Читать книгу "Упущенный шанс Сталина. Схватка за Европу: 1939-1941 годы - Михаил Иванович Мельтюхов"

было поручено доработать план с учетом развертывания еще более сильной главной группировки в составе Юго-Западного фронта. В результате было предусмотрено увеличить численность войск Юго-Западного фронта на 31,25 % по дивизиям, на 300 % по танковым бригадам и на 59 % по авиаполкам[1476]. 14 октября доработанный «южный» вариант плана был утвержден в качестве основного, но при этом было решено «иметь разработанным» и «северный» вариант. Разработку обоих вариантов на местах планировалось закончить к 1 мая 1941 г.

Тем самым советские вооруженные силы получили действующий документ, на основе которого велось более детальное военное планирование. При этом следует отметить, что данный факт в отечественной историографии никогда не подвергался какому-либо сомнению. Таким образом, можно считать доказанным факт одобрения советским руководством общего оперативного замысла Генштаба РККА, о содержании которого будет сказано ниже. В Генеральный штаб вызывались командующие войсками, члены Военных Советов и начальники штабов и оперативных управлений военных округов для разработки оперативных документов, которые сразу же утверждались наркомом обороны. Кроме этого документа советскому руководству докладывались планы боевых действий против Финляндии, Румынии и Турции, что, по мнению их разработчиков, придавало всему оперативному плану необходимую полноту и гибкость, давало возможность действовать в зависимости от конкретной военно-политической обстановки[1477]. К сожалению, практически все эти документы остаются секретными, и вряд ли историки в скором времени смогут исследовать их.

Однако разработка военных планов на этом не завершилась. Военное руководство стремилось всесторонне оценить оба варианта действий Красной армии, заложенных в оперативный план. Для проверки «северного» варианта оперативного плана на 17–19 ноября 1940 г. в Генштабе была запланирована оперативно-стратегическая игра на картах под руководством наркома обороны по теме «Наступательная операция фронта с прорывом УР», в ходе которой, наряду с проработкой основ современной операции, планировалось «изучить Прибалтийский театр военных действий и Восточную Пруссию». Позднее срок игры был увязан с окончанием декабрьского (1940 г.) совещания высшего комсостава РККА, и в ходе ее было решено отработать оба варианта плана войны. Для отработки «северного» и «южного» вариантов соответственно 2–6 и 8—11 января 1941 г. в Генштабе проводились две оперативно-стратегические игры, подробности которых раскрыты в работах П.Н. Бобылева. В первой игре разыгрывались наступательные действия Красной армии на Северо-Западном направлении (Восточная Пруссия), а во второй – на Юго-Западном (Южная Польша, Венгрия и Румыния).

Хотя в заданиях к играм отмечалось, что «западные» напали, «никаких задач, связанных с действиями «восточных» по отражению агрессии не решалось». Стороны были поставлены в известность, что «западные» были отброшены к границе, а на Юго-Западном направлении даже к линии рек Вислы и Дунайца на оккупированной немцами территории Польши, и с этих рубежей уже шла игра. Исходя из этого П.Н. Бобылев критикует мнение М.В. Захарова, что игры проводились для «отработки некоторых вопросов, связанных с действиями войск в начальный период войны». Однако, как отмечает А.М. Василевский, «в январе 1941 г… основные моменты оперативного плана были проверены на стратегической военной игре». Еще более категоричен командовавший 6‐й армией генерал И.Н. Музыченко: «План войны мы проигрывали в январе в Генштабе». Как мы увидим далее, никаких оборонительных операций советский Генштаб и не планировал, поэтому разыгрывавшиеся наступательные операции Красной армии и должны были стать содержанием начального периода войны. В ходе игры наступление «восточных» на территории Восточной Пруссии захлебнулось, а на Юго-Западе они добились значительных успехов, что и привело к отказу от «северного» варианта действий Красной армии. Тем самым главным направлением советского наступления была определена Южная Польша[1478].

Переработку документов оперативного плана с учетом опыта январских игр возглавил новый начальник Генштаба генерал армии Г.К. Жуков. Согласно «Плану разработки оперативных планов» требовалось уточнить документы по «южному» варианту к 22 марта, а по «северному» варианту – к 8 марта 1941 г. К сожалению, не ясно, была ли выполнена эта задача, ибо подготовленный к 11 марта 1941 г. новый вариант плана окончательно закрепил отказ от «северного» варианта и переориентировал основные усилия войск на Юго-Западное направление[1479].

Судьба этого варианта плана вызывает в литературе разногласия. Так, Б.Н. Петров отмечает, что 10 апреля 1941 г. была подготовлена директива на разработку плана оперативного развертывания войск приграничных округов, исходившая из идей, заложенных в плане от 11 марта[1480]. Ю.А. Горьков же указывает, что «по данному варианту плана были подготовлены уточняющие директивы в западные приграничные округа и наркому ВМФ, но адресатам их не отправили»[1481]. Однако, как указывает А.М. Василевский, в данном случае вновь применялась вышеотмеченная практика вызова в Москву командующих войсками и начальников штабов округов, которые получили все необходимые указания[1482]. Поэтому вывод Ю.А. Горькова, что «уточненному в марте 1941 года плану не был дан ход»[1483], без анализа все еще секретных документов военного планирования округов представляется преждевременным.

Как бы то ни было, работа над уточнением оперативного плана продолжалась, и к 15 мая 1941 г. был разработан еще один вариант. Вокруг этого документа в отечественной историографии развернулась дискуссия по вопросу, был ли он утвержден советским политическим руководством. Документальные данные, которые давали бы однозначный ответ на этот вопрос, неизвестны, поэтому основные аргументы дискутирующих сторон опираются на косвенные сведения. Некоторые авторы ссылаются на то, что на этом документе отсутствуют подписи наркома обороны и начальника Генштаба[1484]. Действительно, отсутствие подписей военных руководителей объяснить трудно, но Ю.А. Горьков отмечает, что «после 1938 г. все оперативные планы, разработанные Генштабом, не имеют подписей наркома и начальника Генштаба (кроме сентябрьского плана 1940 г., подписанного Тимошенко и Мерецковым)»[1485]. То есть оформление документа от 15 мая 1941 г. вовсе не является чем-то экстраординарным. Можно предположить, что уточнения утвержденного в октябре 1940 г. плана стратегического развертывания оформлялись в рабочем порядке. Сомнения в том, что И.В. Сталин был знаком с этим планом, основываются, вероятно, на том факте, что на нем отсутствует какая-либо его резолюция. Но сведения, сообщаемые А.М. Василевским о порядке рассмотрения подобных документов советским руководством, подтверждают, что все указания Сталин давал устно[1486].

Основным аргументом сторонников традиционной версии об оборонительных намерениях СССР стали материалы бесед Г.К. Жукова с некоторыми военными историками в 1960‐е годы. По свидетельству В.А. Анфилова, в 1965 г. Жуков рассказал ему следующее: «Идея предупредить нападение Германии появилась у нас с Тимошенко в связи с речью Сталина 5 мая 1941 г. перед выпускниками военных академий, в которой он говорил о возможности действовать наступательным образом. Это выступление в обстановке, когда враг сосредоточивал силы у наших границ, убедило нас в необходимости разработать директиву, предусматривавшую предупредительный