Читать книгу "Нетленный - Александр Тамоников"

– Все, Варвара, достаточно, не хочу стать деревом. – Я выбросил окурок, сел в машину. – До темноты не успеваем, боюсь, придется ночевать в Кундусе…

Мы снова покоряли дикую природу, спеша до сумерек уехать как можно дальше. Осталась за спиной административная граница Красноярского края. Трудно сказать, где именно мы ее пересекли – там не было ни столбов, ни пограничников. Дороги отвратительные, петляли между перелесками. Иногда случайный встречный транспорт – «УАЗы», «Нивы», старые скрипучие «Жигули». Ни «Бентли», ни «Кадиллаков» в этой глуши, понятно, не было. Варвара выспалась, и ее несло, как Остапа Бендера. С чего я взял, что кремация не столь успешно завоевывает мировой рынок? В Москве и Петербурге это модное поветрие. В Японии кремируют практически всех. Но это ясно – дефицит земли. Любопытный факт: для японцев главное в жизни – работа, поэтому прах усопшего могут поделить между собой родственники и корпорация, в которой он при жизни трудился. Часть праха близкие хоронят на семейной могиле, а вторую часть его компания помещает на свое фирменное кладбище, делая специальное надгробие. Если трудился в автомобильном гиганте – изобразят машинку; занимался рыбным промыслом – золотую рыбку с хвостиком; работал в якудза – будешь покоиться под драконом с куриной головой…

– То есть человек захоронен на двух кладбищах, – резюмировала Варвара, – и никто не видит в этом ничего предосудительного, всем хорошо, душа усопшего не мечется между могилами…

– У нас вон тоже, – ухмыльнулся я, – на могиле оружейника Калашникова чертежи автомата выбили. Сразу видно, чем человек занимался при жизни. Правда, ошибку допустили – оказалось, что это чертежи немецкого автомата, но ерунда, уже поправили…

Остаток пути через долгое русское поле Варвара продолжала занимать меня разговорами. Ее замкнуло, видно, аура сельского погоста крепко проникла в голову.

Британцы тоже кое-чего добились по интересующему ее вопросу. В начале 90-х в королевстве бушевало коровье бешенство. Болезнь угрожала перейти к человеку, погубила сотни тысяч животных. Еще несколько миллионов коров власти решили забить в качестве профилактики. Человек по фамилии Салливан предложил растворять их в горячей щелочи. Когда с угрозой бешенства разобрались, этот джентльмен нашел новое применение своему изобретению: растворять людей. Он основал свою компанию и теперь выпускает специальные машины. Тело помещают в воду и циркулирующий по ней гидроксид калия, разогретый до 160 градусов. За три часа от человека остаются лишь кости и густая субстанция с запахом аммиака. Жижу перерабатывают, а кости дробят, помещают в урну и отдают удивленным родственникам…

– Результат такой же, как после кремации, – ворчала Варвара. – Но разработчики уверяют, что все гораздо чище, безопаснее и эффективнее. По-моему, врут – одна лишь жидкая субстанция чего стоит, может отпугнуть даже самого стойкого клиента…

– Варвара, хватит, – взмолился я. – Давай поговорим о чем-нибудь позитивном. Ты желаешь, чтобы я куда-нибудь врезался?

– Как хочешь, – вздохнула спутница. – А еще я хотела рассказать про пластинацию – это когда воду, содержащуюся в организме, заменяют на пластик. Тело не хоронится, не кремируется, а продолжает находиться среди живущих. Очень долгая процедура. Воду в клетках сначала заменяют ацетоном, затем жидким полимером, который твердеет под воздействием ультрафи…

– Варвара! – взорвался я.

Она надулась. Впрочем, скоро снова ожила.

– Кстати, насчет чего-то позитивного. В тех местах, куда мы едем, согласно данным Сергея Борисовича, которыми он поделился со мной перед нашим отбытием, действует община староверов. Это замкнутое образование мрачноватого толка, у них своя территория, своя жизнь, свои нормы и правила – довольно необычные и для нас диковатые. Обитают в собственном ареале, остальным жить не мешают, но и посторонних в своих владениях не приветствуют. Информации по общине крайне мало. Своего рода секта. Люди там живут уже много десятилетий, рожают и воспитывают детей, добывают еду, строят себе жилье… Все подобные секты, разумеется, под прицелом спецслужб, они обязаны отслеживать ситуацию, мало ли что. Но именно по этой общине информации мало. Все, что по ней вылезает, быстро прячется и замалчивается. Возможно, ее отчасти контролируют, этого я не знаю. Возможно, кому-то она выгодна – тоже без понятия…

– Хорошо, что ты нашла время об этом рассказать, – похвалил я. – По крайней мере, до того, как мы оказались на их земле и попали в щекотливое положение. Что за старообрядцы? – Я начал выкапывать из памяти все, что знал по данному феномену.

– Ты путаешь две разные вещи, – заметила Варвара. – Раскольники, старообрядцы – это русские христиане, по ряду причин отказавшиеся принять реформы патриарха Никона. Это было в семьнадцатом веке, если что. Их преследовали, предавали анафеме, многие уходили в леса, становились отшельниками. В Красноярском крае их тоже хватало – возьми ту же Дарью Лыкову. Это православные христиане, не признающие Никоновскую реформу. Поморы, беглопоповцы, федосеевцы – их очень много, только в России пара миллионов наберется. Не все живут в землянках и шалашах. Те, что обитают в дикой природе, – люди замкнутые, но, как правило, безвредные.

Со староверами сложнее. Они не христиане – придерживаются мировоззрений дохристианских времен. Нынче все перемешалось. Элементы христианства у них возможны, но вообще эти люди верят в Славянские Веды, христианские обряды совмещают с языческими ритуалами. Бывает жестко, бывает абсурдно, нормальным людям непонятно. Ну, нравится им так – и ради бога. Отсутствие образования, примитивное хозяйство, странные обычаи… В основном это неоязыческие общины, поклоняются славянским богам – Перуну, Велесу, Сварогу. Староверы в Тагаринском районе называют себя то ли «соблюдателями», то ли «смотрителями»…

– В общем, «хранителями», – усмехнулся я. – А что хранят, уже и сами не помнят. Или есть интересная информация?

– Нет, откуда? – пожала плечами Варвара.

– И в шестьдесят девятом году эти люди не попали под раздачу?

– Им просто повезло, их община находится к востоку от Ржавников, километрах в десяти или пятнадцати. Видимо, их взяли на карандаш, но особо не беспокоили.

– Странное дело, – пробормотал я. – Даже всесильный КГБ, нетерпимый к чуждому, несоветскому, оставил их в покое? Такое возможно?

– Если безвредны – то да. Если нужны – тоже да. Если думаешь, что комитет находился на вершине, приближенной к богу, то ты ошибаешься. Нам никогда не узнать, кто действительно правит миром. И люди ли они…

– Давай уж лучше про пластинацию, – передернуло меня, – после твоих туманных изложений это вполне невинная тема. А творения живодера фон Хагенса, выставляемые на его гастролях, – милейшие создания. Кстати, – напрягся я, – упомянутые тобой староверы не могут быть причиной исчезновения командированных Якушина?

Варвара задумалась, пожала плечами. Я тоже помалкивал, начиная сожалеть, что мы не прихватили с собой взвод спецназа. Мрачные староверы, охраняющие непонятно что непонятно от кого; таинственные «контролеры», о которых сквозь зубы рассказывал Сергей Борисович… А ведь мы еще не доехали до места! Что дальше? Одичавшие беглые зеки? Крестьяне-мутанты?