Читать книгу "Возвращение Борна - Роберт Ладлэм"

Опустившись на корточки, чтобы их глаза находились на одном уровне, и не отрывая взгляда от ее глаз, спросил:

— Ты в состоянии говорить? Можешь сказать мне, как тебя зовут?

Некоторое время царило молчание, и Борну стоило больших усилий заставить себя не смотреть на ее палец, лежащий на спусковом крючке. Наконец губы женщины открылись и задрожали. Ее зубы стучали, а по испачканной щеке скатилась слеза.

— На кой черт тебе знать, как ее зовут? — презрительным тоном осведомился Хан. — Это не человек, это — машина смерти.

— Хан, о тебе можно было бы сказать то же самое. — Борн говорил мягко, поэтому сказанное им прозвучало не как оскорбление, а всего лишь как констатация истины, которая, возможно, не приходила в голову самому Хану. После этого его внимание полностью переключилось на террористку. — Это очень важно, чтобы ты сказала мне, как тебя зовут, понимаешь?

Ее губы приоткрылись, и хриплым, булькающим голосом она с усилием произнесла:

— Зина...

— Послушай меня, Зина. Игра окончена, — заговорил Борн. — Остался единственный выбор — между жизнью и смертью. Судя по твоему виду, ты уже выбрала смерть. Ты думаешь, что если нажмешь на курок, то отправишься в рай и, приняв ужасную смерть, станешь святой мученицей. Но я думаю, что это вряд ли случится. Что ты оставляешь после себя? Мертвых товарищей, из которых по крайней мере одного ты убила своими руками. И Степана Спалко. Где он сейчас? Впрочем, это уже не важно. Важно другое: он предал тебя. Он оставил тебя умирать, Зина, а сам убежал. Поэтому, прежде чем нажимать на курок, ты должна спросить себя: окажешься ли ты в раю или будешь низвергнута вниз, где предстанешь перед великими судьями Мункиром и Некиром, чтобы отвечать на их вопросы. А учитывая то, как ты жила, какие вопросы они тебе зададут? «Кто есть создатель? Кто есть Пророк?» Сможешь ли ты дать им ответы? На это способны только праведные люди, Зина, и ты сама это знаешь.

Зина плакала. Ее грудь судорожно вздымалась, и Борн опасался, что судорога заставит ее непроизвольно нажать спусковой крючок. Если он хочет забрать у нее оружие, то это нужно делать прямо сейчас.

— Если ты нажмешь на курок, если выберешь смерть, то не сможешь ответить на их вопросы, — продолжал он. — Тебя предали и бросили, Зина, и это сделали самые близкие тебе люди. А ты в свою очередь предала их. Но еще не все потеряно. Всегда есть и выход, и возможность искупления.

Только сейчас Хан понял, что Борн говорит не только с Зиной, но и с ним, и это осознание пронзило его, подобно электрическому разряду, вспыхнуло в его мозгу. Он почувствовал себя так, будто с него сорвали одежду, поставили перед зеркалом, и не было ничего страшнее этого зрелища. Он увидел себя в своем истинном обличье, каким он стал после того, как много лет назад похоронил себя, другого, в джунглях Юго-Восточной Азии. Истина заключалась в том, что он оказался незнакомцем для самого себя. Сейчас он ненавидел отца за то, что тот открыл ему эту правду, и в то же время не мог отрицать, что любит его — за то же самое.

Хан опустился на колени рядом с отцом, положил автомат на пол — так, чтобы Зина видела это, и протянул к ней руку.

— Он прав, — сказал Хан голосом, изменившимся до неузнаваемости, — у тебя есть возможность искупить свои прежние грехи, совершенные тобой убийства и предательства людей, которые тебя любили, хотя ты, возможно, об этом и не догадывалась.

Его рука дюйм за дюймом продвигалась вперед, пока наконец не накрыла руку женщины. Медленно, аккуратно он снял ее палец со спускового крючка. Зина не пыталась помешать ему и покорно позволила Хану забрать оружие из своих слабеющих рук.

— Спасибо, Зина, — произнес Борн. — Хан позаботится о тебе. — Он выпрямился, ободряюще стиснул плечо сына, а затем повернулся и быстрой, бесшумной походкой вышел из комнаты. Он шел за Спалко.

Глава 30

Степан Спалко бежал по бетонному коридору подземелья, держа наготове керамический пистолет, взятый им у Борна. Он знал, что звуки стрельбы заставят сбежаться к геотермальной подстанции чуть ли не всю охрану, находящуюся в отеле. Впереди себя Спалко увидел Файла аль-Сауда, начальника саудовской службы безопасности, с двоими из своих людей. Он юркнул в сторону, чтобы не попасться им на глаза, а когда арабы подошли поближе, выскочил из укрытия и, в полной мере использовав эффект внезапности, застрелил всех троих.

Когда он подошел к телам, Фаид аль-Сауд застонал и пошевелился, после чего Спалко выстрелил ему в лоб — почти в упор. Несчастный дернулся и застыл. Спалко стащил с одного из арабов форму, натянул ее на себя, прикрепив на лацкан его идентификационную бирку, и избавился от синих контактных линз. Пока он занимался всем этим, его мысли непроизвольно вернулись к Зине. Она была бесстрашной женщиной, это верно, но ее преданность, ее любовный пыл по отношению к нему сослужили ей плохую службу. Она пыталась защитить его от всех, и в первую очередь от Арсенова. Ей это нравилось, тут не могло быть сомнений, но его поразило то, что именно он стал объектом ее страсти. Именно эта любовь, противоестественная слабость, каковой является тяга к самопожертвованию, заставила его бросить ее умирать в одиночестве.

Быстрые шаги, послышавшиеся сзади, заставили Спалко вернуться к реальности. Роковая встреча с саудовцами оказалась обоюдоострым кинжалом: с одной стороны, она подарила Спалко возможность безопасно выбраться из отеля, снабдив его формой и идентификационной карточкой, с другой — заставила задержаться, потерять темп. Оглянувшись, он увидел неумолимо приближающуюся фигуру в камуфляжной форме и грязно выругался. Он почувствовал себя Ахабом, который в своем стремлении отомстить Моби-Дику добился противоположного и совершенно неожиданного эффекта — тот, кому он мстил, сам настиг его. Человек в камуфляжной форме был Джейсоном Борном.

* * *

Теперь и Борн увидел Спалко, переодетого в форму саудовского телохранителя. Тот открыл дверь и выскочил на лестничную клетку. Перепрыгнув через тела арабов, убитых Спалко, он бросился в погоню и вскоре оказался в самой гуще суматохи, царившей в вестибюле. Совсем недавно, когда они с Ханом входили в отель, здесь было тихо и пустынно, теперь же вестибюль напоминал растревоженный улей. Сотрудники служб безопасности разбили персонал гостиницы на небольшие группы в зависимости от их служебных функций и того, где находился каждый из них, когда случилось проникновение террористов и началась стрельба. После этого начался долгий и мучительный процесс допросов, в ходе которого каждый из работников отеля должен был буквально по секундам отчитаться в том, где именно и когда он находился на протяжении последних двух дней. Остальные охранники, получившие вызов по рации, либо бежали в подвальные помещения отеля, либо направлялись в другие его секторы. Толкотня царила неимоверная, поэтому никто не обратил внимания на двух «охранников» в форме, которые — один за другим — пересекли вестибюль и вышли из отеля.

Эта картина показалась Борну сюрреалистичной: Спалко — в гуще охранников, он смешивается с ними, растворяется в их массе. На какую-то долю секунды Борну пришла мысль поднять тревогу, крикнуть охранникам, что этот человек и есть тот, за кем они гоняются, но он тут же выбросил ее из головы. Спалко, несомненно, сумеет выкрутиться. Ведь именно Борн числится в списке международных преступников, именно на его уничтожение Центральное разведывательное управление выдало карт-бланш, который по-прежнему остается в силе. Спалко, разумеется, знал обо всем этом. Это был умный и осведомленный негодяй, иначе ему не удалось бы столь мастерски выстроить и осуществить схему, в результате которой Борн превратился в «особо опасного убийцу».