Читать книгу "Индиговый ученик. Книга 2 - Вера Петрук"

Фарк был всего в десяти салях, когда арена ожила, превратившись в гибкого и сильного зверя. Издав протяжный вздох, она вздрогнула, словно пробуждаясь от долгой спячки, и рассыпалась на миллиарды песчинок, которые вместо того, чтобы осесть на прежнее место, стали проваливаться вниз, в пустоту. Секунда – и ровная поверхность, на которую весь день лилась человеческая кровь, перестала существовать. На месте площадки образовалась пропасть, и у Регарди совсем не было желания исследовать ее глубину. Он так и не услышал, как приземлился осыпавшийся в нее песок.

Когда земля под ногами еще только зашевелилась, Арлинг прыгнул к воротам, уцепившись за железную решетку. Судьба Финеаса была слишком хорошим примером, чтобы попадаться в ту же ловушку. Однако вскоре он убедился, что серкеты не любили повторяться.

Арена преобразилась в мгновение. Хотел бы он видеть это зрелище, но и того, что подсказали ему органы чувств, хватило, чтобы понять – выжить в Лале будет не просто. Пока он сражался со стражей, которая спихивала его с решетки, из пропасти поднялись гигантские колонны на тонких опорах, которые раскачивались на ветру, словно причудливые грибы в волшебном лесу. Сходство с зарослями придали веревки-лианы, спустившиеся откуда-то с неба и развевающиеся между столбов, будто волосы.

Все это происходило под восторженный рев зрителей, который вскоре исчез в свисте ветра, скрипе колонн и шелесте веревок. Арлинг специально пропустил удар одного из серкетов, чтобы почувствовать боль и поверить в реальность происходящего. «Это все яд», – уговаривал он себя, но слух и обоняние упрямо подсказывали, что он по-прежнему находился в древних руинах, на небе царила ночь, а ему в спину ярко светили загадочные фонари серкетов. Все осталось прежним за исключением арены, которая исчезла, превратившись в гигантскую ловушку.

Если бы Регарди находился в зрительских рядах, то наверняка поразился бы, как такое могли сотворить человеческие руки. Он сражался на арене весь день, но даже не почувствовал, что под ней была пустота – а ведь иман учил его замечать такие вещи.

Но Арлинг был не среди зрителей, а внизу, повиснув на решетке между небом и землей, и его голову занимали совсем другие мысли.

Что дальше? Серкеты начали новую игру, но забыли объяснить правила. Впрочем, одно из них он помнил. В Лале нужно было выжить, убив всех противников. Вспомнив о Фарке, Арлинг переключил внимание на каменный лес, в который превратилась арена. Сначала ему показалось, что «карп» провалился в пропасть, но исследовав столбы тщательнее, понял, что Фарку повезло больше, чем ему. Его соперник болтался на одной из лиан, примериваясь, чтобы прыгнуть на соседнюю колонну. При сильном ветре задача непростая, но, по крайней мере, его не били по пальцам и не пытались ткнуть копьем в живот.

Итак, бой никто не отменял. Лишь декорации стали новые. И передвигаться по ним было труднее. Словно обрадовавшись простору, ветер неистово носился с одного края пропасти на другой, раскачивая колонны и путая веревки. Озадачившись, как ветру удавалось разогнаться на такой небольшой для него территории, как арена, Арлинг прислушался внимательнее, и вскоре понял, что он был частью ловушки. Еще одним доказательством мастерства древних строителей. Трубу, выходящую из стены, которая ограждала зрительские ряды, было заметить трудно. Воздух вырывался из нее с диким свистом и устремлялся навстречу воздушному потоку, который вылетал из такой же трубы на другом конце поля. Впрочем, серкеты были склонны выдавать это за магию, потому что голос госкона, который плохо слышался на арене, но отчетливо раздавался там, наверху, вещал о том, как сам бог ветра Нисса спустился к людям, чтобы поиграть в их игры.

Тем временем, Фарк приземлился на каменный столб и, выхватив нож, призывно махал Арлингу. Он хотел драки. Толпа тоже ее хотела. И серкет на другой стороне решетке. Он достал нож и собирался отрезать Регарди пальцы. Что касалось самого Арлинга, то впервые в жизни ему захотелось закончить драку полюбовно. Для таких желаний было не то место и не то время, но оно вспыхнуло с такой силой, что ему было трудно сопротивляться. Сломав руку Скользящему, который проявлял слишком большое упорство, пытаясь спихнуть его в пропасть, Регарди стиснул зубы от досады. Он ждал, что яд парализует тело, но вместо этого он отнимал его волю.

Ближайшая колонна качалась примерно в трех салях. Расстояние неблизкое, но на тренировках приходилось прыгать и дальше. Настораживало другое. Звихрения ветра на арене стали еще сильнее, так как к первым трубам присоединились еще две. В свисте и реве воздуха различать Фарка стало труднее, а значит, их шансы на победу уже были не такими равными.

Когда за воротами серкета с ножом сменил лучник, а среди шума отчетливо раздался звук натягиваемой тетивы, Арлинг понял, что выбора у него не осталось.

Прыгнуть оказалось нетрудно. Ветер легко подхватил его тело и почти с любовью перенес на колонну. Сложнее было удержаться, но тут удача ему изменила. Взмахнув руками, чтобы сохранить равновесие, Регарди почувствовал, как столб повторяет его движения, а крен становится больше. Понимая, что падение колонны неизбежно, он не стал ждать и ухватился за пролетавшую мимо веревку. Мысль о том, что она может не выдержать его вес, появилась с опозданием, но, к счастью, была ошибочной. Лиана натянулась и замедлила движение, но тут помог ветер, и Арлинга понесло прямо к Фарку.

Однако достичь его он не успел. Раздался треск, и столб, на котором он стоял секунду назад, начал падать, увлекая вниз соседние опоры. Колонны рушились одна за другой, исчезая в пропасти и лишь усиливая воздушные вихри, метавшиеся по арене. Веревку с Арлингом взметнуло вверх с такой силой, словно бог ветра Нисса собрался закинуть его на месяц. На миг он задохнулся, а когда восстановил дыхание, в каменном лесу образовалась солидная брешь. Вместе с рядом колонн провалился и Фарк, и Регарди стало не по себе. «Карп» был мерзавцем, но такой смерти Арлинг не пожелал бы никому. Фарк просто исчез в пустоте, растворившись в пропасти, словно песчинка в воздушном вихре.

Между тем, гибель противника его собственное положение не улучшила. Колонны скрипели, веревки-лианы опасно щелкали рядом, угрожая задушить в своих сетях, а ветер и не думал стихать. Лал продолжался, только теперь по новым правилам – ему неизвестным.

Стрела, которая со свистом хищно впилась в веревку над его головой, стала подсказкой. Смерть одного из соперников игру не заканчивала. Лал прекратится тогда, когда Регарди исчезнет в пропасти вслед за Фарком. Из поединков мастеров Бои Салаграна превратились в испытание на выживание, и только Нехебкаю было известно, как долго серкеты собирались проверять его выносливость. Одно Арлинг знал точно. Воздушная ловушка не станет его могилой.

Когда веревка лопнула, и Арлинг оказался во власти ветра, он тысячу раз пожалел о собственных храбрых мыслях. Он много размышлял о том, что будет чувствовать, оказавшись на краю гибели, но из всех возможных ощущений никогда не думал о самом простом из них – о страхе. Потеряв всякий ориентир, Регарди закружился в потоке ветра, чувствуя себя Фарком. Вместо безграничных способностей появилось множество вариантов умереть, при этом, шансов долететь до дна пропасти у него было мало. Более вероятным казалось разбить голову о край колонны, получить стрелу в грудь или повеситься на летающих вокруг веревках. Арлинг и не заметил, как к хору из голосов зрителей, ветра и песка присоединился его собственный. И, похоже, он кричал давно, потому что горло болело так, словно в него воткнули раскаленный прут.