Читать книгу "Любовь колдуна - Галия Злачевская"

– Мерси, мсьё, мерси, мерси…

Наконец красавица дошла до Грозы. Он как перестал дышать; услышав это удивительное имя и увидев ее, так и сидел, вылупив глаза. Ведь это была Царевна Лебедь!

– Извините, молодой человек, – сказала барышня, опустив завесу ресниц на свои несравненные очи, – не могли бы вы передвинуться? Я бы хотела, чтобы моя сестра была рядом со мной.

Гроза едва ли услышал эти слова: сидел сиднем и таращился на красавицу. Алексей Васильевич силой стащил его со стула и пересадил на другое место, слева от себя.

Гроза немедля высунулся и снова уставился на Марианну с ошалелым выражением.

– Не смотри на нее, – прошипел Алексей Васильевич уголком рта, сам, впрочем, не сводя глаз с Марианны.

– А я тебя знаю! – вдруг сказала девочка, выглядывая из-за красавицы и улыбаясь Грозе. – Я тебя видела. Ты вечерами под окошками Марианны стоишь.

Грозе почудилось, будто его жарят живьем. Люто взглянул на девчонку, однако та лишь улыбнулась в ответ:

– Не обижайся. Ты не один такой! – И хихикнула: – Спасибо, что ты хоть серенады моей кузине не пел, а то мы уже такого наслушались…

«У меня в руках огонь, – подумал Гроза, глядя на нее напряженным взглядом. – Огонь!»

По сравнению с сестрой она казалась просто уродиной. Лягушкой какой-то! Да еще глаза зеленые! Вот только русые косы были хороши. Ну и еще не бывает, конечно, у лягушки родинки на щеке, как раз около улыбающегося рта…

Гроза вдруг почувствовал, что «бросать огонь» ему совсем не хочется в эту веселую девчонку. Злость на нее улетучилась.

– Лиза, помолчи, – одернула ее Марианна. – Лучше на сцену смотри, да повнимательней.

Гроза и девочка по имени Лиза так увлеклись своими переглядками, что только сейчас заметили: уже началось выступление! Зрители аплодисментами приветствовали появление на сцене высокого дородного человека в клоунском белом костюме с пышным жабо. На голове его топорщился смешно завитый белый кок. Лицо у него было нарумянено, набелено и раскрашено так, что одна бровь казалась печально опущенной, а другая круто взлетала под самый кок. В руках он держал длинный хлыст.

Это и был знаменитый дрессировщик Владимир Дуров.

Грянули аплодисменты.

– Достопочтенная публика! – крикнул артист, раскланявшись. Голос его, точно как брови, то взлетал до писка, то понижался до баса. – Приглашаю вас на собачью свадьбу!

Тощий тапер во фраке, сидевший за побитым фортепьяно, ударил по клавишам. Сразу стало ясно, что фортепьяно расстроено до безобразия, однако это не имело никакого значения: его звуки заглушил неистовый собачий лай!

Гроза покосился на Марианну – она напряженно смотрела на сцену.

Первым из-за кулис выбежал черный пуделек в фуражечке с лакированным козырьком. За околыш была заткнута бумажная белая хризантема.

– Жених! – перекрывая общий шум, крикнул громовым голосом Дуров. – А это его шафер.

К черному пудельку подбежал другой, коричневый, тоже в фуражечке, но за околыш была заткнута не хризантема, а розовая розочка.

– Встречайте невесту! – провозгласил Дуров, и на сцену выехала коляска, запряженная двумя жирными мопсами.

В коляске сидела белая кудрявенькая болонка в веночке и фате, а следом бежала целая свора разномастных и разновеликих собачонок в цветастых юбочках или штанах.

Это было невообразимо смешно, и публика дружно расхохоталась, только Марианна попыталась что-то крикнуть, но не смогла, лишь заломила руки, и Грозе показалось, что по ее щеке скатилась слезинка.

А мопсы как ошалелые носились по сцене, едва не переворачивая коляску. Дуров подставлял свой хлыст другим собакам, и те перескакивали через него то поодиночке, то враз несколько, а когда Дуров поднимал хлыст, собаки тоже поднимались на задние лапки и кружились, будто танцевали.

Но вот Дуров убрал хлыст за спину – и собаки замерли, сели на задние лапки, подняв передние. Слаженность их движений была поразительная! Зал восхищенно зааплодировал, а когда Дуров вскинул руку, наступила тишина.

– А теперь невеста будет прощаться со своей девической жизнью! – заявил Дуров.

Зрители захлопали, засмеялись, однако Марианна вдруг вскочила и крикнула:

– Белоснежка!

Собачка-невеста повернула голову и громко, радостно залаяла. Потом она выскочила из коляски и ринулась со сцены.

– Стой! – завопил Дуров, однако болонка уже соскочила к рядам и побежала под креслами.

Одно мгновение – и Марианна, нагнувшись, подняла ее с пола, выпрямилась, прижимая к себе и целуя:

– Белоснежка! Лапушка! Радость моя!

Гроза вспомнил, что уже видел эту собачку – видел, когда подглядывал в окно Марианны.

Ну конечно! Это она лизнула свою прекрасную хозяйку в щеку, и Гроза ей тогда отчаянно позавидовал. Но как же болонка попала к Дурову?!

– Отпустите собаку, мадемуазель! – сердито приказал дрессировщик.

– Вы ее украли! – выкрикнула Марианна, но голос ее прервался от слез.

Тогда Лиза, подскочив, завопила пронзительно:

– Украли, да! Мы ее по всем зоосадам, по всем циркам искали, а это вы, значит, воришка! Как только не стыдно!

В зале поднялся шум.

Дуров какое-то мгновение молчал, потом крикнул:

– Невесту похитили! Придется Фильке жениться на другой!

Он швырнул в коляску первую попавшуюся собачонку в юбочке, туда же бросил черного пуделька и щелкнул хлыстом. Мопсы опрометью понеслись в кулису, но запутались в упряжи и опрокинули тележку. Жених с невестой бросились в разные стороны.

– Вот что происходит, когда в браке нет любви! – печально провозгласил Дуров – и зал разразился дружным хохотом.

Засмеялись даже Лиза с Марианной.

– Прекрасная мадемуазель! – крикнул Дуров со сцены. – Умоляю вас не портить представление. Иначе мне придется вернуть зрителям деньги за билеты, а я ведь жадный! Лучше удавлюсь, чем с копейкой расстанусь. Подождите, Христа ради, пока все кончится, а потом мы с вами решим полюбовно судьбу похищенной вами Филькиной невесты.

У зрителей уже не было сил хохотать – они плакали от смеха и сквозь всхлипывания просили Марианну не прерывать представление.

Наконец она кивнула и села, прижимая к себе Белоснежку.

Лиза радостно пискнула, покосилась на Грозу, почему-то погрозила ему пальцем и опять уставилась на сцену, где теперь резвились свиньи, пришедшие поздравить с именинами самую из них толстобрюхую по имени Хавронья Ромуальдовна.

Потом разыгрывали басни Крылова. Звери творили истинные чудеса, особенно в басне «Ворона и лисица». Публика ладони себе отшибла!

Под конец вышли гуси, которые плясали гопак и «камаринскую». Когда закончили плясать, Дуров взял одного гуся на руки и, прижав к себе (гусь своим оранжевым носом нежно пощипывал его за ухо), обратился к зрителям: