Читать книгу "Прощание с первой красавицей - Диана Бош"

— Не хочу, — поморщилась я.

— Что значит «не хочу»?! — искренне изумился он.

Никогда не страдавший отсутствием аппетита, мой супруг абсолютно не понимал, как можно добровольно отказываться от еды.

— Это значит — не буду.

— Еще чего! — пробормотал Даниил и с усердием, достойным лучшего применения, накидал мне в тарелку всего, что нашел на столе. — Ешь!

— Дан, ну что ты делаешь? — заныла я.

— Какой красивый поросенок! — вдруг воскликнула Любимцева. — Помнится, на Новый год такой же был. Это не он, случайно?

Вика сразу поняла ее намек — новогоднего поросенка так и не попробовали из-за ее ссоры с Яковлевым. Скандал тогда разгорелся не на шутку, дошло до метания друг в друга посудой, и гости предпочли тихо ретироваться.

— Он, — кивнула Вика.

— Так ты бы хоть банан сменила, что ли… Вот этот, который под хвостом торчит. А можно и тот, что изо рта.

— Да чего менять, все равно это муляжи, — буркнула Вика.

— Правда?! — простодушно изумилась Светлана и дернула один банан. Пальцы провалились в спелую мякоть.

— Ты его еще за пятачок укуси для чистоты эксперимента, — съязвила Серафима.

Ее раздражало, что Ковалев не спускает глаз с юной прелестницы, и она не сдержала эмоций.

Между тем Яковлев разлил спиртное и, взяв рюмку в руку, поднялся. Тут же вскочил и Шурик.

— Разрешите мне, — оттеснил бравый лейтенант Яковлева. — Как хозяину дома, так сказать.

Игорь Семенович недобро посмотрел на него и поморщился.

— Поскольку в основном, — поднял бокал с шампанским Шурик, — здесь собрались работники пера…

— И топора, — вставил Яковлев.

Шурик зыркнул на него злым глазом и, ожидая очередного подвоха, поторопился закончить тост:

— Я предлагаю выпить за них!

— За оборзевателей и рекоспондентов! Ура, товарищи! — закончил Яковлев.

У Шурика заиграли желваки на лице. Не дожидаясь, пока он сцепится с Яковлевым, Любимцева вскочила и рявкнула:

— Так выпьем же за нас! За четвертую власть!

Все чокнулись, выпили и заработали вилками.

— Людочка, как ты в Белокаменную съездила? — спросила Серафима, меланхолично наблюдая, как Яковлев и Шурик наперебой подкладывают на тарелку Вики лучшие куски, а та поочередно кормит обоих поклонников — протягивает им иссиня-черные мясистые оливки кончиками пальцев. Мужчины снимали их губами. Все это походило на кормежку зверей в зоопарке и смотрелось глупо и смешно.

Любимцева поправила розовые цветочки-заколочки в выжженных перекисью волосах и мечтательно произнесла:

— Ой, хорошо съездила, Сима…

— Так расскажи, что было, что видела, — попросила та.

— Слушай, история со мной одна произошла… цирк, да и только! — Любимцева с хрустом закусила соленым огурчиком и продолжила: — Представляешь, прогуливаюсь по Москве и вдруг набредаю на фешенебельный бутик. А там объявление: «Сегодня у нас распродажа, все товары по сниженным ценам, скидки — 50 процентов!» Конечно, я вошла. Смотрю, а там белье — просто отпад. И цены вполне приемлемые: сто, двести, самое дорогое — четыреста. Глянула в кошелек — почти две тысячи еще есть. Ну, я на радостях набрала и себе, и дочери, и сестре. Подхожу к кассе, а там выясняется, что цены-то — в долларах. А я, растяпа, думала, что в рублях. Чуть со стыда не сгорела! Жалко, конечно, уже размечталась перед молодым любовником в красивом белье покрасоваться…

— И что, ты так ничего и не купила? — огорчилась за нее Светлана.

— Господи, ты что, считать не умеешь?! — воскликнула Ковалева. — Цены были в долларах! У нее даже на одни приличные трусы не хватало!

Глаза у Светланы округлились, и она замерла, не в силах переварить услышанное. Стоимость белья размером в ее месячную зарплату поражала воображение. А потом Очаровашка заметила:

— Не очень-то умно за фирму переплачивать, у нас на рынке не хуже можно купить.

Светлане было восемнадцать, мама ее работала библиотекарем, а папаша давным-давно исчез, оставив о себе лишь смутные воспоминания. И поскольку собственных мыслей у Светы еще было мало, то сейчас, надо полагать, она озвучила точку зрения своей маменьки, вызвав минуту напряженной тишины.

— Ой, анекдот новый слышала, очень мне понравился! — прервала паузу Любимцева.

— Рассказывай, — оживилась Вика.

— Два старых еврея прогуливаются по одесской набережной… — начала Людмила.

— Слышали уже, — перебил ее Яковлев. — Чего это тебя на национальную тему потянуло?

— И сколько лет знатоку анекдотов? — понимающе подмигнул Ковалев.

— Двадцать шесть, — явно испытывая удовольствие от самого факта, просветила общественность Людмила Анатольевна.

— Вика, передай мне, пожалуйста, селедочку под шубой, — растянул в улыбке губы Вася. Глаза же фотографа при этом оставались серьезными, что производило неприятное впечатление.

Вика молча подвинула к нему селедочницу.

— Правда, Вика у нас в редакции самая красивая девушка? — ухмыльнулся Вася, повернувшись к Даниилу.

У Дана от такой бесцеремонности вытянулось лицо.

— Для меня самая красивая — моя жена, — галантно выкрутился он, заставив меня от досады прикусить язык, чтоб не ляпнуть что-нибудь скандальное. Дану ужасно не нравится, когда я опускаюсь до базарного этикета.

Собственно говоря, мне много и не надо. Убрал бы он из своей речи всего два слова: «для меня», и я была бы полностью удовлетворена. Не потому, что считаю себя самой красивой, а потому что ответ должен быть равноценным вопросу.

В этот момент мне вдруг показалось, что Вася что-то быстро шепнул Вике, после чего та дернулась и сбила на пол салатницу с «оливье». Не знаю, было ли жалко Васе салат или посуду, но Вику он пожалел.

— Ничего, ничего, дорогая, — дружески потрепал он ее по плечу, — с кем не бывает.

Вика резко сбросила его руку и, в сердцах швырнув скомканную салфетку на тарелку, вышла. Следом за ней подорвался Шурик.

— Ой-ей, побежал утешать, — прокомментировал Василий. — Футы-нуты, нервные мы какие!

Он делано рассмеялся и, развязно взяв за руку Светлану, притянул ее к себе. Очаровашка покорно прильнула к нему, восторженно глядя на него голубенькими глазками из-под реденькой беленькой челки. И тут же предложила:

— Потанцуем?

— Музыка слишком тихая, — отмахнулся он.

— Я сейчас сделаю громче! — сказала Света.

Девушка побежала к магнитофону, Смирнов, проводив ее ироничным взглядом, повернулся к Яковлеву и процедил:

— Пойду, воздухом подышу. Душно что-то. — И он вышел.