Читать книгу "Мушкетер и фея - Владислав Крапивин"

В самом деле, будоража тележкой и ногами Туреньку, они минут через двадцать добрались до лесенки, что вела к началу Нагорного переулка.

В переулке не было ни единого человека. И даже лампочка в дальнем конце уже не горела.

— Вот он, мой дом. А вон мое окно, открытое…

— Не боишься, что какой-нибудь жулик заберется? Тут невысоко…

— А чего у нас воровать-то…

И тут же подумал, что все-таки «есть чего», хотя и немного: неприкосновенный запас в ящике стола. И следом подумал, что надо туда положить оставшуюся после рынка сдачу. Машинально полез пальцами в кармашек у пояса — там ли мятые рубли? И вместе с рублями нащупал стеклянный значок.

И понял, что теперь он должен сделать самое главное. Как тогда . Симке показалось даже, что в воздухе появился ласковый желтый свет, будто на берегу «янтарной Балтики». Хотя, возможно, это просто назревала утренняя заря.

— Ладно, я пойду, — сказал Мик и стукнул мячом о тротуар.

— Мик…

— Что? — Он придержал мяч у груди.

— Вот… это тебе. Это такой значок… Сквозь него поглядишь, и все чудится немного… не таким…

Мик подержал значок на ладони. Поднял лицо. Теперь оно было различимее, чем раньше.

— Но… тогда я сейчас тоже должен что-то подарить. А ничего нет… А мячик я не могу, он… от деда…

Да, все было похоже. Так похоже, что даже затеплело в груди. И Симка сказал как в прошлом году, на берегу:

— Ты ведь уже подарил.

— Что? — опять вскинул лицо Мик.

— Запруду. Я про нее раньше не знал, а теперь… вот… И вообще…

«Вообще» — это похожая на приключение ночная встреча, купание под хитрой луной, доверчивость, с которой Мик слушал рассказ про телескоп… И то, что он — Мик … И то, что он близко и не исчезнет, как тот мальчик на берегу залива. Но сказать это Симка не умел, а если бы и умел, то не решился бы.

Вместо этого он сказал:

— Ну-ка давай… — И пристегнул значок к майке Мика.

И тогда Мик двинул губами:

— Спасибо, Симка…

— Я завтра к тебе приду. А теперь надо по домам. А то твой дед, наверно, скоро проснется…

— Не скоро еще… Знаешь что? Ты поднимись в дом и помаши из окошка. И тогда я пойду.

— Ладно!

Симка достал из-под крыльца ключ, отпер дверь, взлетел по лестнице, лег животом на подоконник. Ничего не крикнул, просто помахал ладонью.

Мик помахал в ответ. Потом повернулся и зашагал по тротуару, то подбрасывая мяч, то стукая им о доски. Стало совсем светло и можно было различить, что мяч у Мика ярко-красный.

Симка спал до полудня. Тетя Капа несколько раз стучала в стену, звала завтракать. Симка наконец сквозь сон стукнул в ответ три раза. Это означало: «Я слышу, но не хочу». (И оставьте меня в покое.)

Наконец Симка проснулся. Сел, поматывая головой. Увидел, что спал он в шортах и рубашке. «Обормот ты все-таки», — сказал Который Всегда Рядом . И Симка не решился ответить «сам такой», потому что Который говорил маминым голосом. Симка лишь посопел и стал вспоминать, какой удивительный, длинный и добрый сон он видел. Про ночные приключения, про Мика…

Или… не сон?

Проверить было легко. Симка вскочил, сунул пальцы в кармашек. Значка не было.

«Ты мог его просто потерять», — противным (уже совсем не маминым) голосом разъяснил Который Всегда Рядом . И, кажется, опять был прав.

Симка готов был понуро задуматься. Потому что наяву такого, как этой ночью, быть не могло.

Конечно, не могло…

Симка подошел к окну, глянул на пустой солнечный переулок. Там было все обыкновенно, не как в светлых сумерках.

Симка опять сел на кровать, уперся локтями в колени и подпер щеки.

И в этот миг влетел в окно и запрыгал по комнате большой красный мяч.

ДЕД

Симка с размаха упал животом на подоконник. Мик стоял внизу. Ну… конечно, Мик, хотя и не совсем такой, каким был ночью.

Теперь-то, на солнце, его можно было разглядеть во всех мелочах. Волосы Мика слегка искрились, они были похожи на прижатую к голове мелкую медную стружку. Глаза оказались очень голубыми и маленькими, близко сидящими к похожему на плоский башмачок носу. А рот улыбался широко и кривозубо. И… хорошо так улыбался. И Симке даже на секунду не пришло в голову, будто Мик некрасив. Тем более что одет он был, словно в театр собрался. На нем были парусиновые штаны удивительной белизны и отглаженности, с широкими лямками, которые лежали на плечах ярко-голубой, как глаза, рубашки. А на украшенных синяками и неровным красноватым загаром ногах — подогнутые белые носочки и новые сандалики из синей кожи.

«Он что, всегда так гуляет или оттого, что в гости пошел?» — мелькнуло у Симки. Впрочем, какая разница! Все равно это был Мик! Хотя бы потому, что рядом с белой лямкой блестел Симкин стеклянный значок.

Обо всем этом Симка думал одновременно с радостным воплем: «Давай заходи! Вон туда, в калитку, и к первой двери!»

С лестницы Симка сиганул привычным акробатическим способом, забыл, что дверь заперта, и грянулся о нее всеми суставами. Охнул, дернул задвижку замка, опять ударил дверь ногой, распахнул.

Мик стоял снаружи, улыбался.

— Я был за березой, ты меня сперва не заметил. А я увидел тебя в окне и запустил мячом… Это сигнал: «Сим-сим, открой дверь».

— Пошли! — Симка потянул его вверх по лестнице.

В комнате Мик сразу увидел линзу, она стояла посреди стола.

— Это и есть объектив? Ух, великанище! А маленькое стеклышко где? Можно посмотреть?..

— Вот… — Симка дал ему Сонино стеклышко, а линзу перетащил на подоконник. — Гляди, как надо наводить…

Мик в полминуты освоил «технику смотрения» (это он так выразился).

— Все дальние крыши совсем рядышком! Луна будет у самого носа!.. А давай мастерить телескоп прямо сейчас!

Он вел себя так, будто с Симкой они знакомы с детского сада.

— Давай!.. Ой, Мик… Мне же надо сперва в больницу, к маме и Андрюшке.

Мик решил задачу просто:

— Ну, давай сходим в больницу и сразу начнем!

Симка слетал к тете Капе и взял приготовленный пакет с передачей: молоко и баночку с вареньем, и умчался назад под крики: «Почему не завтракаешь, совсем отощал, все расскажу матери!» А он разве не завтракает? Он успел ухватить со стола горбушку батона и жевал на ходу…

Симка надел фуражку с якорьками, и они отправились.

По дороге Мик стукал мячом о тротуар и живо рассказывал, что рано утром его разбудил трескотней мотоцикла «этот паразит» сосед Треножкин.