Читать книгу "Ликвидатор с Лубянки. Выполняя приказы Павла Судоплатова - Николай Хохлов"

Он сбросил пальто на кресло и повернулся ко мне. Ему пришла в голову какая-то идея. Я видел это по огоньку, загоревшемуся в его глазах, и по торжествующей улыбке, появившейся на лице. Он перебирал мысленно какие-то доводы и кивнул головой, сам с собой согласившись:

– Можно сделать одну вещь… Как вы думаете, что скажет ваша жена, если в один прекрасный день к ее дому подъедет машина с флагом американского посольства, из машины выйдет наш посол и пригласит вашу жену к себе для беседы? В посольство, конечно…

– Если он пригласит ее просто так, по неизвестной причине, она, конечно, откажется. Но если у него будет письмо от меня…

– Вы попали в точку, – прервал меня американец. – Письмо или что-то такое, что убедит ее, что ехать ей в посольство нужно. Затем она рассказывает послу то самое, что вы рассказали нам на днях. Ну, приказ об убийстве, ее слова и остальное. Потом она просит у нашего государства защиты и остается в посольстве. Сразу дается коммюнике от наших пресс-агентств. Разносится по всему свету. Весь мир узнает о женщине, остановившей убийство. Ведь даже в советском уголовном кодексе не найдется закона, по которому она – преступница. Она говорит из посольства в Москве, а вы выступаете здесь и подтверждаете, что все – правда. Представляете себе, какая обстановка?! Ну, а если президент США выступит по радио и вступится за вашу жену? Может МВД ее уничтожить?

– Уничтожить – нет. Но и за границу ее не выпустят.

– Это еще неизвестно. Зато в посольстве она будет в безопасности. Ну, поживет там год, другой. Может быть, удастся связаться с ней отсюда по телефону, записать на пленку и дать ее голос в «Последние новости» по радио. Написать ряд статей о ее жизни. В общем, сделать ее известной всему миру. И, кто знает, может быть, в конце концов ее и выпустят. У нас были такие случаи. Вот в Румынии, например. Румынский гражданин попросил убежища в нашем посольстве. Жил там долго, а потом ему разрешили выезд. Сейчас он в Америке. А был, между прочим, замешан в сложную историю, которую румынское правительство пыталось представить как шпионские козни. А вот выпустили. Или вывезем как-нибудь. Тогда хоть времени у нас будет вдоволь…

А вдруг он был прав?! Мысль о том, что завтра Яна может оказаться в американском посольстве вместе с Алюшкой в полной безопасности, что я смогу позвонить ей по телефону и услышать ее голос, надежда на то, что ее выпустят или вывезут, понимание того, что символика ее поступка станет известной всему миру и поможет миллионам других людей понять свою собственную духовную силу – все это показалось мне вдруг настолько реальным и возможным, что у меня защемило сердце.

– Но пойдет ли на это ваше правительство? Президент? Ведь скандал будет колоссальный…

– Вы не знаете американцев. Когда всякие там сложные политические проблемы, они могут оставаться равнодушными. У них просто много других дел. И политику американский народ вообще не любит. Но когда речь пойдет о таких ясных вещах, как жизнь женщины и ребенка. Ого! Знаете, что может подняться?! Вот недавно упала девочка в колодец. Так вся Америка всполошилась. Не знаю, сколько там часов ее откапывали, но все это время миллионы людей принимали участие в ее спасении. Специальные команды были посланы, средства, специалисты из всех мест прилетели. По телевидению и в газетах только об этом и говорили. И спасли. Если правильно рассказать о вашей жене и всю ее историю, так хочет президент или не хочет, а народ потребует, чтобы он выступил. У нас ведь в Америке правительство служит народу, а не наоборот.

– Ну, хорошо. Я все это понимаю. Но разрешение на то, чтобы к моей жене поехал посол, вы будете просить у правительства, а не у народа.

– Конечно. Ну и что же? Наше дело – предложить план. А если Вашингтон разрешит, то уже их дело – довести до конца. Знаете, что? Я поеду сейчас в город, чтобы не терять времени. Составлю телеграмму поубедительнее и сразу отправлю. Молнией. Посмотрим, что они скажут. Я лично знаю, что они там, в Вашингтоне, очень вам верят и чувствуют ответственность за все, что случилось. При других обстоятельствах могли бы и не пойти на такой риск. А в вашем случае, мне кажется, что пойдут. Ну, что вы скажете? Попробуем? Ведь мы должны попробовать!

Я не мог еще окончательно ничего решить. Было очень трудно за несколько секунд перестроиться и из полной безнадежности, из твердого решения уходить вернуться к каким-то новым планам. Но, с другой стороны, даже если я все равно убегу, лучше сделать вид, что я соглашаюсь. У меня все готово для побега: проволока приготовлена, дверь отперта, мебель отодвинута. До вечера у меня еще есть время подумать. Я ничем не рискую, согласившись. Наоборот. Зная, что у меня снова появилась какая-то надежда, они могут ослабить охрану.

– Давайте попробуем, – сказал я.

Он схватил пальто в охапку и побежал через террасу к гаражу. Через несколько секунд, взвизгнув тормозами, он осадил машину перед крыльцом и крикнул мне:

– Я сразу обратно приеду!..

И, метнув фонтан гравия из-под колес, скрылся за поворотом дороги.

Но обратно он в тот день не приехал. Позвонил через несколько часов и прокричал восторженным голосом, что, дескать, все идет хорошо, что все здесь согласны и телеграмма в Вашингтон послана. Он собирает на воскресенье совещание из специалистов по тому городу, где будет разворачиваться дело. Я понял, что он имеет в виду Москву. Завтра днем они все приедут ко мне. Добавил, что ему нужно ловить всех до того, как они разъедутся на уик-енд, и повесил трубку.

Я рассказал «А» о предложении американцев и спросил его мнение.

– Я боюсь давать советы в таких вещах, – честно сказал он. – Да и американцев я совсем не знаю. Но, рассуждая логично, трудно предположить, что они какие-нибудь людоеды: возьмут и бросят хладнокровно твою семью в концлагерь или на смерть. Уж если они разрешат взять их в посольство, так думаю, будут драться за это до конца. А у тебя, наверное, ничего другого, кроме как этот шанс, и не осталось.

Он не знал о моем плане побега. Но бегство нельзя было считать шансом на спасение семьи. Бегство было только средством предотвратить их гибель.

«А может быть, правда, нужно рискнуть? – подумал я. – Бежать всегда успею. В крайнем случае – в следующую субботу. Мебель можно придвинуть чуть-чуть обратно. А проволочных крючков не заметят. Охранники в тот угол забора совсем не ходят. Вдруг, действительно, они возьмут ее в посольство? Я могу написать ей письмо и объяснить, что ради Алюшки она должна пойти на это. А от посольства до нашего дома – несколько кварталов. Три минуты на машине, не больше. Искать не надо. Дом заметный, на нем телевизионная антена особой формы – другой такой в квартале нет. И кабель – в наше окно. Найдут. Расписание Яниного дня я им дам. Есть часы, когда она кормит Алюшку, и в это время – обязательно дома. Да, нужно рискнуть, если они дадут мне гарантии, что к моей жене поедут и возьмут ее в посольство. А если не возьмут? Тогда ничего особенного не будет. Я молчу по-прежнему и при малейшем нажиме на меня – бегу.

Да, этот шанс я обязан использовать.