Читать книгу "Гибель советской империи глазами последнего председателя Госплана СССР - Владимир Иванович Щербаков"

class="p1">В субботу, 18 мая, в Кремле Эллисон и Явлинский представили Черняеву резюме своего “Согласия на шанс”. Помощник Горбачёва сказал им: “Я не экономист. Но понимаю, когда что-то работает или не работает, а наша система не работает, и всё. То, что вы мне тут рассказываете, даёт нам способ порвать с прошлым”. Эллисон взял с собой Явлинского в Вашингтон, где они неофициально встретились во вторник, 21 мая, с Зелликом и Деннисом Россом. Явлинский объяснил, что, хотя он лично ближе к реформаторам из окружения Ельцина, он по-прежнему верит в Горбачёва. “Михаил Сергеевич дал нам свободу, – сказал он, – Некоторые диссиденты вроде Сахарова сами добились свободы, а всех нас остальных спас Горбачёв. Ия хочу сделать всё, что смогу, чтобы помочь ему”.

Явлинский добавил, что и Запад должен помочь Горбачёву. Он отметил, что, хотя такие концепции, как “новое мышление” и “взаимная безопасность” введены в обращение советским лидером, именно Соединённые Штаты наполнили эти лозунги содержанием и дали им направление своими конкретными предложениями о договорах по контролю над вооружениями и урегулированию региональных конфликтов. Теперь Запад должен так же поступить в отношении экономики. Он должен помочь Горбачёву “заполнить пробелы” в его программе. Зеллик сказал в ответ, что трансформация экономики Советского Союза – дело куда более тяжёлое, чем изменение его внешней политики. Он заметил, что Джеффри Сакс, экономист из Гарварда, которого Эллисон подключил к работе над “Согласием на шанс”, публично назвал цифру в 300 млрд долларов. Такая астрономическая цифра способна дискредитировать не только план Эллисона и Явлинского, но и перспективу какой-либо помощи Запада вообще.

“Вы не должны выглядеть как нищий, протягивающий жестяную кружку”, – сказал Зеллик своему посетителю. Явлинский должен выступать в роли “патриота, старающегося спасти свою страну”.

Явлинский ответил, что он вовсе не жаждет видеть, как Запад выписывает Советскому Союзу чеки на большие суммы – во всяком случае сразу: “Не давайте нам деньги с ходу. Вы только сделаете должниками наших детей. Вы должны обещать деньги в будущем, чтобы мы стали делать то, что должны делать сейчас”.

Зеллик, Росс и Хьюэтт договорились о стратегии поведения с делегацией из Кремля. Примаков может быть её главой, Щербаков может представлять правительство Павлова, но американцы дадут ясно понять, что Явлинский – единственный из этой троицы, чьи идеи администрация считает перспективными.

В понедельник, 27 мая, Буш позвонил Горбачёву и сказал, что он с нетерпением ожидает “интересной недели разговоров” с группой Примакова. По настоянию Хьюэтта Буш специально упомянул, что особенно хочет встретиться с Явлинским и послушать его. Желая подчеркнуть это обстоятельство, Зеллик направил Мэтлоку в Москву телеграмму с поручением вполне определённо сказать Примакову, что “активное участие”Явлинского будет иметь решающее значение в успехе миссии. А Примаков уже делал несколько попыток заранее исключить Явлинского из наиболее важных встреч в Вашингтоне. Когда Явлинский пригрозил пожаловаться непосредственно Горбачёву, Примаков отступил, хотя и он, и Щербаков продолжали настаивать: раз они представляют советское правительство, они и должны вести все – или почти все – переговоры.

Вскоре по прибытии в Вашингтон Примаков отвёл Хьюэтта в сторону и доверительным тоном сказал: “Знаете, Эд, Явлинский ведь работает на меня”, то есть Хьюэтта не должно-де удивлять, что молодого человека будут держать в тени. Предвидя такой ход, Хьюэтт сказал, что присутствовал при разговоре Буша с Горбачёвым по телефону и слышал, как Горбачёв подчеркнул, что Примаков и Явлинский приезжают в Вашингтон вместе, на равных правах. Примаков возразил, что и он, со своей стороны, слушал этот разговор в Кремле, и Горбачёв ничего подобного не говорил. Американцы ожидали, что Примаков официально попросит Запад о помощи, возможно, привязав это к сообщению о реформах, которые будут проводиться согласно плану, намеченному в “Согласии на шанс”. Если бы Советы выдвинули такое предложение, администрация ответила бы всего лишь обещанием тщательно изучить план реформ. Но Примаков с подобной просьбой не обратился – собственно он, казалось, был больше занят тем, чтобы уничтожить впечатление, что Советский Союз стоит с протянутой рукой. Он встал в позу посланца сверхдержавы, который хочет обсудить с официальными лицами другой сверхдержавы проблему, равно важную для обеих сторон.

На неофициальной встрече с межведомственной группой экономических экспертов администрации, возглавляемой Майклом Боскиным, председателем Совета экономических экспертов Буша, Примаков сказал: “Мы не нищие. Мы не стоим на коленях… Мы здесь, чтобы обменяться мнениями… Все мы тут повязаны… Вы вечно говорите о взаимозависимости. Ну так теперь у вас есть шанс доказать, что она существует”. Тактика Примакова состояла в том, чтобы убедить администрацию Буша в серьёзности намерений Горбачёва проводить экономическую реформу и постараться увеличить шансы на получение благоприятного отклика со стороны Запада на конкретные просьбы, которые могут поступить позднее от Советов. Первая из этих просьб будет, по всей вероятности, высказана, когда Горбачёв выступит перед “большой семёркой” в Лондоне. Получилось так, что миссия Примакова привела к обратным результатам. Она выявила, сколь противоречив и неадекватен подход центрального правительства к проблемам экономики и насколько не согласовано сотрудничество официальных лиц вроде Примакова и Щербакова с более нетерпеливыми реформаторами вроде Явлинского. Американцы напрямик заявили Примакову, что они невысокого мнения об “Антикризисном плане”Павлова. Он страдал тем же коренным недостатком, которым всегда была поражена советская экономика: централизованное планирование и контроль при наличии рыночных механизмов, создаваемых правительственными указами.

Зеллик резюмировал: “Нельзя командно-административными методами устанавливать рыночную систему. Она просто не будет работать”. Затем он зашёл к Явлинскому и поделился с ним своими взглядами. Явлинский не делал тайны из своего неприятия плана: “Наша цель – не поддержать или видоизменить провалившуюся систему. Наша цель – создать новую”. Он призывал к “скорому и решительному отказу от регулирования цен” и к “агрессивной приватизации” государственной собственности.

Щербаков возразил, заметив: “Продвижение сверхрадикальным путём – нереалистично”. А Примаков прокомментировал американцам: “Высказывания двух моих коллег различны только в вопросах тактики, а концепция у них одна”. Однако дальнейшие высказывания Явлинского побудили Примакова гневно посмотреть на него и напомнить, что “господин Явлинский должен следовать инструкциям, полученным от нашего президента”. Под конец Примаков отвёл Зеллика в сторону и сказал, что взгляды Явлинского “не отражают мнения нашего правительства”. Он добавил, что план Павлова “не настолько плох, как вы думаете”»[218].

Понятно, что первым делом Владимир Иванович с Евгением Максимовичем направились в Вашингтон. Все дни у них были заполнены политическими встречами, у вице-премьера – с советниками и помощниками президента Буша для разъяснения подготовленной его командой программы.

Вот так это было с американской стороны.

«Бейкер, принимая в среду, 29 мая, советскую делегацию, изложил несколько