Читать книгу "Вуали Фредегонды - Жан-Луи Фетжен"

Так прошли два года, между Суассоном и Парижем, куда Хильперик перевез нас, когда там обосновался его отец. В те времена путешествия были быстрыми, а дороги — надежными. Наш эскорт составляли юные рыцари, красивые и беспечные, которые гарцевали вокруг наших повозок, гордые, как петухи, и краснели, когда мы смотрели на них. Мне уже миновало четырнадцать, я стала женщиной и знала, что я красива. Несмотря на мои искренние старания, религия монахов казалась мне весьма слабой по сравнению с той удивительной силой, которую я постоянно подвергала испытанию. Не было ни одного могущественного воина, способного убить в схватке десяток противников без малейших сожалений, который не трепетал бы, как юная девушка, от малейшего моего прикосновения. Слова Уабы, с которой, как я тогда думала, мы никогда больше не увидимся, теперь словно обрели новую силу. «Uiro nasei es menio, olloncue medenti. Langom nathanom esti».

Магия женщин сильнее, чем все религии на свете. Сильнее целой армии. Не забывай об этом, сын мой… Речь не идет о любви, совсем напротив, ибо эта магия помогает воздействовать лишь на тех, кого не любишь, и рассеивается, как дым на ветру, когда твое сердце пленено. Все эти годы я часто вспоминала танец Матери, ее тело, открытое взорам всех, и, однако, недосягаемое. В ту ночь Уаба, во всей своей грубо-роскошной красоте, обладала магией Бовинды — всех, кто видел ее танец, мужчин и женщин, охватило животное желание. Мой танец был более легким, не таким открытым. Но никто из увидевших его не выдержал испытания.

Глава 5. Смерть короля

Зима 561 г.

В двух лье от виллы Брэн принц Хильперик и его приближенные пустили коней галопом, оставив тяжелые и неуклюжие повозки под охраной небольшого отряда пехотинцев. В этих местах было довольно спокойно, хотя ни одна из пересекавших королевство дорог не была безопасной настолько, чтобы путешествующие могли полностью обойтись без вооруженного эскорта. Помимо голодающих, которые объединялись в банды и нападали порой даже на окраины городов, теперь, после смерти Хильдебера, короля Парижского,[25]на дорогах появились его многочисленные сторонники — свободные люди, которые предпочитали промышлять грабежами, но не идти на службу к его брату.

Эти же вооруженные банды несколько месяцев назад участвовали и в мятеже Храмна, незаконного сына Хлотара и его сожительницы Хенсины, и следовали за ним до самой Бретани, где король-отец взял его в плен и предал мучительной смерти. Остатки войска Храмна, не подчиняясь больше никому, кроме собственных главарей, наводнили северные и восточные земли, и их король уже не мог подчинить. На склоне лет — ему исполнилось шестьдесят четыре — Хлотар наконец-то стал единственным правителем всех франкских земель: Остразии, Нейстрии, Оверни, Бургундии и Аквитании, то есть гораздо более обширных владений, чем те, что были у его отца Хловиса. Однако все понимали, что спустя совсем немного времени произойдет очередной раздел владений — между четырьмя его сыновьями.

Уже готовый снова пришпорить коня, Хильперик обернулся и взглянул на повозку с разноцветным пологом, обитую железом, в которой ехали Одовера и дети. Если Хлотар лежал при смерти, то жену и детей лучше было забрать с собой, чем оставить одних в Париже на чью-либо милость. Издавна вопросы престолонаследия чаще решались с помощью ножей, чем перьев и пергамента…

Однако в самом ли деле король лежал при смерти? Хильперик с самого начала не особенно в это верил. Вот уже два года подобные слухи распространялись с таким упорством, что даже подвигли его сводного брата, Храмна, пуститься в свою злосчастную авантюру. За несколько лет до того, по завершении военного похода против саксонцев, точно так же разнеслась ложная весть о кончине короля. Казалось, что ужасный старик нарочно подвергает испытанию преданность своих союзников и даже сыновей, готовый выступить во главе своей армии против тех неосторожных, кто опрометчиво поспешит завладеть его троном или его сокровищами.

Прошлым вечером прибыл посланец из Суассона — Хильперик отослал его, даже не прерывая ужина. Потом, наутро, приехал гонец от его брата Зигебера — единственного, пожалуй, к которому он испытывал некоторую привязанность, — с подтверждением этого известия. Старик рухнул на землю во время охоты в Куисском лесу.[26]В жару и в состоянии забытья его привезли на виллу Брэн, в нескольких лье к востоку от Суассона. Всех его сыновей в спешке созвали к нему.

По дороге Хильперик и его свита много раз встречали гонцов королевского дома, во весь опор скачущих из Суассона, Компьена или Парижа, длинные процессии монахов, поющих на ходу свои псалмы, а также группки крестьян, которые боязливо отходили на обочину, давая им проехать, но тем не менее двигались по направлению к вилле умирающего короля, словно ночные бабочки, привлеченные огоньком свечи. По мере того как их небольшой отряд приближался к Брэн, вокруг все сильнее ощущалась какая-то особая атмосфера — словно сама природа, скованная ноябрьским морозом, затаила дыхание, а ветки, листья и ручьи застыли, как будто ветер уже был над ними не властен. И сам принц ощущал какое-то непонятное возбуждение, от которого сжимались горло и желудок. Он не испытывал ни малейшего сожаления, но и никакой радости — лишь тягостное ощущение ожидания и смутную надежду, слишком долго вынашиваемую, чтобы выразить ее вслух. Из-за медленного продвижения процессии он чувствовал себя как на раскаленных углях: всего лишь несколько лье отделяли его от его будущей судьбы… Может быть, ему и вовсе не стоило тащить с собой всю эту ораву — лучше было бы отправиться в путь одному, быстро домчаться верхом до виллы Брэн и первым оказаться подле короля…

Удрученный видом окружающего зимнего пейзажа, Хильперик ехал на расстоянии от вереницы громоздких повозок, в которых сидели Одовера, дети и служанки, — чтобы не видеть их почти непристойно роскошных нарядов из пурпурного бархата и парчи, не слышать их болтовни, пения и смеха.

Любой из его свиты, несомненно, надеялся на смерть Хлотара, но их слишком явное ликование было для него невыносимо. Угрюмая тишина леса и размеренная поступь лошадей придавали процессии сходство с похоронной. Принц хотел настроиться на меланхоличный лад, сознавая, что его отец умирает, и попытался вспомнить что-нибудь доброе, связанное с ним, но так и не смог. Каждый при дворе Хлотара жил в постоянном страхе перед его убийственными приступами гнева, и невероятная жестокость, с которой он расправился со своим внебрачным сыном, Храмном, лишь усилила этот страх. Побежденный на поле боя королем и его старшими сыновьями, Карибером и Гонтраном, Храмн был заперт в соломенной хижине вместе с женой и двумя дочерьми, где его привязали к скамье и избивали палками до тех пор, пока тело не превратилось в бесформенную массу. Затем хижину подожгли, и все четверо сгорели заживо. С тех пор Хлотара охватило религиозное рвение — словно бы ужас всех его преступлений наконец стал ему очевиден, уже на закате дней. Для франков не было преступления, за которое не существовало бы своей виры, wergeld,и Хлотар, не слишком рассчитывая на Церковь и ее проповеди, очевидно, надеялся выкупить себе прощение. Как и его брат до него, он принялся щедро раздавать свои сокровища, жертвуя их бедным, и даже приказал построить базилику в честь Божией Матери и святого Петра в Круи, предместье Суассона. Все это в глазах самого младшего из его законных сыновей выглядело нарочитым и показным, без глубокого осознания своей вины и без истинного раскаяния, и делало короля еще более жалким. Принц не чувствовал никакого сожаления, разве что тайную смутную боль именно из-за того, что ничего не чувствует. Это было долгое путешествие по скверной лесной дороге, и он невероятно обрадовался, когда наконец смог уже на выезде из леса пустить коня галопом.