Читать книгу "Счастливые - Людмила Улицкая"

Он тихо оделся и, не производя шума, вышел.

«Спасибо Гии, угостил красавицей», – улыбнулся Шурик, вспомнив Валерию, которая радовалась любви всей глубиной души и тела и отзывалась на каждое прикосновение усиливающимся сердцебиением, благодарной влагой тела…

Шел от подъезда к арке и все еще улыбался, когда его остановил рослый азиат в кожаной куртке:

– Ты Джамилю знаешь?

Шурик сбросил улыбку, ответил вежливо, но рассеянно:

– Джамилю? Пожалуй, знаю…

– Хорошо, – оскалился он, и Шурик подумал, что у него лицо, как из альбома Хокусаи, – самурайское, надменное, с плоским, но горбатым носом, – а теперь еще будешь знать Рашида.

Шурик услышал неприятный хруст кости и взлетел в воздух. Второй удар, вдогонку, был смазанным и пришелся на нос. Этот Рашид был левшой, и поэтому первым грамотным ударом он сломал Шурику челюсть с правой стороны. Но это Шурик узнал позже в Институте имени Склифосовского, куда его доставили в бессознательном состоянии. Кроме перелома челюсти и разбитого носа установлено было сотрясение мозга средней тяжести.

49

Если бы Рашид, удовлетворенный местью, повернулся и быстро ушел, оставив на асфальтовой дорожке поверженного Шурика, память об этой истории осталась бы только в виде округлой костной мозоли на челюсти не повинного в приписываемом ему деянии героя. Однако Рашид, оставив лежащего в крови мнимого соперника, ворвался в подъезд, откуда только что вышел в самом приятном расположении Шурик, взлетел на второй этаж и позвонил во все четыре квартиры. Информаторша Рашида, одна из манекенщиц, навещавшая Джамилю в этом доме, не запомнила номера квартиры, но это была сущая мелочь, особенно если принять во внимание, что в одной квартире ему вообще не открыли, во второй старческий голос выспрашивал, кто и к кому, а третью дверь открыла сама Джамиля. Бешеные глаза бывшего любовника ничего хорошего не предвещали, она пыталась захлопнуть дверь, но Рашид уже поставил ногу на порог.

Она испугалась, что он ее сейчас убьет, сразу же закричала «Помогите! Убивают!» во всю силу свежего горла. Он успел ее как следует изметелить, прежде чем наряд милиции, вызванный прохожими к лежащему недвижно Шурику, привлеченный женскими криками – Эгле проснулась, высунулась из своей комнаты и тут же кинулась к окну для голосовой поддержки, – скрутил бушующего Рашида.

Шурика к этому времени уже увезла скорая помощь. По дороге в больницу он пришел в себя и, еле ворочая языком, попросил позвонить домой маме и передать, что с ним все в порядке. Сидевший рядом с ним врач был так растроган сыновним вниманием, что, сдав Шурика в приемный покой, сразу же позвонил Вере Александровне и сообщил о происшествии.

Телефонный звонок из Склифосовского раздался после полудня. Сообщили, что Шурик получил лицевую травму и уже идет операция по поводу перелома челюсти, что сегодня приезжать нет смысла, а завтра утром все можно будет узнать через справочную.

Сначала Вера Александровна пыталась объяснить, что произошла ошибка, что сын ее дома и спит спокойным сном. Но Мария, вполуха слушавшая телефонный разговор, толкнула дверь в Шурикову комнату и крикнула:

– Веруся! Шурика нету! Он не спит!

Любопытная деталь: бывало и прежде, что Шурик не приходил ночевать. Обычно он звонил и предупреждал, хотя было несколько случаев, когда он исчезал без предупреждения. Но в это утро Вера еще не заметила его отсутствия.

Она сидела возле телефона, переваривая сообщение. Мария теребила ее за рукав:

– Веруся! Ну что, что случилось? Где Шурик?

– Он попал в больницу, ему сделали операцию на челюсти. – Вера приложила два пальца к подбородку и почувствовала там какое-то онемение.

– Надо ехать в больницу, – решительно заявила Мария.

– Сказали, чтобы мы приезжали завтра.

– Веруся, а нам его завтра отдадут? А он на носилках или сам ходит? Будем его ложечкой кормить? А можно я буду кормить? А морс ему сварим? – засыпала Мария вопросами.

«Как можно так упасть, чтобы сломать челюсть? – размышляла Вера. – Ногу, руку – это понятно, но челюсть? Нет-нет, они же не говорили, что он упал! Неужели подрался? Ну конечно, подрался!» – И в воображении ее рисовалась картина избиения Шурика хулиганами и что-то связанное непременно с защитой женщины или на худой конец просто слабого…

Вера прижала к себе Марию – та еще клокотала вопросами, но Вера почему-то успокаивалась. Неприятное онемение поднималось от подбородка к верхней челюсти. Вера потерла щеку. Надо было немного погулять с Мурзиком, сделать уроки и как-то дожить до вечера.

– Завтра я отведу тебя в школу и поеду в больницу. А сегодня вечером сварим морс. – Вера поцеловала Марию в голову, но та дернулась и больно ударила Веру по подбородку:

– Ты что, без меня? Без меня в больницу? – взвыла Мария. И Вера улыбнулась, потирая место ушиба.

– Ладно, ладно, вместе поедем! – согласилась она.

Ночь Вера провела бессонную: боль распространялась по всему лицу, болел подбородок, верхняя скула, отдавало в висок.

Наверное, от удара, доставшегося от Мурзика, предположила Вера. Приняла анальгин, который долго искала в аптечке, где все было разложено по старой бабушкиной системе, поддерживаемой Шуриком. Долгое рысканье в аптечке еще более расстроило ее. Скользнула мысль: надо послать Шурика в аптеку. И тут она почти расплакалась: Шурик в больнице, ему плохо, а она так нравственно распалась, не может собраться с силами, держаться бодро и противостоять… Это было что-то из репертуара Елизаветы Ивановны, и Вера поняла, что вот, настал момент, когда вся ответственность за Шурика и за Мурзика ложится на нее, и она должна взять себя в руки, собраться с силами, держаться бодро и противостоять… На этом месте она расплакалась по-настоящему – половину лица ломило, и даже глаз почти не видел.

Нашелся анальгин, она выпила сразу две таблетки и заснула.

С утра развели долгие и нелепые сборы. Собрали в пакет зубную щетку и пасту, яблоки, носовые платки и конфеты – все то, что никак не могло Шурику понадобиться в течение ближайших недель: Шурику поставили на челюсть металлические скрепки, удерживающие челюсть в неподвижности до тех пор, пока она не срастется. Рот открыть он мог только на размер трубочки для жидкой пищи. Зато забыли взять морс, сваренный с вечера, и тапочки. Впрочем, Шурику дали казенные…

Мария сунула в пакет игрушечного зайца. В справочной больницы сказали, что ему сделали операцию, что лежит он в травматологии, в послеоперационной палате. В отделение Веру Александровну не пустили. Лечащий врач к ней не вышел. Но передачу приняли. Довольно долго ждали от Шурика записки. Наконец принесли. Он просил прощения за глупое происшествие, в которое вляпался и причинил столько хлопот, шутил, что теперь наказан за глупость долгим постом и молчанием, совсем как монах. Просил принести ему две французские книги, лежащие у него на письменном столе, папку с бумагами, писчую бумагу и несколько шариковых ручек.