Читать книгу "Бар «Безнадега» - Мира Вольная"

Орать хочется. Убивать.

Только некого, кроме самой Алины.

- Поговори со мной.

Я мотаю головой.

Не могу, не умею. Не знаю, что ему сказать. И я уже не уверена, что уйти сюда такая уж блестящая идея. Там, со всеми, даже плюя друг в друга ядом, было проще, голос бреши был не так слышен, отрава Ховринки не была такой заметной. А сейчас снова к горлу подступает, душит.

- Эли, девочка из Изумрудного города, что не так?

- Все, - отвечаю коротко. – Это все, как… Не знаю… Просто стечение обстоятельств какое-то дебильное: Катя, Игорь, Лизка с Аней, одна ошибка за другой, и Алины, как человека, больше нет. Какой-то адский факап. Мне было бы проще, если бы я могла на них злиться. Хоть на кого-то злиться… Но не могу… А злость есть. Черт, Аарон, можно я пойду спать?

- Сначала хотя бы салат, потом спать, - заявляет он тоном, снова не предполагающим какой-либо ответ. В другой ситуации я бы, наверное, даже улыбнулась.

Мы едим практически в полной тишине, я не ощущаю вкуса еды, так же в тишине я все-таки встаю из-за стола и тащусь наверх, принимаю душ и забираюсь под одеяло.  Меня трясет в ознобе после душа, немного сводит мышцы, через какое-то время, стараясь не шуметь, прижимается сзади Зарецкий, притягивает к себе, обжигая висок коротким поцелуем. И озноб уходит. От Аарона пахнет им и немного гелем для душа. И мне почему-то кажется, что я забыла о чем-то важном, что есть что-то, что я хотела у него спросить, но не спросила. Мозг отчаянно сопротивляется попыткам докопаться до сути того, что меня цепляет, словно ржавым рыболовным крючком. Мысли как желе. И я сопротивляюсь, пробую все-таки понять, что не так. Но… не могу. Сон сильнее, я проваливаюсь в пустоту, пригревшись и полностью расслабившись в руках Зарецкого.

Просыпаюсь поздно, в пустой кровати, без Аарона. Все с тем же тянущим беспокойством на подкорке.

И меня будто что-то толкает в грудь, давит на виски, ад беспокоится и волнуется внутри, как Северное море зимой. За окном серость, сколько времени непонятно. Я беру в руки мобильник, проверяю сообщения и пропущенные, но ничего не нахожу.

Я тороплюсь, сама не понимая почему, но отсутствие Аарона тревожит. Одеваюсь наспех, слетаю вниз. На кухне ведьмы, Дашка и Вискарь. Аарона нет, и что-то подсказывает мне, что нигде в доме я его не найду. Пробую успокоиться, но толком не выходит: на коже мурашки, волоски дыбом.

- Эли? – хмурится Дашка, удивленно рассматривая меня. Взъерошенную, наверняка, со следами сна и тревоги на лице.

- Где Аарон?

- Ушел, - сухо отвечает Данеш, небрежно поправляя шаль на плечах, она спокойна, смотрит немного надменно.

- Куда ушел, он что-нибудь говорил? О чем-нибудь спрашивал перед уходом?

- Не суетись, - ударяет казашка тростью об пол, вызывая полный упрека взгляд Вискаря, которого слишком громкий звук заставил поднять голову от тарелки. – Приведи себя в порядок, умойся и спускайся. Ничего с твоим падшим не случится.

Я с шумом втягиваю в себя воздух, выдыхаю так же шумно, стискиваю челюсти.

- Данеш, это важно. Где Аарон? О чем он говорил с тобой?

Я уверена, что они о чем-то говорили, а еще уверена в том, что Зарецкий не в «Безнадеге». Сегодня мозг соображает лучше, чем вчера, я понимаю, что не давало мне покоя, вспоминаю, о чем хотела спросить Зарецкого, но так и не спросила. И тревога растет во мне снежным комом, тем больше, чем дольше молчит и поджимает узкие губы ведьма.

- Эли? – напрягается будущая верховная.

- О чем он спрашивал, Данеш? – цежу я по слогам, шагая к восточной. Готова выбить из нее ответ, если понадобится. Понимаю, что, скорее всего, пугаю Дашку, но выяснить все сейчас важнее.

- О том, что именно мы делали с Алиной, - поворачивается от плиты ко мне японка. – Как глушили в ней ад.

Черт!

- Не говорил, куда ушел?

- Нет, - цедит верховная.

- Эли, что случилось? – Лебедева срывается со стула, подлетает ко мне, цепляется за футболку, пока я пытаюсь понять, что делать. Надо позвонить Санычу и Волкову, в «Безнадегу», бармен наверняка там.

Найду - убью!

Если успею…

- Эли? – взволнованная Дашка снова тянет за футболку, легко толкает меня в грудь другой рукой.

- Аарон ушел за марионеткой. Он понял вчера, кто это, - тру я виски. – И надо его найти, потому что он не понимает, с чем имеет дело. Даш, прости, - я отрываю руки мелкой от себя, разворачиваюсь на пятках и бегу назад в комнату, за оставленным там мобильником. Сначала Саныч, потом остальные.

Зарецкий, не будь придурком, возьми с собой хоть кого-то…

Но ни Саныч, ни Волков, ни Вэл не знают, где носит падшего. Только труп Алины все еще в «Безнадеге». И я какое-то время, бесконечные секунды, хочу орать от беспомощности. А потом все-таки хватаю ключи от монстра Аарона и несусь в бар. Снова набирая всех подряд.

Волнение улеглось, не исчезло совсем, но свернулось змеиным клубком где-то внутри: дорога и скорость прочистили мозги и позволили унять гудящий рой мыслей в голове.

Что такого было в моем рассказе, что позволило Аарону определить личность марионетки? И почему он зацепился, а я нет?

Это должно быть что-то очень простое, понятное…

Черт!

Я утапливаю педаль газа в пол, пальцы отстукивают дробь по рулю, когда приходится ждать на бесконечных светофорах, перекрестках и в пробках. Дорога занимает какое-то невероятное количество времени. Стоит все, даже то, что стоять по определению не может. Я злюсь и тороплюсь. И продолжаю думать о том, куда могло понести придурка-падшего и почему он ничего никому не сказал. Зарецкий не производит впечатление идиота, в нем нет этого желания выпрыгнуть из штанов и что-то кому-то доказать, как у того же Ковалевского, так почему он поперся один?

В чем гребаная причина?

Что его дернуло?

Я торможу у бара, визг шин врезается в гвалт и гомон улицы, перекрывает топот ног и шелест чужих голосов. И через пять минут я сбегаю вниз по ступенькам, краем глаза отмечая припаркованные за углом машины Гада и Саныча.

Отлично, кавалерия почти в сборе. Возможно, у них будут какие-то идеи. Главный зал «Безнадеги» сейчас кажется еще более обшарпанным, чем всегда. Все-таки здесь обычно больше народа.

Я приветствую Гада и Литвина, стараюсь не смотреть на тело Алины посреди зала. Потому что оно все еще вызывает во мне что-то слишком похожее на страх, все еще «дышит», вытаскивает ближе к поверхности вчерашние воспоминания.

- Ничего не происходило? – спрашиваю, опускаясь на высокий стул за стойкой, решая оставить приветствия до лучших времен. И только сейчас понимаю, что бармен немного не в себе, а рожи Гада и Саныча выглядят слишком напряженно даже с учетом их предполагаемого волнения о Зарецком.