Читать книгу "Состояние свободы - Нил Мукерджи"

Когда я осмотрелся, то оказалось, что окруженная морем дорожка, по которой я пришел к трущобам, была даже шире, чем те тропинки, которые проходили внутри трущоб. По одной из них я решил пройтись. Она была окружена жилыми помещениями – комнатками. Если бы я расставил руки в стороны, то кончиками пальцев обеих рук смог бы коснуться их стен. Я проходил мимо комнат, одной за другой, затем пошел по другой тропинке; там было очень легко заблудиться из-за узких проходов и плотности застройки. На самом деле даже было сложно понять, где вообще есть эти дорожки между домами. Люди прокладывали себе путь в нужном направлении и без них, огибая дома и сзади, и спереди, и по бокам. Жители трущоб занимались кто чем: сидели, ходили, стояли, бездельничали, выходили и заходили внутрь жилищ. Внутри комнат было так темно, что я с трудом мог разобрать хоть что-то из их убранства. Очертания предметов казались то углом кровати, то кусочком пола, то пластиковым стулом. Женщина топила печку перед своим домом, бросая в огонь любые деревяшки, способные гореть. Маленькая толпа детишек бесцельно бегала вокруг – возможно, они играли в какую-то игру. Рядом с одним из домов стоял мотоцикл. Как он вообще смог сюда проехать? Люди начали обращать на меня внимание. Мое чувство дискомфорта обострилось, но далеко не из-за пристальных взглядов. Я был воспитан как представитель среднего класса, а позднее приобрел еще и либеральную чуткость, поэтому когда я заглянул в прямом и переносном смысле в открытые окна и двери этих людей и увидел, как они живут, то мне стало тошно от того, что средний класс думает о них либо как об антропологическом мусоре, либо как о развлечении для туристов. Я поежился от собственных мыслей.

Вопрос, который меня впоследствии волновал больше всего, это были ли эти комнаты единственным их домом и сколько семей живет в каждой из таких лачуг.

Конечно, я не сказал поварихе, что видел трущобы, в которых она живет. Я чувствовал себя слегка подавленным все оставшееся утро, и, когда она вышла из кухни, чтобы спросить, что бы мы хотели на ужин, я дал ей четкий, лаконичный ответ: курицу, обжаренную с базиликом и нам пла и стручковую фасоль со свиным фаршем, чесноком, рыбным соусом и чили – вместо того, чтобы сказать что-то типа: «Я думал, что вам нужно говорить, что готовить, только один раз и только непосредственно перед готовкой». Произносил я подобные фразы с улыбкой на лице, чтобы они казались шуточными. Спросив у нее, знает ли она, что такое нам пла – она произносила его как «нампа», – я услышал неожиданный ответ:

– Да, в другом доме я его постоянно добавляю в блюда. Они едят много подобной пищи.

– В каком доме?

– Ну, в одном из тех, где я тоже готовлю, вон в той стороне. – Она подняла руку над головой и указала пальцем куда-то назад, причем сделала это так небрежно, как будто отмахнулась.

Тем же вечером я кратко и упрощенно проговорил с ней процесс приготовления двух блюд. Через полчаса она открыла раздвижную дверь и выглянула в гостиную:

– Я нигде не могу найти соус нампа.

– Вы везде посмотрели? – спросила у нее мама. – Он должен быть справа от шкафа со стаканами, ну вы знаете.

– Да, я сама его туда поставила. Я помню, его доставили два дня назад и показывали мне.

– Вы помните, как он выглядит?

– Еще бы! Маленькая бутылочка с черной крышкой.

– Вы уверены, что его там нет? Давайте-ка я посмотрю.

Мама встала и пошла на кухню. Вернувшись через несколько минут, она сказала:

– Я не могу его найти. Я посмотрела везде, где он мог бы быть.

– Ну не мог же он взять и убежать, – вмешался я. – Давайте я тоже поищу.

На кухне я открыл каждый ящик, каждый шкафчик, посмотрел все полочки в заставленном продуктами холодильнике, вынимая оттуда доисторические баночки с горчицей, оливками, соусом касунди, устричным соусом, джемом и соленьями. Казалось, что пресловутый «закон холодильника» универсален в каждой стране и на любом континенте – продукты попадали туда, чтобы о них забыли, и они там медленно умерли. Но увы, нам пла не было в холодильнике, хотя неоткрытую бутылку туда вряд ли бы вообще поставили. Я задал довольно предсказуемые вопросы – кто в тот день разбирал покупки и было ли какое-то негласное правило, по которому распределяли продукты по полкам (конечно же оно было)? – и получил весьма предсказуемые ответы. Я заглянул внутрь шкафов, под столешницу, в место, где стояли мука, картофель, лук, на полку, где стояли блендер, мельница со специями и лежала скалка. Я даже проверил ящик с полиэтиленовыми пакетами и пластиковыми контейнерами для продуктов. Нам пла нигде не было.

Теперь уже все четверо участвовали в его поисках. Даже папа то и дело спрашивал: «Вы уже посмотрели здесь?»; «А здесь?»; «А вон там?». Через каких-то полчаса мы все были полностью поглощены поиском этого рыбного соуса – какой-то абсурд.

В конце концов мы сдались. На кухне остались только я и кухарка. Все ингредиенты ждали начала готовки: уже была нарезана кубиками курица, мелко порублены чеснок и перец чили, длинная стручковая фасоль разрезана на несколько частей, свиной фарш разморожен. Я уже был готов взять машину и поехать в магазин рядом с Мехбуб-студиос, чтобы купить там другую бутылку, когда Рену неожиданно сказала:

– Знаю я, кто его взял.

– Кто? – Я понятия не имел, о ком она говорит.

– Ох, да кто к вам приходит убираться. – Ее слова сопровождались очередным презрительным жестом, к которому я уже стал привыкать.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить что к чему.

– Милли? Но с чего бы вдруг она это сделала? – Я был в замешательстве.

– Да говорю вам, это она, – все продолжала настаивать Рену.

– Но зачем ей это делать?

– Потому что это в ее стиле.

– Что это вообще значит? – Я был раздражен. Такое объяснение меня никак не устраивало.

– Уж поверьте мне, – не унималась она.

– Ну уж нет, для чего он ей понадобился? Вы знали, что она собиралась что-то готовить? Зачем ей брать именно его?

– Нет, не для того, чтобы готовить. Она взяла его, чтобы самой на него посмотреть да людям показать. Вот такой она человек, поверьте мне.

– Я так не думаю, – отрезал я, стараясь говорить так, чтобы мое раздражение не выдавали ни мои слова, ни интонации. – Что-то мне не верится.

– Да говорю же вам… – начала было она, но я ее перебил.

– Добавьте тогда соевый соус, – бросил я и вышел из кухни.

Когда я вышел в гостиную, мама поинтересовалась, нашли ли мы соус. Я ответил, что нет, и, решив выкинуть все мысли об этом инциденте из головы, я продолжил болтать и пить виски с содовой. Я не хотел ничего обсуждать в присутствии отца, поэтому подождал, когда мы закончим ужинать, а он ляжет спать, и попросил маму зайти ко мне в комнату.

– Послушай, – начал я, – Рену думает, что Милли украла нам пла. У меня это просто в голове не укладывается. Я ей не верю и никак не могу понять, что между ними происходит.