Читать книгу "Николай и Александра - Роберт К. Масси"

Хотя Ленина встретили будто пророка, вернувшегося из изгнания в отечество, ни Петроградский совдеп, ни большевики, составлявшие в нем меньшинство, отнюдь не собирались безоговорочно принять все его призывы. В начале Февральской революции преобладавшие в Петросовете эсеры и меньшевики полагали, что следует сотрудничать с Временным правительством хотя бы для того, чтобы воспрепятствовать реставрации монархии. Кроме того, согласно марксистской теории революции, для перехода от свержения абсолютизма к диктатуре пролетариата требуется определенный период времени. Совдеп мог расходиться с Временным правительством по вопросу о том, где должен находиться бывший монарх – во дворце или Петропавловской крепости, – однако он поддерживал общее направление политики правительства «в той мере, в какой она отвечала интересам пролетариата и широких народных масс». Программу стали затем поддерживать и большевики.

Все это Ленина не устраивало. На Всероссийской конференции РСДРП на следующий день после приезда он выступил со своими пресловутыми «Апрельскими тезисами». Он призывал к свержению Временного правительства, роспуску полиции, армии и бюрократического аппарата. Более того, он потребовал положить конец войне и призвал солдат на фронте брататься с противником. Слова Ленина были встречены с удивлением и недовольством. Речь его неоднократно прерывалась возмущенными возгласами, хохотом и криками: «Чушь! Бред сумасшедшего!» Растерялись даже Молотов, один из большевистских лидеров Петрограда, и Сталин, вернувшийся 26 марта из сибирской ссылки. В статьях в «Правде», которую они редактировали, подчеркивалось: прежде чем достичь последнего этапа социалистической революции, необходимо пройти длительный период буржуазного развития. Противники Ильича принялись критиковать его. Ленин слишком долго гулял по свету, жил припеваючи за границей, говорили одни. Он не принимал участия в свержении самодержавия, упрекали его другие. Был доставлен в Россию усилиями самого деспотичного и империалистического режима в Европе, заявляли третьи. Узнав, что Совдеп отверг Ленина, Временное правительство с облегчением вздохнуло. Палеолог вспоминает: «Милюков говорит мне сегодня [18 апреля] с сияющим видом: „Ленин вчера совершенно провалился в Совете. Он защищал тезисы пацифизма с такой резкостью, с такой бесцеремонностью, с такой бестактностью, что вынужден был замолчать и уйти освистанным… Он уже теперь не оправится“».

Милюков ошибался. Блестящий диалектик, готовый спорить всю ночь напролет, Ленин взял верх над своими коллегами благодаря интеллекту и физической выносливости. 17 мая в Петроград приехал Лейба Бронштейн-Троцкий, живший до этого на 162-й улице в Нью-Йорке, где писал статьи для эмигрантской газеты «Новый мир» и изучал американскую экономику, работая в Нью-Йоркской Публичной библиотеке. Формально меньшевик, через несколько недель после своего приезда он стал сотрудничать с Лениным. Ведущим в этом тандеме был Ленин.

Всю весну и лето Ленин подвергал яростным нападкам Временное правительство. Марксистские принципы, содержавшиеся в «Апрельских тезисах», были забыты. В качестве наживки большевики выбросили неотразимые лозунги: «Мир – народам! Земля – крестьянам! Власть – Советам!» И народ клюнул на удочку. В мае, когда Милюков заявил, что Россия остается верна союзническим обязательствам и станет продолжать войну, поднялся такой крик, что министр был вынужден уйти со своего поста. Ушел в отставку и Гучков, а в начале июля и князь Львов. Совмещать должности министра-председателя и военного министра стал Керенский.

Требуя, чтобы Россия продолжала участвовать в войне, союзники лили воду на мельницу Ленина. Опасаясь, что с выходом России из войны Германия перебросит с Восточного фронта на Западный десятки дивизий, правительства Великобритании, Франции и Соединенных Штатов, вдруг ставших воинственными, стали оказывать мощное давление на теряющее почву под ногами Временное правительство. В июне США предложили России заем в 395 млн долларов. Однако глава американской делегации Элайху Рут поставил жесткое требование: «Не будете воевать – не получите займа».

Понукаемое союзниками, Временное правительство стало готовить новое наступление. Керенский лично отправился в поездку по фронтовым частям, призывая солдат к войне до победного конца. В начале июля русская артиллерия начала обстрел участка галицийского фронта протяженностью в 60 с лишним верст. Впервые за всю войну у русских не было недостатка в снарядах и вооружении, и тридцать одна русская дивизия без труда прорвала австрийскую линию обороны. Наступление продолжалось две недели. Керенский торжествовал. Находившийся в Царском Селе Николай II обратился к священнику с просьбой отслужить благодарственный молебен по поводу победы русского оружия. Но 14 июля горизонт затянули тучи. Прибывшие из Германии подкрепления остановили продвижение русских войск. Солдатские комитеты принялись дискутировать, стоит ли продолжать наступление, а тем временем целые дивизии топтались на месте. Когда неприятель предпринял контрнаступление, ему не было оказано никакого отпора. Отступление превратилось в бегство.

Известие о провале наступления подействовало на жителей Петрограда словно спичка, брошенная в пороховой погреб. 3 (16) июля полмиллиона человек вышли на улицы, неся кумачовые транспаранты: «Долой войну!», «Долой Временное правительство!». Для Ленина и большевиков восстание было неожиданностью[115], и власти подавили его. Это было достигнуто главным образом тем, что среди верных правительству войск распространялись копии документа, свидетельствующего о том, что Ленин является германским агентом, а цель восстания в том, чтобы нанести стране удар с тыла в то время, как германские армии будут наступать на фронте. Сообщение это сделало свое дело. Большевистские опорные пункты – дворец Кшесинской, редакция «Правды», Петропавловская крепость были атакованы и захвачены правительственными войсками. Троцкий сдался полиции, а Ленин, проведя ночь в стогу сена, под видом паровозного кочегара сбежал в Финляндию. Первое большевистское выступление, впоследствии названное «июльским восстанием», провалилось. Признавая, что оно было недостаточно подготовленным, Ленин позднее сказал, что это было «нечто более значительное, чем демонстрация, но менее, чем революция».

Несмотря на победу, одержанную с трудом, Керенский понял, сколь опасно медлить с вывозом царской семьи из Петрограда. После июльского восстания, встретившись с Николаем II, новый премьер предупредил его: «Большевики нападают теперь на меня, потом будет ваш черед». Министр-председатель уведомил императора, что хочет отправить царскую семью куда-нибудь в глубь России, подальше от клокочущей революционными страстями столицы. Государь полюбопытствовал, нельзя ли доставить их в Ливадию. Керенский заявил, что такая возможность не исключена, но изучаются и другие варианты. Он порекомендовал царской семье приняться за упаковку вещей, не возбуждая подозрений у караульных.