Читать книгу "Джаханнам, или До встречи в Аду - Юлия Латынина"

Штурмовая операция кончилась мгновенно. Уже потом Баров вспомнил, что ни один из бывших в комнате чеченцев не успел не то что выстрелить – вскрикнуть.

Кто-то пинком отшвырнул труп Халида, и в лицо Даниле глянул автомат. Так же мгновенно автомат дернулся в сторону. Державший его человек сорвал с пояса чеченца пульт.

– Под столом, – прошептал Баров. – Второй пульт под столом.

Ему казалось, что он говорит очень громко, но фразу пришлось повторить два раза. Наконец один из спецназовцев нырнул под стол, а другой подошел к Барову. Сзади раздался выстрел, один и другой – это добивали раненых.

Все спецназовцы бросились из комнаты, и внутри остался только один, тот, который подобрал коробочку.

– Баров? – сказал человек в черной маске вместо лица.

– Да. Помогите мне.

– Ты предатель Родины, – сказал спецназовец, – ты убит при штурме.

Зрачок автомата глядел Барову в лицо. «Как глупо, – подумал Данила, – пережить Халида и умереть по приказу Плотникова».

Потом раздался выстрел. Спецназовец вздрогнул, выронил оружие и осел на пол как одежда, из-под которой вынули вешалку. За его спиной Данила увидел Халида. Чеченец пытался подняться, левой рукой цепляясь за ножку стола. В правой был автомат; выражение его лица можно было б принять за улыбку, если бы одна из изрешетивших его пуль не прошла через челюсть, вынося с собой зубы и небо. Халид выстрелил снова, офицер дернулся и затих.

Дверь в кабинет распахнулась, и на Халида обрушился град пуль. Двое в черном стреляли от бедра, высаживая магазин в неподвижное тело с полутора метров, и Даниле казалось, что он слышит мягкое чмоканье вонзающихся в мясо пуль. Спецназовцы опустошили магазины, и в комнату вбежали еще трое.

Теперь Халид был мертв, и тело его походило на решето. Баров и не думал, что в человеке бывает столько крови. Данила так никогда и не понял, кого хотел забрать с собой на тот свет умирающий чеченец: русского коммерсанта или русского офицера.

Спецназовцы били тело Халида ногами. Потом один из них расстегнул ширинку и начал мочиться прямо на лицо мертвого террориста. В комнату влетел еще один человек и заорал голосом Яковенко:

– У кого тут перекур?

Данила лежал, полузакрыв глаза, и думал, что теперь его уже не убьют.

Он думал так примерно десять секунд.

Потом пол, на котором он лежал, вздрогнул, словно «Титаник», столкнувшийся с айсбергом. Вырванная взрывом дверь закувыркалась по комнате. За ней, как с осыпи, осела вниз стена, и Баров внезапно оказался лежащим на краю обрыва, из которого поднимался черно-красный дым. Рвануло снова, и потолок начал медленно осыпаться, роняя железные балки вперемешку с пластами цемента. Одна из таких балок рухнула рядом с Данилой, и последнее, что он видел, – безумные глаза Яковенко, выдергивающего его, как репку, из-под летящих вниз кусков кровельного железа.

* * *

Даниле Барову, президенту группы компаний «Логос», владельцу крупного банка, полудюжины российских химических заводов и угольного холдинга, снился страшный сон. Ему снилось, что на завод, захваченный им, пришли террористы и что Халид Хасаев, – Халид, за смерть которого Данила заплатил почти столько же, сколько за свой новый особняк на Рублевке, – снова жив и снова нажимает на курок, посылая в него пулю за пулей, а на руках у Халида сидит и отчаянно кричит девочка в белом кукольном платьице.

Данила открыл глаза и обнаружил, что лежит прямо на снегу, под небом, подведенным помадой пожара, и что снег под ним весь пропитан красным. Кто-то отодвинул хлопотавшую над ним медсестру, и Баров увидел в небе над собой человека с «калашниковым». На запекшейся маске из камуфляжного крема, копоти и крови сияли сумасшедшие васильковые глаза: глаза человека, восемь лет назад спасшего его в Чечне.

– Привет, Данила, – сказал майор Яковенко, – я рад, что ты жив.

– Привет, майор, – отозвался Баров. – Я же тебе сказал, что ты еще вернешься на завод.

Майор оглянулся туда, где кончалась стрельба.

– Неплохая работа, – сказал Яковенко, – для коммерсанта, который так и не научился стрелять.

Медсестра наконец сдернула с Барова окровавленную рубашку. Данила перехватил ее руку, перевернулся на живот и зарылся в рубашку лицом. Ткань была пропитана кровью, как губка водой, и Данила, лизнув соленые нити, почувствовал, как кровь затекает ему под язык. Данила захватил рубашку зубами, кровь брызнула в рот томатным соком, и Данила внезапно подумал, что он никогда не пил в своей жизни ничего лучше.

– Что вы делаете! – вскричала сестра, – вы же ранены!

Данила на мгновение поднял голову. С губ капало темно-красным, и перекошенная из-за давней раны улыбка делала его зубы похожими на клыки вампира.

– Все в порядке, – сказал Данила, – это не моя кровь. Это кровь Хасаева.

Эпилог

Операция по штурму Кесаревского НПЗ оказалась неожиданно удачной. Из более чем пятисот заложников уцелело почти четыреста человек. Остальные погибли, когда в полуразрушенном здании ТЭЦ взорвались два мазутовоза из пяти.

Больше половины погибших сгорело до тла, не то что тел, а пепла от них не осталось, и это дало властям возможность утверждать, что цифра заложников, озвученная Халидом в его первом интервью, была сильно завышена.

Кесаревский НПЗ возобновил работу уже через месяц. Нанесенный ему ущерб составил около трехсот миллионов долларов. На заводе сгорел маслоблок, две установки изомеризации и одна из установок первичной очистки, – плюс уничтоженные еще до штурма заводоуправление и два резервуара готового топлива.

Данила Баров остался хозяином завода. У него были хорошие связи в Кремле, а главное, власть оказалась ему обязанной. Он знал слишком много об изнанке теракта и, согласившись молчать, получил от Внешторгбанка кредит в шестьсот миллионов долларов на восстановление завода. Впоследствии Баров не раз досадовал, что на заводе сгорело так мало. «Я бы больше сжег», – заметил он, глядя на установку первичной очистки, построенную еще в конце сороковых.

Ему даже удалось вернуть часть денег из двухсот миллионов долларов, ушедших через «Антарес». Рыдник помянул «швейцарскую фирму» в прямом эфире, переполошив международных финансовых овчарок. Счета «Антареса» были арестованы, деньги, переведенные с них, тоже. Как и предсказывал Баров, Халид Хасаев разбирался в банковском деле не так хорошо, как в противотанковых минах, и на поверку сплетенная чеченскими самоделкиными сеть оффшоров оказалась для западных спецслужб на один укус. Сто семьдесят миллионов долларов вернулось к Барову. Тридцать все-таки испарились. Баров давал показания в Женеве и Вашингтоне, и так как в этих показаниях он не упоминал имени Плотникова, российские власти выбрались из скандала с минимальными возможными потерями.

Савелий Рыдник был похоронен на Новоселковском кладбище, – главном кладбище Кесарева, – с подобающими воинскими почестями. Его выступление больше ни разу не транслировали по телевидению; был наложен строгий запрет на публикацию и воспроизведение его в какой-либо форме. Официальная версия гласила, что герой генерал Рыдник оболгал себя в прямом эфире по требованию террористов. Они угрожали взорвать завод, если представитель спецслужб не расскажет публично страшных и не имеющих отношения к действительности сказок.