Читать книгу "Кто, если не мы - Николай Лузан"

— Александр Васильевич, за работой сотрудников лаборатории ведется постоянный оперативный контроль. И те данные, которыми мы располагаем, делают эту версию маловероятной.

— И все-таки, Андрей Михайлович, не надо сбрасывать ее со счетов.

— Хорошо, буду прорабатывать.

— Ею займись позже, а сейчас найди Чаплыгина живого или мертвого — это первое, и второе — выясни все ли материалы по теме «Ареал» находятся на месте.

— Ясно! Разрешите идти?

— Да, и действуй энергично, Андрей Михайлович! — потребовал Первушин.

— Есть! — ответил Охотников и поспешил на выход.

Он спустился на второй этаж, к себе в кабинет. Там его ждали подчиненные: старший оперуполномоченный по особо важным делам майор Иван Устинов, старший оперуполномоченный капитан Геннадий Приходько и оперуполномоченный капитан Олег Лазарев. Загадочное исчезновение такого важного секретоносителя, каковым являлся Чаплыгин, дало им повод для самых невероятных предположений.

Охотников положил конец спорам и распорядился: Устинову выехать в 53-й НИИ, там провести проверку наличия всех материалов по теме «Ареал», опросить сотрудников лаборатории и выяснить, кто из них последним общался с Чаплыгиным. Приходько поручил совместно с милицией и командованием продолжить физический поиск Чаплыгина, а сам вместе с Лазаревым отправился на его квартиру. В беседе с женой и сыном он рассчитывал получить важные детали, которые бы пролили свет на его загадочное исчезновение, и изъять, возможно, хранящиеся на дому материалы по теме «Ареал». Основания для этого у Охотникова имелись.

Чаплыгин нередко грешил тем, что в нарушение режима секретности выносил документы за стены института. Последний такой случай произошел в мае, тогда для него все закончилось профилактикой. Из уважения к его заслугам, Рудаков не стал настаивать на проведении служебного расследования со всеми вытекающими неприятными последствиями для профессора и ограничился проведением беседы. Как она проходила, Охотникову приходилось только догадываться. После нее профессор стал строго соблюдать режим секретности, а при личных встречах в его холодно-вежливом обращении появились теплые оттенки.

Отправляясь на квартиру Чаплыгиных, Андрей ломал голову над тем, как построить беседу с родными профессора, чтобы получить доступ к его домашнему архиву и убедиться в том, что не произошло утечки информации по теме «Ареал». Надежду на то, что ему удастся выполнить столь деликатную миссию, давало знакомство с сыном Чаплыгина — Алексеем. Тот, так же как и отец, только в качестве служащего работал в 53-м НИИ, но в другой лаборатории.

Алексей и жена Чаплыгина оказались дома, их осунувшиеся лица говорили о том, что исчезновение отца и мужа стало для них шоком. Шли уже третьи сутки, а Валентин Борисович так и не дал о себе знать. Беседа Охотникова с ними ничего не прояснила. Ни Алексей, ни его мать не могли сказать ему чего-либо вразумительного о причинах исчезновения профессора. Серьезных конфликтов в семье не было, мелкие ссоры в счет не шли. Для мрачного настроения, в котором Чаплыгин пребывал в последнее время, имелся веский довод — реорганизация института. Но она нервировала не только его, а и весь коллектив. Слухи о грядущем повальном увольнении и свертывании многих научных работ только усиливали гнетущую атмосферу в коллективе, но никто не высказывал намерений лезть в петлю.

Шпионская версия, которую Охотников держал в голове, также не нашла подтверждения. Достаточно было беглого взгляда на обстановку в квартире, чтобы понять — шпионажем в ней не пахло. Единственным утешительным итогом посещения квартиры Чаплыгиных для Охотникова и Лазарева стало то, что домашний научный архив профессора перешел в их руки. Но ответить на вопрос: все ли в нем на месте? — могли только специалисты. Поэтому Охотников отправил Лазарева с материалами Чаплыгина в институт, а сам возвратился в управление, чтобы определиться с тем, что делать дальше, но с мыслями ему так и не удалось собраться.

На него, словно из дырявого решета, одна за другой за другой посыпались напасти. В 4-м НИИ Ракетных войск стратегического назначения во время проведения инвентаризации комиссия не обнаружила совершенно секретного блока и формуляра к нему. Весь остаток дня Охотникову вместе с Приходько и офицерами отделения защиты гостайны центра пришлось заниматься их поиском. Пропажа вскоре обнаружилась. Все оказалось до банальности просто. Старший научный сотрудник подполковник Оськин поленился возвратить блок и формуляр на место, спрятал за стендом, а сам укатил на дачу.

Предоставив командованию самому разбираться с разгильдяем Оськиным и его начальниками, Охотников отправился в управление. Там уже находился Устинов, и не с пустыми руками. Собранная им оперативная информация на Чаплыгина заставила Андрея изменить мнение о нем, как о человеке кристально чистом и стоящем на страже государственных интересов. Шпионская версия Первушина уже не выглядела столь фантастической. Контакты Чаплыгина с иностранцами — немцами и корейцами, о которых он, как положено, не доложил по команде, давали богатую пищу для различных предположений.

Следующий день принес не менее интересные факты из жизни и деятельности профессора. При исследовании его электронной почты специалисты из технического управления нашли следы переписки с зарубежными корреспондентами, которые стали очередным откровением для Охотникова. Не меньше этого его озадачила тайная поездка Чаплыгина на Украину, в Харьков. Она заняла два дня, и о ней не в семье, не в институте ничего не знали. Все это порождало массу вопросов, и с ними Андрей отправился в кабинет Первушина.

Несмотря на поздний час, тот находился на месте. Доклад Охотникова заставил его забыть об ужине и доме. Казавшаяся житейской и далекой от контрразведки история с Чаплыгиным, в свете добытых материалов, приобретала совершенно иное значение. Первушин видел во всем этом руку иностранной разведки. «Вот только какой: корейской, германской?» — задавал он себе этот вопрос и не находил ответа: слишком мало имелось исходных данных. Не решив с наскока сложную головоломку, он и Охотников принялись выстраивать схему проверки.

Первушин положил перед собой чистый лист бумаги, взял ручку, в верхней части крупно вывел «Ареал», обвел слово в круг, пустил стрелку к букве «Ч» — от нее в разные стороны разошлись лучи. В конце первого луча он поставил букву «К» и обратился к Охотникову:

— Итак, начнем, Андрей Михайлович. Что мы имеем по контактам Чаплыгина с иностранцами?

— Пока установлено три: кореец и два немца. Работа по ним продолжается, — пояснил Охотников.

— Основное внимание тем, кто может быть связан со спецслужбой.

— Пока таких данных нет.

— Надо глубже копать.

— Ясно.

— Что удалось вытащить из переписки? — продолжил опрос Первушин и в конце второго луча поставил букву «П».

Охотников развел руками и с горечью констатировал:

— Пока ничего, но специалисты активно работают.

— Будем надеяться, что они что-нибудь да вытащат, — не терял надежды Первушин и, поставив у третьего луча букву «С», поинтересовался: — Секреты, они — как, на месте?