Читать книгу "Мелкий снег - Дзюнъитиро Танидзаки"

Боюсь, что письмо получилось сумбурным, но мне хотелось не откладывая рассказать тебе всё, как есть. Сейчас я снова поеду в клинику. Всё эти дни от волнения я не в силах ни на чем сосредоточиться. Юкико же, как всегда в таких случаях, поражает меня своей выдержкой и самоотверженностью. Уже много дней и ночей она, не смыкая глаз, дежурит у постели Кой-сан.

Прощаюсь с тобой до следующего письма.

Сатико.

4 апреля.

Хотя Сатико понимала, что обрушивать на свою сердобольную сестру такое письмо жестоко, она не жалела мрачных красок, стараясь возбудить в Цуруко сочувствие и жалость к Таэко. Возможно, в какой-то степени она и преувеличила серьёзность положения, но в том, что касалось её собственных тревог и предчувствий, она была предельно искренна.

Запечатав письмо в конверт, Сатико поспешила в клинику. Ей хотелось выйти из дома раньше, чем вернётся Эцуко.

22

Вскоре после того, как Таэко положили в клинику, в её состоянии произошли заметные перемены к лучшему. Зловещая печать смерти, которая так пугала Сатико, исчезла с её лица уже на следующий день. Таэко словно очнулась после долгого томительного сна, и её близкие получили возможность лишний раз убедиться в безошибочной интуиции д-ра Кусиды. Теперь уже Сатико испытывала угрызения совести, оттого что так запугала Цуруко, и поспешила поделиться с ней добрыми вестями. Вопреки своей обычной медлительности Цуруко тотчас же прислала ей ответное письмо.

Дорогая Сатико!

Известие о болезни Кой-сан было для меня таким ударом, что я не находила, в себе сил сесть за письмо к тебе. Но вот от тебя пришло второе письмо, и я могу вздохнуть с облегчением. Невозможно передать словами, как я счастлива и рада, в первую очередь, конечно, за Кой-сан, но и за всех нас тоже.

Теперь уже я могу признаться тебе, что не чаяла застать Кой-сан в живых. Возможно, я не должна этого писать, но мне невольно приходило на ум, что это страшное испытание послано ей в наказание за неприятности, которые она причиняла нам всё эти годы. Если бы она умерла, где и как мы устроили бы похороны? Тацуо, вне всякого сомнения, отказался бы взять эту обязанность на себя, перекладывать же её на вас или устраивать похороны в клинике д-ра Камбары было бы странно и неприлично. От этих мыслей мне становилось не по себе, и я, грешным делом, думала: до каких же пор она будет нас мучить?

К счастью, теперь, благодаря вашим с Юкико стараниям, мы избавлены по крайней мере от этих проблем. Интересно, понимает ли Кой-сан, что вы для неё сделали? Если да, то ей следует извлечь из случившегося урок, начисто порвать с Окубатой и начать новую жизнь. Неужели она до сих пор этого не понимает?

Я глубоко тронута вниманием и заботой, проявленными д-ром Камбарой и д-ром Кусидой, и очень сожалею, что лишена возможности лично выразить им свою благодарность.

Твоя Цуруко.

6 апреля.

Получив это письмо, Сатико специально поехала в клинику, чтобы показать его Юкико. Когда та вышла проводить её до двери, Сатико незаметно достала из сумочки конверт и протянула его сестре:

— Вот, прочти.

— Как это на неё похоже… — вздохнула Юкико, закончив чтение.

Больше она ничего не сказала, и смысл её фразы остался для Сатико не до конца ясен, но на саму Сатико письмо произвело весьма неприятное впечатление. В порыве откровенности Цуруко нечаянно проговорились о том, как, в сущности, мало значит для неё Таэко. Больше всего в нынешней ситуации её заботило, как защитить честь семьи, и в этом, разумеется, не было ничего странного или предосудительного, но Сатико сделалось до боли обидно за младшую сестру.

Да, возможно, эта болезнь послана Таэко в наказание за многочисленные проступки, но разве она и без этого не достаточно наказана? Она чуть не погибла во время наводнения, она потеряла любимого человека, ради которого была готова пожертвовать своим добрым именем и положением… Неужели этого мало? На долю Таэко выпали такие испытания, которые и не спились её благополучным сёстрам. Сатико была уверена, что ни сама она, ни Юкико не смогли бы всего этого выдержать. Думая о мятежной жизни Таэко, Сатико невольно восхищалась её стойкостью, и наоборот, — живо представив себе Цуруко, сначала обезумевшую от растерянности, а потом, после получения второго письма, испускающую вздох облегчения, она не могла удержаться от злой усмешки.

* * *

Окубата позвонил в Асию на следующее утро после того, как Таэко поместили в клинику. Сатико подробно рассказала ему о визите д-ра Кусиды и его диагнозе, дающем основания надеяться на благополучный исход. В последующие три дня Окубата не напоминал о себе, а на четвёртый день, к вечеру, неожиданно появился в клинике.

Юкико с «Митошей» находились у постели Таэко, а О-Хару в соседней комнате готовила для неё на плитке рисовый отвар, когда в комнату заглянул старичок-привратник и сообщил, что к больной пришёл посетитель. Фамилии своей он не назвал, но, должно быть, это г-н Макиока. «Тэйноскэ? Не может быть», — сказала Юкико, переглянувшись с О-Хару. В этот миг в саду послышались шаги, и вскоре из-за кустов хаги вынырнула знакомая фигура в щегольском двубортном пиджаке сине-лилового цвета. На носу у Окубаты были тёмные очки в тонкой золотой оправе, которые он носил не по необходимости, а исключительно для форса, в руке — неизменная ясеневая тросточка.

Пристройка имела отдельный вход, но об этом мало кто знал, и посетители, как правило, проходили сюда по крытому переходу из вестибюля главного корпуса. Окубата, однако, каким-то образом узнал об этом и, не дожидаясь возвращения привратника, который пошёл доложить о нём, направился к дому через сад. (Позднее они узнали, что Окубата подошёл к привратнику и без всяких предисловий сказал: «Скажите, любезнейший, здесь находится палата госпожи Таэко Макиока?» Привратник дважды спросил, как о нём доложить, на что Окубата высокомерно ответил: «Довольно будет, если вы скажете, что я пришёл».) У кого он выведал, что Таэко лежит именно здесь, и как ему удалось разыскать вход в эту пристройку, оставалось полной загадкой. Вначале Юкико заподозрила, что он узнал всё это от О-Хару, однако, скорее всего, О-Хару была здесь ни при чем и Окубата собственными силами раздобыл нужные ему сведения. Со времени романа Таэко с Итакурой он следил за ней, как заправский сыщик, и разузнать, где она находится, должно быть, не составило для него большого труда.

Задевая плечом опушённые цветами ветки спиреи, Окубата подошёл к веранде, тянувшейся вдоль комнаты, где лежала Таэко, и раздвинул пошире чуть приоткрытую стеклянную дверь. Он снял очки и с улыбкой, которую никак нельзя было назвать смущённой или робкой, объявил, что оказался поблизости и решил зайти.

Заметив, что неожиданное вторжение незнакомца испугало «Митошу», Юкико отложила в сторону газету, которую просматривала за чашкой чая, и, как ни в чем не бывало, вышла к Окубате. Затем, не приглашая гостя войти, она вернулась в комнату и вынесла ему на веранду подушку для сидения. Окубата собрался было что-то сказать, но Юкико молча повернулась и вышла в соседнюю комнату.