Читать книгу "Ты кем себя воображаешь? - Элис Манро"

Теперь мальчишки спрашивали ее в лицо или кричали ей вслед:

— Эй, Мюриель, у тебя сегодня эти дела?

Однажды Роза услышала на лестнице, как одна старшая девочка говорит другой: «На месте Мюриель Мейсон я бы покончила с собой. Покончила бы с собой». Она говорила это не с жалостью, а с раздражением.

Каждый день, приходя домой, Роза рассказывала Фло, что сегодня было в школе. Фло как завороженная выслушала историю с прокладкой, и потом спрашивала, не открылось ли чего нового. О половинке грейпфрута Фло не узнала никогда. Роза рассказывала только о случаях, в которых проявила себя с лучшей стороны или была внешним наблюдателем. И Фло, и Роза придерживались того мнения, что ловушки и провалы — это для других. Стоило Розе покинуть место действия, перейти мост, превратиться в комментатора, и в ней происходила разительная перемена. Страх куда-то исчезал. Она говорила громко, скептически, расхаживала походкой «от бедра» в юбке из красно-желтой шотландки, даже хорохорилась.

Фло и Роза поменялись ролями. Теперь Роза несла домой истории, а Фло знала имена действующих лиц и жаждала услышать про них что-нибудь новенькое.

Конь Николсон, Дел Фэрбридж, Коротышка Честертон, Флоренс Доди, Ширли Пикеринг, Руби Каррузерс. Фло ежедневно ждала новостей об их деяниях. Она звала их клоунами.

— Ну-ка, что твои клоуны вытворили сегодня?

Фло и Роза сидели на кухне — при открытых дверях в магазин, чтобы увидеть, если придет покупатель, и на лестницу, чтобы услышать, если позовет отец. Отец лежал в постели. Фло варила кофе или приказывала Розе взять пару бутылочек кока-колы из холодильника.

Вот типичная история из тех, что Роза приносила домой.

Руби Каррузерс была шлюховатая девчонка, рыжая, с сильной косиной. (Одно из капитальных различий между нашими временами и тогдашними — во всяком случае, в деревне и местах вроде Западного Хэнрэтти — заключалось в том, что косоглазых не пытались лечить и кривым зубам предоставляли торчать, как им вздумается.) Руби Каррузерс работала у Брайантов, владельцев скобяной лавки: она убиралась у них за харчи и стерегла дом, когда они уезжали: они часто ездили то на скачки, то на хоккей, то во Флориду. Как-то раз, когда она была в доме Брайантов одна, трое мальчишек пришли ее навестить: Дел Фэрбридж, Конь Николсон и Коротышка Честертон.

— Чтобы посмотреть, не обломится ли им чего, — вставила Фло. Она взглянула на потолок и велела Розе говорить потише. Отец не терпел болтовни на эту тему.

Дел Фэрбридж был смазливый мальчик, полный самомнения и не очень умный. Он сказал, что зайдет в дом и запросто уболтает Руби, а еще попробует ее уговорить, чтобы она дала всем троим. Чего он не знал, так это того, что Конь Николсон уже назначил Руби встречу под верандой.

— Там небось пауки, — сказала Фло. — Но им, наверно, все нипочем.

Пока Дел блуждал по темному дому, ища Руби, она была под верандой с Конем, а Коротышка — он был в курсе заговора — сидел на стреме на ступеньках веранды и, конечно, внимательно прислушивался к ритмичным ударам и тяжелому дыханию.

Потом Конь вышел и сказал, что пойдет в дом поищет Дела — не для того, чтобы просветить его, но чтобы посмотреть, как сработала их шутка. По мнению Коня, это был самый важный момент всего плана. Конь нашел Дела в буфетной, где тот пожирал маршмеллоу. Дел сказал, что Руби Каррузерс не стоит того, чтобы на нее поссать, что ему дают девки, которым она в подметки не годится, и что он пошел домой.

Коротышка тем временем заполз под веранду и занялся Руби.

— Господисусе! — воскликнула Фло.

Потом Конь вышел из дома на веранду, и Руби услышала топот над головой. Она спросила: «Кто это там?» — и Коротышка сказал: «Да это просто Конь Николсон». — «А ты тогда кто такой, черт тебя дери?» — закричала Руби.

Господисусе!

Роза не стала рассказывать, что было потом. Руби разозлилась, села на ступеньки веранды — вся извозюканная в земле, даже в волосах земля, — и отказалась от сигарет и кексов (упаковку кексов Коротышка стащил в продуктовом магазине, где работал после школы, и к этому времени она, должно быть, вся раздавилась). Мальчишки стали дразнить Руби, спрашивая, в чем дело, и наконец она сказала: «Я считаю, я имею право знать, кому даю».

— Она рано или поздно получит по заслугам, — философски изрекла Фло.

Другие люди тоже так думали. В школе было принято, случайно прикоснувшись к вещам Руби — особенно к одежде для физкультуры или кроссовкам, — бежать мыть руки, чтобы не заразиться дурной болезнью.

У отца, лежащего наверху, начался очередной приступ кашля. Приступы были очень сильными, но домашние к ним привыкли. Фло встала и подошла к подножию лестницы. Она стояла там и слушала, пока приступ не кончился.

— Это самое лекарство ему ни вот на столько не помогает, — заметила она. — Этот доктор и пластырь налепить толком не сможет.

Она до самого конца винила в болезни Розиного отца медицину, докторов.

— Если ты хоть что-то подобное позволишь себе с парнем, я тебя убью, — сказала она Розе. — Имей в виду.

Роза покраснела от ярости и пообещала, что раньше умрет.

— Надеюсь, — сказала Фло.

* * *

А вот типичная история из тех, что Фло рассказывала Розе.

Когда умерла мать, Фло было двенадцать лет и отец отдал ее в люди. В зажиточную фермерскую семью, чтобы она там работала за харчи и ходила в школу. Но ее редко посылали в школу. Слишком много было работы по хозяйству. Фермер и его жена были неласковы и жестки.

— Если собираешь яблоки с дерева и одно пропустишь, они заставляли вернуться и обобрать весь сад. То же самое, когда собирали камни в поле. Если пропустишь хоть один, заставляли заново пройти все поле.

Хозяйка дома была сестрой епископа. Она всегда ухаживала за кожей, втирала в нее медово-миндальный лосьон Хиндса. С людьми она разговаривала высокомерно, саркастично и считала, что вышла замуж за человека ниже себя по положению.

— Но она была собой красавица, — рассказывала Фло, — и подарила мне одну вещь. Пару длинных атласных перчаток, светло-коричневых. Очень красивые были. Я их очень берегла, но все-таки потеряла.

Фло понесла обед мужчинам на дальнее поле. Хозяин открыл обед и спросил:

— А почему пирога нету?

— Кому нужен пирог, тот пускай сам его и печет, — ответила Фло, точно воспроизведя то, что говорила хозяйка, укладывая обед, — интонацию и слова.

Неудивительно, что ей удалось так похоже изобразить эту женщину, — она вечно передразнивала ее, даже репетировала перед зеркалом. Удивительно было то, что Фло на этот раз себя выдала.

Хозяин удивился, но понял, что Фло повторяет чужие слова. Он отконвоировал ее обратно домой и потребовал от жены ответа: действительно ли она такое сказала. Он был крупным мужчиной с чрезвычайно дурным характером. Нет, это неправда, ответила сестра епископа. Девчонка — врунья, она только и ждет, как бы посеять раздор. Муж не добился от жены толку, а она потом, застав Фло одну, отвесила ей такую затрещину, что Фло пролетела через всю комнату и врезалась головой в шкаф. Ей рассекло кожу на голове. Рана со временем зажила сама (врача сестра епископа вызывать не стала, не хотела, чтобы пошли разговоры), и шрам остался у Фло до сих пор.