Читать книгу "Дань псам. Том 1 - Стивен Эриксон"

– Кровь, – ответил Нимандр, изучая все еще лежащего перед ним Чика с некоторым подозрением. – Ты как, вернулся?

Чик оскалился уже на Нимандра.

– Где мы?

– В городе под названием Бастион.

Повисло странное молчание, но оно-то как раз Клещику было понятно. Поминки по нашему ужасу. Он сейчас оседает, уплотняется, обрастает твердой коркой – гладкой и безжизненной. Мы ждем, чтобы процесс завершился – тогда он снова сможет выдержать наш вес.

После этого можно будет уходить отсюда.

– Впереди еще неблизкий путь, – сказал Нимандр, поднимаясь на ноги.

Клещику его сородич – его друг – казался сейчас постаревшим, изможденным, взгляд его был тусклым и диковатым. Другие выглядели не лучше. Все, что они здесь сделали, было… ради Чика.

– Кровь, – повторил Чик следом за Нимандром и тоже медленно поднялся. Сердито уставился на остальных. – Вы на себя-то посмотрите. Клянусь Матерью Тьмой, вы словно из выгребной ямы при скотобойне вылезли. Идите отмывайтесь, если и дальше рассчитываете на мое общество. – Он замолчал, взгляд его сделался еще более жестким. – Здесь пахнет убийством. Человеческие культы – зрелище жалкое. В будущем избавьте меня от этих проявлений своей страсти убивать невиновных. Я предпочел бы не вспоминать обо всех тех преступлениях, что вы вершите во имя своего Сына Тьмы. Да, – добавил он, ощерившись, – воистину ему есть за что ответить.

Она стояла над ним, окруженная вихрящимся облаком клинков. Провидомин смотрел на нее единственным глазом и ждал, когда же все завершится, почти уже не жалея о близком конце. Но вот о поражении, о своем поражении, можно бы и пожалеть. С другой стороны, он что, действительно верил, что сумеет остановить подобное существо?

Он говорил, что я умираю.

Теперь я умираю опять.

Она вдруг застыла. Светильники глаз скрылись под полуопущенными веками, руки медленно опустились – словно бы танец вырвался из нее наружу и плясал теперь где-то сам по себе, никому не видимый. Она смотрела на него, не узнавая, потом отвернулась.

Он услышал, как она заковыляла обратно, откуда пришла.

– Ты продержался достаточно долго.

Провидомин повернул голову и увидел рядом с собой Искупителя. Телом не сказать чтобы слишком крупный. И ни в каком смысле не производит особого впечатления. Определенная жесткость выдает в нем солдатскую профессию, но в остальном ничем не примечателен.

– Что сделало тебя тем, кто ты есть? – спросил он, во всяком случае попытался – рот был полон крови, которая пенилась и брызгала наружу при каждом слове.

Искупитель тем не менее его понял.

– Я не знаю. У некоторых из нас имеются амбиции, а вместе с ними – склонность видеть себя значительными и величавыми, но в конце все это ровно ничего не значит. – Потом он улыбнулся. – Только я не припоминаю, чтобы был таким.

– Почему она ушла, Искупитель?

Ответил он не сразу.

– Думаю, тебе помогли. И нет, я не знаю, что теперь будет. Ты не мог бы побыть здесь еще? Кажется, ты мне можешь опять понадобиться.

Провидомин нашел в себе силы усмехнуться.

– В таком виде?

– Я не могу тебя исцелить. Но и не думаю, что ты… кончишься. Душа твоя сильна, Провидомин. Не возражаешь, если я присяду рядом? Мне давно уже не доводилось ни с кем беседовать.

Вот только я истекаю кровью. Хотя боли и нет.

– Пока у меня достанет сил, – сказал он, – у тебя есть собеседник.

Искупитель отвернулся, чтобы Провидомин не увидел слезы у него на глазах.

– Не выкарабкался, – сказал Крысмонах, поднимаясь на ноги.

Градитхан злобно уставился на труп Провидомина.

– Мы вот тоже были так близко. Не пойму, что произошло, совершенно не понимаю.

Чуть развернувшись, он принялся вглядываться в Верховную жрицу, коленопреклоненную на грязном полу шатра. На лице ее не было никакого выражения, с губ свисали черные слюни.

– Она использовала все до капли. Слишком рано, я так думаю, и слишком быстро. Сколько крови ушло впустую…

Крысмонах прокашлялся.

– Но видения…

– Кончились, – оборвал его Градитхан. – Принеси-ка еще келика.

Салинд при этих словах подняла голову, в глазах ее вдруг вспыхнула жажда. Градитхан, увидев это, расхохотался.

– Взгляни-ка, сколь теперь глубоко ее поклонение. С любыми сомнениями покончено. Настанет день, Крысмонах, когда все станут такими же. И обретут спасение.

Крысмонах, похоже, заколебался. Градитхан обернулся и плюнул Провидомину в бледное неподвижное лицо.

– Даже ты, Крысмонах, – уточнил он. – Даже ты.

– Ты хочешь лишиться моих магических талантов, урдо?

– Пока что нет. Но настанет день, когда и ты это сделаешь. Безо всяких сожалений.

Крысмонах отправился за новым бочонком келика, Градитхан же подошел к Салинд. Присел рядом на корточки, наклонился и слизнул слюну у нее с губ.

– Сейчас мы спляшем вдвоем, – сказал он. – Ты ведь рада?

Ответ он прочитал в ее глазах.

Силана на самом верху башни зашевелилась – взгляд ее был прикован к лагерю паломников за вуалью Покрова, – и Аномандр Рейк, протянув руку, чуть дотронулся до нее легчайшим из прикосновений, чтобы успокоить.

– Не сейчас, моя радость, – ласково произнес он. – Но скоро. Ты почувствуешь.

Огромная дракониха понемногу притихла, закрыла глаза, оставив лишь тончайшие щелочки. Сын Тьмы не стал отводить руку, пристроив ладонь на прохладной чешуйчатой шее.

– И не бойся, – добавил он, – в следующий раз я не стану тебя останавливать.

Он почувствовал, как отплывает Спиннок Дюрав – маленькая быстрая лодка унесла его в Ортнал за пределами Черноводья. Хотелось бы верить, что путешествие пойдет ему на пользу, увеличив расстояние между воином и тем, что его здесь преследует.

Еще он чувствовал, как приближается вдоль речного берега Коннест Силанн, самый старый его друг, которому теперь предстояло еще одно дело. Самое трудное из всех.

«Но мы сейчас живем в трудные времена», – подумал он.

Затем Аномандр Рейк оставил Силану – под Покровом, который невозможно прорвать.

Каллор шагал по безлюдной дороге к северо-западу от Бастиона.

В городе он не нашел ничего интересного. Жалкий огрызок одного из любовников Ночной Стужи, напоминание о давным-давно прозвучавших проклятиях, о том, как время все меняет и выворачивает, подобно веревке, сплетающейся все более тугими узлами. До тех пор, пока то, чему надлежало быть прямым и однозначным, не превратится в бесполезный спутанный клубок.