Читать книгу "Все сказки старого Вильнюса. Начало - Макс Фрай"

И они умиротворенно замолчали, наблюдая, как печные трубы тянутся ввысь, принимая форму деревьев, и вот уже над городом шумит листвой, дрожит, трепещет, переливается всеми цветами радуги косой, кривой, словно бы наспех неумелой детской рукой нарисованный, но, вне всяких сомнений, не какой-нибудь, а именно райский сад.

– Однако рисунку их, похоже, так и не научили, – наконец усмехнулся Альгирдас. – А ведь, по идее, профильный предмет.

– Это в обычной Художественной Академии он профильный, – напомнил ему начальник. – А у наших просто короткий спецкурс; кажется, даже не обязательный к посещению. Возможно, напрасно, ты прав.

* * *

– Ты лей, я скажу, когда хватит, – хохочет Аглая.

Форнеус уже добрые пять минут льет шампанское в подставленный ею бокал, щедро, толстой струей, но несмотря на его старания, бокал по-прежнему пуст, а бутылка полна примерно на четверть. Однако Форнеус, конечно, сохраняет полную невозмутимость, такой ерундой его не проймешь.

Аглае всегда очень нравился голубоглазый щеголь Форнеус, поэтому она любила его меньше, чем остальных сокурсников, обычное дело, чрезмерное восхищение всегда мешает любви. Но нынче ночью он явился на встречу нелепым лысым коротышкой в очках, форменным олухом царя небесного, и Аглаю наконец отпустило. Любить такого Форнеуса оказалось легко и приятно, и теперь Аглая дразнит и задирает его, стараясь наверстать упущенное, а он совершенно не возражает, наоборот, радуется, что все наконец встало на место, говорит себе: ясно теперь, для кого я так по-дурацки вырядился на вечеринку, зачем мне этот костюм.

– …такой крутой чувак оказался, – рассказывает Джидду. – Когда я впервые ему приснился, сразу меня вычислил, хотя я в тот момент был скорее местом действия, чем персонажем, чем-то вроде заброшенного города в джунглях, почему-то выглядевших как степь. Но он тут же сказал: «Ага, наконец-то в моих снах объявился кто-то посторонний». Я так растерялся, что обрадовался уже потом, задним числом, сообразив, что у меня завелся новый приятель. Это же большая редкость среди сновидцев – люди, способные с нами дружить или хотя бы просто поддерживать разговор. А я, сами знаете, и до этого жаден безмерно. В смысле до задушевных разговоров и новых знакомств.

– И до новых романов, – подмигивает ему Сибилла.

– Да, конечно, – легко соглашается тот. – Роман – естественное продолжение приятного знакомства. И довольно веский повод поговорить!

– …Этому фанту показать нам свое подлинное лицо, – говорит Бьянка.

Фантом оказывается паспорт Юстаса, полосатый, как тельняшка, узкий и вытянутый, зато толстый, как два тома «Войны и мира». Хорошо, что не стал показывать его пограничникам, а для игры в фанты в самый раз.

Присутствующие растерянно переглядываются. Довольно неудачная шутка. Бьянку иногда заносит, к этому вроде бы все привыкли, но «подлинное лицо» – это все-таки перебор.

Но Юстас разряжает обстановку.

– Подлинное! Ну ты даешь! – смеется он. – Если бы оно у меня когда-нибудь было, я бы первым делом постарался его забыть.

– Конечно, ты постарался, – соглашается Бьянка. – И все у тебя получилось. Извини, что спросила. Просто иногда натурально умираю от любопытства: какой ты на самом деле? Ну, в смысле каким ты когда-то был? И я, и все остальные.

– Вряд ли это действительно так уж интересно, – примирительно говорит Джидду. – Лично я, докопавшись до самых потаенных глубин своей памяти, ничего увлекательного там не обнаружил. Только боль. Очень много боли. А боль кажется забавным ощущением только первые две секунды. Дальше уже не то.

– С детьми проще всего, – говорит Сибилла.

И все дружно кивают: еще бы! Одно удовольствие иметь дело с детьми.

– Так вот, – продолжает Сибилла, – я придумала, как поступать со взрослыми. Очень простой лайфхак, но я до сих пор не слышала, чтобы кто-нибудь это делал, поэтому рассказываю, учитесь, пока жива. Если взрослому снится, что он снова ребенок, он и ведет себя потом соответственно. Вообще без малейшей фальши, как будто иначе нельзя. Практически из любого взрослого можно сделать идеального компаньона; до сих пор мне встретилось всего два исключения, но оно и понятно: первый с рождения болен, а второй, как выяснилось, вообще не очень-то человек. Но очень умело замаскированный, я до последнего момента не заподозрила подвоха.

– Боже, но кто же тогда? – смеется Форнеус.

– До сих пор понятия не имею. Мы очень быстро расстались. Сразу после того, как оно поняло, что не ест таких, как я. Это было очень воодушевляющее открытие! До сих пор рада, что пронесло.

– Пока вы, зануды, кудахчете о работе, у меня в кастрюле закипает крепчайший весенний дождь семилетней выдержки, – говорит Джидду. – Ну что вы так смотрите, разве забыли, что мы пили в честь окончания третьего курса? Так вот, этот точно такой же, только шотландский. Тамошние горцы знают толк в пьяных дождях.

Ответом ему становится общий восхищенный вздох. И звон поспешно подставленных кружек.

* * *

– О. Вот теперь они наконец-то ведут себя, как нормальные люди, а не какая-нибудь прогрессивная мистическая молодежь, – ухмыльнулся Альгирдас. – Нажрались и песни орут. Хорошо хоть «Оду к радости»[9], а не «Ой, мороз-мороз».

– Страшно даже подумать, к чему бы это могло привести в июне, – подхватила Таня.

– Да ладно вам, – сказал Стефан. – Не настолько мы олухи, чтобы совсем забить на меры безопасности. «Оду к радости» с ними перед выпускным специально разучивали, предварительно подпоив за казенный счет. Столько раз заставили повторить, что натурально выработали условный рефлекс. Теперь эти красавцы чуть только примут на грудь, сразу заводят: «Все, что в мире обитает, вечной дружбе присягай![10]» По-моему, неплохое техническое задание для окружающей реальности. Не то чтобы я верил в настолько легкий успех, но чем черт не шутит, вдруг нас всех однажды проймет?

Улица Арсенало

(Arsenalo g.)
И муравей

– Столько всего было. Господи боже, столько всего. А что впереди? Зима, дружище. Только чертова зима.

Двое мужчин сидят на лавке у реки. Лицом к воде, спиной к Арсенальной улице, башне Гедиминаса и повисшей над ней по-летнему сизой туче.

Один плотный с рыжеватыми усами, уже тронутыми инеем седины, неброская практичная демисезонная куртка Timberland, неброские практичные ботинки той же марки, хоть сейчас в каталог – при условии, что перестанет хмуриться так, словно только что проглотил грядущий ноябрь. Второй, тощий, загорелый и жилистый, как лесоруб, кутается в тонкий, не по погоде, просторный серый плащ. Разглядывая его потертую шляпу, Шерлок Холмс мог бы надиктовать Ватсону захватывающий роман на шестьсот страниц, мы же лишь скромно осмелимся предположить, что владелец исследуемого головного убора знавал хорошие времена, но было это, прямо скажем, не на прошлой неделе. И даже не год назад.