Читать книгу "Секрет лабрадора. Невероятный путь от собаки северных рыбаков к самой популярной породе в мире - Бен Фогл"

У Инки были самые крупные лапы на свете, напоминавшие львиные. Непропорционально большие для ее тела. А еще у нее были длинные пучки шерсти между подушечками на лапах. Если бы вы увидели ее отпечатки на мокром песке или грязной дорожке, то решили бы, что здесь прошла большая кошка.

В детстве Инка была стройной и подтянутой, с блестящей черной шерстью. Но с годами и фигура, и шерсть собаки изменились. Под стать львиным лапам шерсть Инки начала напоминать львиную гриву. Она стала жесткой и вьющейся – причем настолько, что люди часто ошибочно принимали моего лабрадора за собаку другой породы.

Инка была и остается самой смешной собакой, какую мне только доводилось видеть. Она могла заставить меня хохотать, просто посмотрев на меня. Может быть, все дело было в тех нюансах, о которых я уже говорил. А может быть, я просто очень хорошо ее знал. Как бы то ни было, она могла рассмешить меня простым морганием или движением лап.

Собаки оказывают на людей особое влияние. Они проникают нам под кожу. Мы живем ими, дышим ими и пахнем ими.

Мы становимся не хозяевами, а круглосуточными сиделками. Мы отвечаем за них 24 часа в сутки, 7 дней в неделю. Собаки зависят от нас во всем. Мы их кормим, гуляем с ними, согреваем их, любим и становимся им друзьями. И благодаря этому мы начинаем замечать все забавные мелочи и особенности. Мы узнаем запах и цвет их кала. Мы издалека узнаем их походку и лай. Мы начинаем замечать то, что не замечает никто другой.

И из этой привычки начинает разгораться яркое, мощное пламя любви.

И с этого начинается антропоморфизация – мы даем нашим собакам и другим домашним любимцам голос. Сначала все начинается с детского лепета, но когда вы узнаете свою собаку лучше, она обретает характер, становится личностью – и получает собственный голос.

Я всегда считал, что Инка обладает глубоким, раскатистым голосом. Наверное, это не совсем справедливо, но, пожалуй, довольно точно. В моем представлении она говорила неким усредненным голосом кавалерственной дамы Эдны и королевы. Когда рядом никого не было, я вел с Инкой задушевные разговоры и слышал ее ответы, произнесенные этим, слегка нелепым голосом. Хотел бы я знать, что думала об этих странных, необычных разговорах сама Инка.

* * *

Отец предложил подождать несколько месяцев, прежде чем отправляться с Инкой на остров. Ей следовало привыкнуть к городской жизни до погружения в дикую природу. Так ей легче было бы вернуться назад в город, когда проект закончится. И я начал ездить с ней в автобусах и метро, ходить с ней в пабы и даже на работу. Я все еще трудился в журнале Tatler и брал собаку с собой в офис каждый день. Удивительно, но это сделало меня весьма популярным у девушек! В офисе были еще несколько пекинесов, принадлежавших двум авторам, и Инка присоединилась к ним. Помню, как она спала на моем столе, сплошь заваленном бумагами.

И вот, на второй день Рождества, родители отвезли нас на автовокзал Виктория, откуда нам с Инкой предстояло отправиться в путешествие нашей жизни. Помню, как они махали нам, когда автобус тронулся. Мама утирала слезы. Но я не грустил. На этот раз, расставшись с родителями, я остался не в одиночестве.

Прибыв на остров Тарансей, мы с Инкой оказались предоставленными самим себе – а потом это ощущение еще больше усилилось. Не знаю, справился ли бы я с этой задачей, если бы не Инка. Собака давала мне повод – и оправдание – уходить и исследовать остров. Мы даже окрестили один из холмов Инка Ра, потому что проводили на нем много времени. Нам с ней выделили крохотную холодную комнатку в одном из экодомов, в которых обитали участники. Каждая комната обогревалась маленькой и совершенно неэффективной печью: ее размеры позволяли сжигать в ней только тонкие сучки. На окнах намерзал лед – даже изнутри. Я построил Инке небольшую лежанку на ножках, чтобы ей не приходилось лежать на промерзшей земле.

Все участники проекта «Потерпевший кораблекрушение» были очарованы Инкой с самого начала. Очень скоро она стала неотъемлемой частью нашего общества. Впрочем, не стоит думать, что все было так гладко. Всего через неделю ее пришлось на вертолете отправлять к местному ветеринару в Сторноуэй – она наступила на стекло и распорола себе лапу. Через несколько месяцев мы застали ее в пикантном положении с приблудной овчаркой, и нам снова пришлось отправлять ее на вертолете к ветеринару, чтобы не возникло нежелательных последствий.

Вначале Инку свободно допускали в помещение, где мы собирались все вместе, но после ожесточенных споров о жизни собак на острове ее оттуда изгнали. Собаки стали серьезной проблемой на Тарансее, разделившей участников эксперимента. Впервые в жизни я оказался рядом с людьми, которым не нравились эти животные. Собаки окружали меня всю жизнь, и я представить не мог, что кто-то может их не любить. Но количество таких людей на острове резко возросло после непредвиденного события…

Среди нас была Триш Пратер, мать двоих детей. Они привезли на остров двух колли, Фран и ее сестру. Триш не знала, что Фран была беременна. Через девять недель после нашего приезда на остров она родила щенков. Это обрадовало не всех – особенно когда двое из «потерпевших кораблекрушение» решили оставить щенков себе. Количество собак в нашем небольшом обществе неожиданно выросло с четырех до шести, и это весьма раздражало тех, кто не любил животных.

Вспоминаю одно очень шумное и неприятное собрание, когда врач пригрозил выйти из проекта вместе с семьей, если все собаки останутся на острове. Его беспокоило не только увеличение количества собачьего помета, но и безопасность детей.

Хотя я знал, что недовольство доктора направлено не на Инку, но все равно чувствовал себя виноватым – ведь я был ее хозяином. И мы с моим лабрадором стали избегать общих собраний.

А потом мы нашли овцу, на которую напал хищник. Овца была вся в крови. Я увидел глубокие раны. Кроме горностаев, на острове не было хищников. Вполне естественно было предположить, что на овцу напала одна из собак. Но кто? Я готов был собственной жизнью поклясться, что это была не моя тихая и пассивная Инка. Тем не менее подозрение падало на всех собак.

Каждый раз, когда случались какие-то происшествия с собаками, нам с Инкой приходилось присутствовать на собраниях и оправдываться. Это было довольно утомительно. Честно говоря, я слегка обижался на других собак. Инка прибыла на остров в качестве выбранного мной предмета роскоши – и то лишь после долгого обсуждения, какую пользу она может принести нашему островному сообществу. В то время как два новых щенка стали безбилетниками, которые вносили разлад в жизнь нашей группы и только усиливали напряженность, а не снимали ее.

В течение года мы должны были вести видеодневники, фиксируя все, что чувствовали и что с нами происходило. Для этой цели на острове существовала специальная комната. В ней находилась камера на штативе, перед которой стоял стул. Однажды я подумал, что будет забавно, если запись в дневнике оставит Инка. Я усадил ее на стул, убедился, что ее морда хорошо видна, встал за камерой и начал говорить за нее. Я даже захватил с собой хлеб, чтобы заставить собаку в нужные моменты двигать головой! Это был взгляд Инки на островную жизнь, и зрителям он очень понравился.