Читать книгу "Маленькая страна - Гаэль Фай"

Я уже чистил зубы, как вдруг услышал вопль Аны и помчался в детскую. Ана стояла на моей кровати, вцепившись в занавеску. А по полу, посреди комнаты ползла сколопендра. Папа раздавил ее: «Мерзость!» Ложась в кровать, я спросил его: то, что победил этот президент, хорошо или плохо? «Посмотрим», — ответил папа.

Дорогая Лора!

Выборы состоялись. По радио сказали, что явка была 97,3 %. Это значит, участвовали все, кроме детей, больных в больницах, заключенных в тюрьмах, сумасшедших в психлечебницах, преступников в розыске, лентяев, оставшихся лежать на диване, безруких, неспособных держать бюллетень, и иностранцев, как мой отец, моя мать или Донасьен, они имеют право тут жить, работать, но не высказывать свою волю, которая считается только там, откуда они родом. Нового президента зовут Мельхиор, как волхва. Некоторые его обожают, например наш повар Протей. Он говорит, что это победа народа. Другие — ненавидят, например Инносан, наш шофер, но это, я уверен, потому, что он вредина и не умеет проигрывать.

По-моему, новый президент выглядит солидно, ведет он себя прилично, не кладет локти на стол, не перебивает других. На нем всегда одноцветный галстук, выглаженная рубашка, и разговаривает он очень вежливо. Человек видный, чистоплотный. Это важно! Ведь скоро его портреты развесят по всей стране, чтобы никто не забывал, кто он такой. Было бы не очень здорово, если бы во всех министерствах, аэропортах, посольствах, страховых агентствах, полицейских участках, гостиницах, больницах, пивных, детских садах, казармах, ресторанах, парикмахерских и сиротских приютах красовался косоглазый или неряшливый президент.

А куда, кстати, дели портреты бывшего президента? Выкинули? Или есть какое-то особое место, куда их складывают, на случай если он вдруг когда-нибудь захочет вернуться?

Это у нас первый президент — не военный. Наверно, у него не будет так сильно болеть голова, как у его предшественников. Военных президентов всегда мучают головные боли. Из-за того что у них как будто два мозга. И они никогда не знают, чем нужно заниматься — миром или войной.

Габи.

14

Крокодил лежал в саду на траве. Его спустили с грузовика с помощью веревок и бамбуковых шестов человек десять. Весть об этом мгновенно облетела весь тупик, и вокруг туши собралась толпа любопытных. Все еще открытые желтые глаза, прорезанные вертикальными щелками зрачков, создавали неприятное впечатление, что зверь смотрит на обступивших его людей. Рана на макушке, похожая на розовый бутон, указывала, куда вошла смертоносная пуля. Жак, специально приехавший из Заира, убил его одним выстрелом. За неделю до этого какой-то крокодил утащил канадскую туристку, которая гуляла по берегу озера, около пляжа развлекательного центра. Как всегда в таких случаях, местные власти срочно снарядили карательную экспедицию, чтобы в отместку убить одного крокодила. Мы с папой участвовали в этой затее как зрители, хотя и привилегированные. Жак уже много лет проводил подобные операции со сводным отрядом белых стрелков, которых увлекает охота на крупную дичь. Мы отплыли от яхт-клуба, погрузив в моторку снаряжение: ружья с оптическим прицелом и патроны, и добрались, двигаясь вдоль берега, до устья Рузизи, до того места, где мутная речная вода вливалась в бирюзовую гладь озера Танганьика. Потом медленно поплыли вверх по дельте, охотники, держа палец на спусковом крючке, настороженно озирали небольшие стаи бегемотов — опасались нападения одинокого самца. Щебет целой колонии ткачиков, чьи гнезда свешивались с ветвей акации, заглушал шум мотора. Мужчины с винчестерами наготове, щурясь от солнца, смотрели по сторонам в бинокль. Жак увидал через оптический прицел крокодила на песчаной отмели. Он лежал с широко разинутой пастью — грелся на полуденном солнышке. И ему старательно чистила зубы птичка — египетский бегунок. Жак выстрелил, из прибрежных камышей выпорхнула стая уток. Выстрел был похож на треск сухого дерева. Безмятежно отдыхавший крокодил едва успел пошевелиться. Челюсти его смыкались постепенно, точно в замедленной съемке. Птичка еще несколько мгновений попрыгала вокруг своего приятеля, как бы прощаясь с ним, и улетела обихаживать какую-нибудь другую крокодилью пасть.

Когда зеваки разошлись, крокодила перевернули на спину, и Жак стал методично разделывать тушу. Он складывал куски мяса в полиэтиленовые пакеты, а Протей уносил их в стоявший в гараже большой морозильник. Между тем быстро темнело, а еще ничего не было готово. Садовник помогал Донасьену выносить столы и стулья. Инносан принес угли для барбекю. Жино зажигал развешанные на фикусе фонарики, а папа вытащил удлинитель, чтобы подключить музыкальный центр. Ане поручили расставить под столами антимоскитные спирали. Отмечали торжественное событие — мне исполнилось одиннадцать лет!

Звуки музыки из нашего сада тут же опять взбудоражили всю округу. Любители поддать почуяли, что намечается бесплатная выпивка, и по такому случаю не пошли в пивную. Вскоре сад наполнился гулом голосов и буханьем колонок. Я страшно радовался всей этой суматохе, вечеринке под луной, праздничной атмосфере, смеху до слез.

Начинались летние каникулы, и начинались отлично — я получил весточку от Лоры:

Привет, Габи!

Я сейчас на море с кузенами и братишкой, тут так классно, просто супер! Спасибо за письмо, оно прикольное. Не забудь меня за каникулы. Пока.

Целую.

Лора.

На лицевой стороне открытки монтаж из видов Вандеи: замок в Нуармутье, жилые дома в Сен-Жан-де-Мон, морской берег в Нотр-Дам-де-Мон, скалы в море у Сент-Илер-де-Рие. Я читал и перечитывал эту открытку десятки раз, меня не оставляло удивительное чувство, что я для Лоры особенный. Она просит не забывать ее — да дня не проходит, чтобы я о ней не думал. В следующем письме я собирался сказать ей, как много она значит для меня, сказать, что первый раз в жизни мне, кажется, удается связно изложить кому-то свои мысли, что я хотел бы рассказать ей всю свою жизнь и даже когда-нибудь приехать к ней во Францию.

Второй хорошей новостью начала каникул было то, что мои родители после нескольких месяцев холодной войны снова разговаривали друг с другом. Они поздравили меня с переходом в шестой класс. Сказали: «Мы тобой гордимся». «Мы» — значит, вдвоем, значит, вместе. Значит, можно надеяться!

Пасифик позвонил поздравить меня из Руанды. Рассказал, что возобновились мирные переговоры, что у него все хорошо, он по всем соскучился и ему жаль, что в этот торжественный день он не с нами. В Руанде он влюбился в одну девушку, и недавно они обручились. Ему не терпелось представить ее семье. Ее зовут Жанна, и, по словам Пасифика, это самая красивая женщина во всей области Великих Африканских озер. Он признался мне по телефону, что сразу после войны собирается стать певцом, чтобы в своих собственных песнях прославить красоту своей невесты.

В общем, все как-то утрясалось, жизнь понемногу снова входила в колею, и я в тот вечер упивался счастьем: вокруг были все, кого я люблю и кто любит меня.

Жак расположился на нашей просторной террасе и рассказывал потрясенной публике о своей охоте на крокодилов. Поигрывал бицепсами, выпячивал грудь, грохотал своим раскатистым валлонским «ррр». Лихим жестом киношного ковбоя выхватывал серебряную зажигалку «Зиппо» из кармана, точно револьвер из кобуры, одну за другой зажигал и небрежно заталкивал в угол рта сигареты. Это неотразимо действовало на мадам Экономопулос, покоренную его обаянием и юмором. Она расточала Жаку похвалы, которые он с удовольствием принимал, заливисто, как влюбленная девочка, смеялась его шуткам. Оба удивлялись, как это они не встретились раньше, и предавались бесконечным воспоминаниям о старом добром времени, когда Бужумбура еще называлась Узумбура, о «Гранд-отеле», о балах в отеле «Пагидас» и джазовых оркестрах, о кино «Кит-Кат», американских красавицах, «кадиллаках» и «шевроле» на улицах города, об их общей любви к орхидеям, хорошему вину из далекой Европы, о загадочном исчезновении французского телеведущего Филиппа де Дьелеве и его спутников в районе ГЭС у водопада Инга, об извержениях Ньирагонго и изумительных потоках лавы, о чудном местном климате, о красоте озер и рек…