Читать книгу "Эрнест Хемингуэй. Обреченный победитель - Лестер Хемингуэй"

Итак, зимой 1919 года Эрнест и Дач оба прибыли в Торонто, где мистер Коннэбл представил Эрнеста Грегори Кларку, редактору статей в журнале «Уикли стар». Кларк объяснил, в приобретении каких статей газета заинтересована, как за это платят и как нужно подготавливать материал. Это была работа свободного журналиста. В этом качестве Эрнест подготовил газетные варианты статей под своим именем и продал достаточно материала, теперь уже ощутив, что он способен зарабатывать на жизнь. За ту зиму и весну он продал пятнадцать публикаций на общую сумму сто пятьдесят долларов. Статьи публиковались в течение весны, лета и осени. Авторская независимость и зарабатывание денег за свой труд прибавили ему уверенности. Нельзя сказать, что это было замечательно. Но это было лучше, чем пытаться продать журналам то, от чего они в конечном итоге отказывались.

Однако весной 1920 года Эрнесту вновь сильно захотелось побывать в Северном Мичигане, половить форель на натуральную наживку и перехитрить ее на муляже насекомого. Ему было особенно приятно побывать в местах, где, куда ни кинь взор, ты не увидишь ни одного человека. Весна была его самым любимым временем года.

Так он снова вернулся к рекам и бурлящим потокам, лесам и дикой жизни в северной части мрачного полуострова. В это лето его совершеннолетия он открыто выступил в споре против родителей. Обычно в таких поединках все сводилось к ничьей. Обе стороны признавали взаимное непонимание. На поверхности все выглядело гладко. Но в глубине творилось далеко не то же самое, и каждая сторона это осознавала.

Наши родители строили свою жизнь и жизнь своих детей на основе морали Викторианской эпохи, в которой они выросли. Были правила, которые нельзя было нарушить, и надежды, которые обязательно должны были сбыться. Индивидуальность с ее особыми потребностями стояла на втором плане. Если порядок вещей каким-то образом нарушался, самой мудрой линией поведения считалось изящное и благородное притворство, которое именовалось «искуплением». И делалось это в соответствии с законом, церковной моралью и мнением общества.

Мать была честным человеком, но могла темпераментно на что-то реагировать и иногда могла настолько увлечься рассмотрением одной стороны проблемы, что забывала о том, что может существовать и другая сторона. Вероятно, ситуация в Уоллун-Лейк тем летом была бы совершенно иной, если бы у отца не было необходимости возвращаться в Оук-Парк и посвящать своим пациентам большую часть времени. Однако ведущие к расколу отношения, сложившиеся за предыдущие годы, нашли свой выход.

Недооценка семьей начинающих художников и писателей всегда была обычным явлением. Эрнест был единственным из тех, кого я знал, кто, уже показав свой талант, мужество, юмор и искреннюю привязанность к своей семье, был официально изгнан из дому после своего двадцать первого дня рождения. Матери и отцу удалось это успешно провести с достойной внимания солидарностью. Они не только сделали это, но и поздравили друг друга с победой, когда все закончилось.

Когда семья прибыла на Уоллун-Лейк в первую неделю июня того лета, Эрнест находился у друзей в Хортонс-Бэй. Поскольку он был безработным, – а занятие журналистикой родители не считали работой, потому что заработок был маленьким, – они ожидали от него помощи в обустройстве быта в коттедже. Он находился недалеко, и это было самое малое, что молодой человек мог сделать, по мнению наших родителей, но он не выразил желания. Требовалось-то совсем немногое. Вместе с тем, халатность Эрнеста была не слишком серьезной. Его раздражало то, что семья не считала работой его писательское творчество.

Вначале отец довольно осторожно реагировал на жалобы матери. 11 июня он писал ей: «Дорогие мои в Уиндмере! Надеюсь, что Эрнест приедет помочь вам…» 13 июня: «Сегодня после полудня я напишу Эрнесту. Надеюсь, что он уже приехал и помогает вам…» 16 июня: «Сегодня с утренней почтой я получил письмо от Эрнеста. Он предполагает скоро приехать и встретиться с вами. Он ожидает приезда Джека Пентекоста. Говорит, что они вместе с Биллом работали очень напряженно все время с момента его приезда. Надеюсь, моя посылка с соленым миндалем уже пришла к вам. А также консервные ножи. Все шторы, возвращенные от мисс Фишер, я аккуратно сложил на твоей кровати. Все лежит ровно и накрыто покрывалом…» 17 июня: «У меня был неотложный вызов в Борден. Это здорово поможет в погашении счета за молоко в этот сезон. Я высылаю кипу изданий «Юфс компанионс», нашим девочкам будет что почитать. Эрнест написал, что нашел мои резиновые сапоги. Он привезет их в Уоллун, как только будет возможность. Положи их под кровать, чтобы случайно не проколоть. Я буду очень удивлен, если они до сих пор не протекают…» И 19 июня: «…Я рад слышать, что прибыли те вещи из компании «Гам уорд», которые ты забыла внести в перечень. Ты так и не подтвердила тот первоначальный список, который я отослал тебе на следующий день после твоего отъезда… Мне будет приятно узнать, что Эрнест уже приехал к вам. У нас все еще стоит прекрасная прохладная погода. Буду рад, если у вас такая же».

28 июня наш отец был все еще занят своей практикой в Оук-Парк, пытаясь на расстоянии улаживать дела в Уиндмере, хотя это было нелегко. Он писал: «Мои дорогие Грэйси, Урсула и Санни! Настоящим подтверждаю получение всех ваших добрых писем, пришедших сегодня, чтобы освежить мои воспоминания о чудесном месте под названием Уоллун-Лейк. Спасибо за описание местного колорита, от кроликов до катания на байдарке и чудесного сада за лодочным сараем. У меня есть план распорядиться насчет всех кроликов. Попроси Эрнеста взять ружье и перестрелять их. Пусть он также сделает посадки рядом с ореховыми деревьями в Лонгфилде. Если он не справится, то я все сделаю сам, когда приеду. Что касается навоза, если это создает проблему, то используйте его полностью на удобрение. Что случилось с диким котом и многочисленными собаками Бэкона? У нас здесь стоит страшная жара. В субботу было 92, в воскресенье 94, а сейчас, в три часа дня, 96 градусов по Фаренгейту. Я написал доктору Пот-тоффу и надеюсь получить от него любезный ответ через несколько дней. Ни о чем не беспокойтесь, устраивайте дела по своему усмотрению. Я начинаю собирать все те многочисленные вещи, которые вам совершенно необходимы, и с удовольствием их доставлю при первой же удобной возможности. Байдарку тщательно покройте лаком. Я страстно мечтаю совершить прогулку по Уоллун. Я думаю, мне следует написать письмо Уорренам и попросить кого-нибудь из вас доставить его, так оно не пролежит целую неделю в его почтовом ящике в Бойн-Сити. Если будет необходимость устроить сенокос до того, как я приеду, то начинайте без меня. Прошлой ночью я выслал вам много газет и сегодня отправлю еще… Вчера я нарвал большой пучок редиски в саду Лестера и отнес матери для воскресного обеда. Она была замечательной. Сейчас с деревьев катальпа осыпаются лепестки цветов, и газон под ними словно покрыт снегом… Слишком жарко даже для того, чтобы приготовить спагетти. Пью крепкие напитки и ем крекеры с имбирным печеньем. Я получил открытку от Теда Брамбека из Вандербилта. Он пишет, что вместе с Эрнестом уехали на озеро Блэк, а когда вернутся, то вместе приедут к вам на Уоллун. В воскресенье вечером звонил дядя Тайли Хэнкок. У него все замечательно, но он страшно расстроен тем, что Эрнест ему давно не пишет и он до настоящего времени не получает от него чехол для удочки… Я думаю, он был бы не против приглашения на озеро. Поступайте так, как считаете нужным…»