночи могу назвать не только день, но и час, когда по ложному обвинению казнили воеводу Михаила Борисовича Шеина – героя обороны Смоленска… Помню год, месяц и день, когда его правнук, Алексей Семенович Шеин, в неполных тридцать семь лет стал первым русским генералиссимусом…

– Я и без ваших намеков догадался, что вы боярского рода, – прервал ее Карнаухов, – но ваша родословная и эрудиция, боярыня Шеина, к делу не относятся! Я о другом: не было ли случаев, чтобы после принятия определенной дозы алкоголя вы на следующий день не помнили, что с вами было накануне…

– Я протестую! – воскликнул адвокат. – Вопрос не имеет отношения к существу дела. Вы можете не отвечать, Дарья Александровна.

– Мне и нечего скрывать, – ответила Даша. – Не было таких случаев ни разу. Я вообще не пью, разве что бокал-другой шампанского по праздникам. Но пьяной не была никогда, как и никогда не курила. Я осуждаю вредные привычки.

– Ну, ладно, – согласился следователь, – будем считать, что вы ответили на мой вопрос. Только не надо нервничать, – вдруг с улыбкой добавил он. – А если хвастаться своими предками, то, к примеру, мой прадедушка был балтийским моряком, участвовал в революции и дружил с матросом Железняком…

– О котором из братьев вы говорите? – уточнила Даша. – Хотя это не важно – оба Железняка после Октябрьского переворота были арестованы и приговорены к расстрелу за уличные грабежи и убийства. Но потом партия анархистов, к которой они принадлежали, походатайствовала за них, и смертную казнь заменили на общественное порицание. Анатолий Григорьевич больше не грабил, а вот брат его не смог удержаться и через несколько месяцев был расстрелян. Анатолий Григорьевич в июле восемнадцатого года разогнал в Москве Учредительное собрание – высший орган государства, после чего к власти пришли большевики. Правда, матрос Железняков, которого все упорно называют Железняком, требовал разгона Совнаркома, а потому после мятежа левых эсеров сбежал из Москвы. Потом он осуществил покушение на Подвойского, который, как вы знаете, арестовал Временное правительство. И хотя после взрыва поезда, организованного другом вашего прадеда, погибло много людей, однако Подвойский выжил, а Железнякова опять приговорили к смертной казни, но тут же амнистировали…

– Хватит мне лекции читать! – взорвался Карнаухов. – Мы здесь по другому поводу собрались. Мой дедушка – героический персонаж, я это и без вас хорошо знаю.

– Вообще-то, про вашего предка я ничего плохого и не говорила, я рассказывала о его приятеле – психически неуравновешенном анархисте.

– Я понял, – хмуро кивнул майор. – Но вернемся к нашим баранам. Вы показали, что ушли из дома господина Копатько по льду озера и через лес. Кто-нибудь может это подтвердить?

– Если бы я ушла через калитку, она осталась бы открытой. А насколько я поняла, к Копатько прибыли приглашенные им друзья и обнаружили дверь закрытой.

– Вот и я о том: зачем вам уходить по снегу, когда есть дорога?

– Владислав Петрович объяснил, что по дороге через поселок до трассы лишних полчаса. А я спешила. Подвезти он меня не мог, потому что был изрядно пьян…

– А может быть, к этому моменту он был изрядно мертв? Скажите, Дарья Александровна, вы прикасались к стоящим на столе предметам?

– Подумайте, прежде чем отвечать, – предостерег Леонид Сергеевич.

– Разумеется, что-то я трогала. Я держала в руке бокал, возможно, касалась тарелки или столовых приборов.

– И больше ничего? – вкрадчиво поинтересовался Карнаухов.

Даша задумалась. Про то, что Копатько к ней приставал и она ударила его подсвечником, Кульков говорить предостерегал, это могли использовать против девушки. Она осторожно ответила:

– Владислав Петрович зажигал свечи. На столе были еще подсвечники. Кажется, я пододвигала один из них.