Читать книгу "Абсолютно ненормально - Лора Стивен"

Но при упоминании отца он сразу напрягается.

[И снова не о том мысли. Да что с тобой?]

– Нам обязательно об этом говорить? – рявкает он, сделав глоток из пластикового стаканчика.

Двойные стекла в окнах прекрасно сдерживают шум, поэтому до нас почти не доносятся гул смеха и низкие басы музыки из дома. И это прискорбно, потому что я не знаю, чем разрезать повисшее неловкое молчание.

Я торопливо объясняю, что ни черта не знаю о кампании его отца и задала этот вопрос только из вежливости.

– Ты милая, когда так лепечешь, – говорит он, а меня охватывает ужас и отвращение, ведь, в отличие от популярных рок-групп нулевых, я никогда не стремилась быть милой.

– Расскажи мне что-нибудь о себе, что не имеет никакого отношения к спорной политической позиции твоей семьи, – прошу я.

Наверное, не стоило добавлять «спорной», но, думаю, к этому моменту Вон уже привык к моей манере общаться с вызовом, поэтому он не реагирует.

– Хорошо. Я самый старший среди четверых братьев и сестер. И хочу поступить в юридическую школу, желательно подальше отсюда.

– Круто, – говорю я. – Ты всегда хотел стать юристом?

– Нет, – признается он. – Этого хотят мои родители. Они оба адвокаты. Или были до того, как отец ушел в политику. Боже, почему каждый разговор сводится к моему отцу?

Последнее предложение сказано с горечью, чего я никак не ожидала.

Снова повисает тишина. Я осматриваюсь вокруг и замечаю цветущие кусты роз, пруд с карпами, а еще жутких гномов на соседней клумбе. Один из них держит удочку, как ружье.

– Э… Ладно. Ну. Тогда ответь на вопрос, – бормочу я, пытаясь придумать тему, в которой не всплывет его отец. – Какой у тебя патронус?

Вообще-то, этим интересным вопросом я провожу хитрый тест. Если он не знает, что такое патронус, то мне сразу станет ясно: продолжать тусоваться на этой скамейке смысла нет.

– Утконос, – ни секунды не колеблясь, отвечает он.

Я в шоке. Это совсем не тот ответ, которого я ожидала. Большинство парней выбирают что-то банальное, например льва, а тут нечто уникальное.

– Правда? Почему?

Вон снова делает глоток пива. Он хоть и часто прикладывается к стаканчику, но все еще выглядит трезвым.

– Просто они потрясающие. Ты знаешь, что это единственное млекопитающее, у которого есть электрорецепция? Утконосы охотятся, ориентируясь на электрические поля, создаваемые мышцами жертв, когда те двигаются. Так что они суперумные, но по-своему. – Он расправляет плечи, словно это имеет отношение к нему. – И это единственное ядовитое млекопитающее на Земле. Мне нравится, что они могут нанести ответный удар и защититься, если потребуется.

Какого черта? Он долго раздумывал об этом. Закари Вон очень серьезно подошел к выбору патронуса. Если и есть верный способ завоевать мое уважение, то это он.

Я улыбаюсь, рассматривая его профиль. На него приятно смотреть: симпатичный подбородок с ямочкой и прямой нос со слегка вздернутым кончиком. Его отец, может, и фашистский диктатор, но, очевидно, с хорошими генами.

– А какой у тебя? – спрашивает Вон.

– Ленивец, – выдаю я ответ, заготовленный более десяти лет назад.

Он громко смеется, прыская пивом по сторонам.

– Вот умора. Прекрасный патронус. Милый, сонный и очень занимательный. Да, ты ленивец, Иззи О’Нилл.

Я усмехаюсь, не в силах сдержаться.

– Хорошо… что же еще рассказать о себе? – размышляет он, оглядывая сад, словно ожидая божественного озарения.

Он замечает гномов и вздрагивает, как и следовало ожидать.

А затем на его лице мелькает удивление, словно какая-то мысль впервые пришла ему в голову, и он говорит:

– О, я знаю. Я девственник, ха-ха-ха.

???[Да. Не то, чего я ожидала. Я дам тебе несколько минут, чтобы переварить это. …Ты в порядке? Отлично, ты пришла в себя быстрее, чем я.]

У меня нет/ноль/нихт/nada/ни капли проблем с тем, что он девственник, просто я совершенно не ожидала такого сюжетного поворота.

Поэтому со всей заботой и проницательностью говорю:

– О-о-о. – Затем повисает неловкое молчание, и, собравшись с мыслями, я добавляю: – Почему ты сказал это мне, а не кому-то другому? Мы никогда не разговаривали до этого вечера, хотя уже знаем патронусы друг друга. Как ты можешь доверять мне? Ну, полагаю, это же секрет.

– Ты мне нравишься, Иззи, – пожимая плечами, говорит он. – Ты забавная и все такое. Но я вижу, что ты напрягаешься рядом со мной. Вот и сказал тебе о личном в надежде показать, что я не такой придурок, как все думают.

Я считаю его логику корявой, потому что я могу оказаться мстительной психопаткой и растрезвонить всем об этом. Конечно, я не стану этого делать, но откуда он знал, что я не настолько ужасна? Кроме того, можно быть и девственником, и придурком, поэтому все это не укладывается в моей голове.

– Спасибо, Вон. Я чувствую себя… польщенной? Так говорят?

Он улыбается и молчит.

И, по большей части потому, что не знаю, что сказать или сделать, я залпом допиваю пиво, а затем целую Вона. Да, я провоцирую его, но мне и самой хочется. И это оказалось ошибкой. Ведь если ты хоть однажды выпивала за раз три четверти стакана газированной жидкости, то знаешь, что произойдет дальше.

*отрыжка*

Че-е-е-е-е-ер-р-рт…

Я отстраняюсь, и мои щеки загораются так, что могут посоперничать с огненной магмой вулкана Этна.

Очередной поворот сюжета: Вон не ведет себя как задница, а просто смеется и говорит:

– Полагаю, теперь мы оба знаем что-то стыдное друг о друге.

Я собираю всю свою серьезность, удивляясь, что способна на это в данной ситуации.

– Быть девственником не стыдно, Вон. Ты же знаешь?

– Расскажи это парням из баскетбольной команды.

А потом он снова целует меня, и это совсем не ужасно. На самом деле это приятно, действительно приятно, к тому же он пахнет свежестью, а его губы настолько мягкие и сладкие, Иисус из Назарета…

Ты знаешь, что будет дальше. Да, я забираю его девственность на скамейке в саду.

Совет Иззи О’Нилл: никогда не исполняй такой трюк.

12:42

Бэтти, как настоящая спасительница, только что постучала в мою дверь с бутербродом с беконом и стаканом апельсинового сока с мякотью, а затем потребовала подробностей вечеринки. Я рассказала ей сокращенную версию. Она так сильно смеялась, что, наверное, заработала себе грыжу. [Многим, наверное, покажется странным, что я рассказываю бабушке о своих сексуальных похождениях, но она всегда нормально к этому относилась. Вообще, она считает, что мама (ее дочь) вела жизнь святоши, но затем умерла в двадцать четыре года, поэтому я могу наслаждаться жизнью, ведь ее могут отнять в любой момент. Думаете, мне хочется у ворот рая/ада вспоминать о всех вещах (читай: людях), которых я не получила?]