Читать книгу "Нейтронный алхимик. Конфликт - Питер Гамильтон"

— При чем тут киинты?

— Они хорошо знают, что такое бездна. И утверждают, что решение есть.

— Какое?

Хилтч крепче сжал блок связи.

— Оно неприменимо к нам. Каждая раса должна отыскать собственный способ. И мы его найдем. Главное, что он есть. Я верю в человеческую изобретательность.

— А я нет, Ральф. Я верю в нашу гнилую природу, которая ненавидит и завидует, бывает лживой, жадной и эгоистичной. Ты не забыл, что я шесть веков пылала в огне чистых эмоций, тех, что движут нами? Я была осуждена на них и точно знаю, кто мы есть на самом деле. О, это не прекрасный образ! Далеко не прекрасный.

— Сначала убеди в этом Стефани Эш. Ведь за тобой не все одержимые — и даже не большинство.

Аннета выпрямилась и с вызовом прищурилась.

— Так или иначе, но ты проиграешь, Ральф. Ты лично проиграешь. Тебе не удастся победить энтропию.

— Мне жаль, что твоя вера осталась в бездне. Представь, чего ты могла бы достичь, если бы помогла нам, а не боролась с человечеством.

— Держись от нас подальше, Ральф. Я ведь поэтому и пришла сюда, чтобы передать тебе одно маленькое сообщение: держись от нас подальше!

— Ты же знаешь, я не могу.

Эклунд резко кивнула и двинулась в обратный путь. Ральф печально смотрел ей вслед. Вокруг Аннеты запрыгали тени. Они изменили очертания ее фигуры, превратили ее во что-то другое, а затем поглотили.

— О, боги, — прошептала полковник Палмер.

— Это то, с чем мы боремся, — ответил Ральф.

— Вы уверены, что полумиллиона приставов будет достаточно?

Ральф не успел ответить. Послышался нарастающий рокот грома. Все подняли головы и увидели, что край красного облака опускается. Точно сила одержимых, создавших этот феномен, в конце концов иссякла и колоссальная масса воды вот-вот обрушится вниз. Потоки ярких испарений вырвались из низвергающегося вала и устремились к земле быстрее, чем это позволяла гравитация.

Люди бросились врассыпную. Ральф тоже побежал. Нейросеть высвобождала из его мышечных тканей огромную энергию, и он несся все быстрее и быстрее, подавляя желание обернуться и открыть стрельбу из термоиндукционного пистолета по ядовитым каскадам.

Его нейросеть получила поток информации из штаба на Гайане. Низкоорбитальные спутники следили за ходом событий. Рапорты от патрулей и сенсоров, расположенных вдоль огненной стены, сообщали, что весь передний фронт облака пришел в движение.

— Платформы СО приведены в боевую готовность, — датавизировал адмирал Фарквар. — Может быть, нам нанести ответный удар? Мы рассечем эту дрянь на части.

— Оно остановилось, — закричал Билл. Ральф оглянулся на бегу.

— Подождите, — передал он адмиралу.

В ста пятидесяти метрах за ними основание облака достигло земли. Туманные волны обрушились на землю и хлынули в разные стороны. Облако будто уравновесилось и застыло на месте. Даже гром утих.

— Они не нападают, — датавизировал Ральф. — Повторяю, это не нападение. Выглядит так, словно они хлопнули дверью. Что происходит на остальных участках границы?

Он осмотрелся по сторонам, используя усиленные сетчатки. Облако прижималось краем к выжженной земле вдоль огненной стены. Глухая стена мягко загибалась вверх, достигая в высоту трех километров. В какой-то мере она выглядела еще страшнее, чем прежде. Без свободного пространства над землей облако казалось неприступным барьером.

— Подтверждаю ваше наблюдение, — сообщил адмирал Фарквар. — Облако закрыло проход на всем протяжении границы. Оно опустилось и у побережья.

— Прекрасно, — прошипела Палмер. — И что теперь?

— Это психологический барьер, — тихо ответил Ральф. — Перед нами по-прежнему только вода. Ее перемещение ничего не меняет.

Полковник Палмер медленно осмотрела трепещущий край светящейся тучи, оценивая расстояние, и вздрогнула.

— Да, психологический.

Она спала, обняв подушку. Ей снилось, что она обнимает Джошуа…

— Иона…

С ее губ сорвался стон.

— Господи, ну что еще? Неужели я не могу немного помечтать?

— Прости, мне не хотелось тебя будить, но у нас возникла интересная ситуация, связанная с киинтами.

Иона приподнялась, опершись на локоть, потом села. Несмотря на то, что Транквиллити говорил ласково и тихо, она разозлилась. У нее был трудный день — к череде обычных дел добавился прием военной эскадры Мередита. И еще на нее нахлынуло ощущение одиночества.

— Все нормально.

Она с раздражением поправила волосы.

— Беременность делает меня ужасно вздорной. Тебе придется смириться с тем, что я буду такой еще восемь месяцев. А затем начнется послеродовая депрессия.

— У тебя много любовников. Выбери одного и навести его. Я хочу, чтобы ты была в форме. Мне не нравится, что ты нервничаешь.

— Довольно циничный совет. Но секс требует слишком много физических усилий — лучше я проглочу какую-нибудь таблетку.

— Насколько я могу судить, человеческий секс — это в основном механические действия, и при этом каждый думает только о себе.

— На девяносто процентов это верно. Однако мы миримся с такой ситуацией, потому что всякий раз надеемся найти остальные десять процентов.

— И ты веришь, что Джошуа — твои десять процентов?

— Он где-то между девяноста и десятью. Но я выбрала его — наверное, потому, что не могу сдержать бунт гормонов.

— Выработка гормонов достигает пика только на последних месяцах беременности.

— У меня эта фаза развивается раньше.

Она направила мысленный приказ процессору поляризованного окна, и комната наполнилась зеленовато-голубым светом. Иона потянулась за халатом.

— Ладно, хватит болтать о пустяках. Давай посмотрим, что там с нашей таинственной киинт. И да поможет тебе Бог, если это окажется ерундовым делом.

— Лиерия села в метро и направилась к звездоскребу «Сент-Клемент».

— И что тут такого?

— До сих пор киинты никогда не ездили на метро. Я думаю, у нее очень важное дело — особенно если учесть столь поздний час.

Келли Тиррел помешали на самом интересном месте программы РТМ — «Реальности текущего момента». В эти дни она посвящала ей большую часть своего времени.

Некоторые из контрабандных программ, которые она достала, представляли собой блоки воспоминаний, записанные при медицинских исследованиях различных психотравм. Они проникали в ткани ее мозга настолько глубоко, что отключали подсознание. Их следовало использовать только под наблюдением врача, и было неразумно подавлять ими собственные воспоминания — причем так долго, как это делала она. В результате ее эмоциональный отклик на стимуляцию восприятия с каждым разом усиливался, и реальный мир казался все более заторможенным и унылым.