Читать книгу "Все мои женщины. Пробуждение - Януш Леон Вишневский"

Kick-off в Амстердаме, к сожалению, предполагался «торжественный», и Его это не радовало. Много бла-бла-бла, болтовни о том, какие они «современные» и как «создают новое будущее», рассказы о «работниках, которые являются нашей самой большой ценностью», и при этом слушать всю эту белиберду надо в костюме. У Него костюмов было два: один свадебный, из которого Он «вырос» так, что рукава пиджака заканчивались где-то у локтей, и один рабочий. Он купил этот костюм очень давно, на всякий случай — на размер больше, темно-синего цвета, чтобы по цвету подходил к любому случаю — вот для таких случаев, как в Амстердаме, а также для свадеб, крестин и похорон. Он включил радио и стал гладить рубашку. Задумался, что надо взять с собой две: одну на сегодняшний вечер, для большого босса — американцы, начиная с определенного уровня доходов, обращают очень большое внимание на внешность, а вторую — на понедельничный завтрак. Стоило Ему расставить гладильную доску, как Шрёди тут же подбежал к Нему и начал жалобно мяукать — видимо, только сейчас до кота дошло, что его ожидает. Раз гладят рубашки — значит, здравствуй, одиночество. Он аккуратно сложил рубашки и поместил их на дно чемодана, а потом прижал их сверху фанеркой — Он самолично когда-то выпилил эту фанерку ножовкой по металлу. Эта фанерка отделяла рубашки от остальных вещей, которые могли их помять. Наверняка кто-то уже давно запатентовал этот метод для сохранения рубашек в чемодане и продает такие штуки по пятьсот евро. А вот Он имеет и любит свою собственную фанерку — она, кстати, стоила два евро. И благодаря ей Он отправится на ужин с большим боссом в идеально отглаженной рубашке. И к тому же белоснежной.

Потом Он сел на велосипед и поехал плавать. Его врач Лоренцо доказывал, что в Его случае сердцу необходимо попеременно то ускоряться, то замедляться. Для этого лучше всего подходят «частые влюбленности или, если не получается влюбиться, хотя бы частый секс и еще плавание». «Тогда ты быстро привыкнешь к аритмии — говорил он, — приспособишься к ней и не будешь сбиваться с ритма, и лучше всего плавать с разной скоростью». И Он поверил Лоренцо. Он плавал с девяти лет. Каждое утро — перед тем, как на целый день отправиться на работу. С разной скоростью, как, по словам Лоренцо, было полезно Его сердцу. Каждое утро Он вставал, пил кофе, курил, чистил зубы и на велосипеде ехал в бассейн. Если бы Ему удалось бросить курить — Он мог бы писать блог о здоровом образе жизни и зарабатывать на этом. Сейчас ведь можно зарабатывать даже на создании блога о покупках. Нужно только делать это регулярно — писать — и соблюдать этот сраный медийный церемониал. До бассейна пять километров езды, Он специально выбрал тот, что подальше, там Он проплывал один километр, возвращался домой на велосипеде — снова пять километров. Вбегал по лестнице на пятый этаж, обнимал Шрёди, бежал по лестнице вниз — и уже на машине отправлялся на работу. Там поднимался по лестнице — на этот раз на седьмой этаж, а потом уже спускался на лифте вниз. Чтобы покурить. Такой вот триатлон курильщика. С котом на заднем фоне.

И восемнадцатого марта Он тоже поехал на велоспеде в бассейн. Приехал Он туда около восьми. Все Его знакомые пловчихи и пловцы — пенсионеры, которых Он неоднократно мог лицезреть под душем голыми, уже давно плавали: бассейн открывался в семь, а они не могли спать уже с четырех.

А вот «ее» восемнадцатого марта не было. И это странно — потому что до этого она приходила в бассейн каждое утро. Все пенсионеры во время задушевных бесед под душем называли ее просто «она» — и все понимали, о ком идет речь. Брюнетка, около тридцати лет, в тесном бикини и черных очках для плавания. Она никогда их не снимала. Возбужденные пенсионерки рассказывали пенсионерам, что она и под душем в них моется. Хотя бикини обычно снимает, поведали они пенсионерам, которые, в свою очередь, возбудились. Брюнетка, глаз которой никто никогда не видел, не только плавала в берлинском бассейне: каждое утро она стояла на голове на краю этого самого бассейна минимум двадцать минут! Она выходила из воды — мокрый купальник натягивался на ее пышной груди, оттопыривался на упругих круглых ягодицах — и вставала на голову, выпрямив ноги. И так продолжалось довольно долго. Он наблюдал за ней, разглядывал ее, как и все остальные в бассейне, высунув голову из воды. Было в ней что-то загадочное, манящее. И дело было совсем не в йоге. Она была похожа на похудевшую Венеру Милосскую, стоящую на голове, излучала молодость, красоту, эротику и все то, что символизирует сексуальную женственность. Ее недоступность — она ни с кем ни разу не обменялась ни единым словом — только усиливала всеобщее любопытство и то восхищение, которое испытывали все пенсионеры — включая и Его — при ее появлении. Он иногда выходил из бассейны, садился в нескольких метрах от нее и с трудом делал вид, что не смотрит на нее.

Эта брюнетка появилась в бассейне, когда Он уже был с Эвой. Он любит ее — и тогда любил. У них полноценная, хотя из-за расстояния не совсем регулярная, сексуальная жизнь. И вся остальная жизнь с Эвой у них полноценная и регулярная. Когда случаются перерывы между «реальными периодами» — они разговаривают на Фейсбуке и на других виртуальных «платформах», как теперь модно выражаться. Если собрать воедино все ее электронные письма и издать — получился бы толстый том. А ведь в отношениях разговоры и полноценное общение — это самое главное. И только отчасти — секс сам по себе. И то не слишком часто. В Его возрасте Он уже может об этом много рассказать. Массовая мифологизация секса началась с герра Зигмунда Фрейда, который, сам того не ведая, сделал бесценный подарок всем будущим отраслям медиа, включая интернет. Последний превратил фрейдовский секс с эдиповым и массой других комплексов в Зевса, Нарцисса и даже в ящик Пандоры. Это ящик не дает людям покоя, потому что он таинственный и каждому открывает разное. В последнее время секс слишком часто ставится выше рассудка. А ведь секс для любви важен — но он не самый и не единственно важный. Такие благоглупости пишут либо произносят глубокими голосами на «Ютьюбе» гордые своей мудростью так называемые «эксперты». Извечная очевидная истина, которую превратили в эпохальное открытие. Статус эксперта теперь может получить кто угодно — нужно только убедить окружение, что «секс должен только естественным и непосредственным образом вплетаться в любовь». Конец цитаты.

Эва так красиво вплетает. Так непосредственно. Она ждет Его в машине на лесной дороге где-нибудь в нескольких километрах от Познани, и на ней только длинная, до земли, черная, шерстяная юбка, а под юбкой ничего. И опускается перед Ним на колени на черном асфальте сразу после первого же поцелуя и поспешно расстегивает Ему ширинку, после чего в определенный момент встает и расставляет ноги, упираясь руками в машину, а Он торопливо помогает ей эту самую юбку задрать. И это тогда и прекрасная Пандора, и ее шкатулка, которую Он закрывает, а вовсе не открывает. А в другой раз она вплетает секс в любовь и сплетает их воедино под душем в ванной своего дома, а потом они, совершенно мокрые, засыпают, прижавшись друг к другу…

Кроме воспоминаний об этих наслаждениях, которые у Него в памяти навсегда, есть ведь — и тоже сексуальные — интересные брюнетки, глаза которых всегда скрыты за черными стеклами плавательных очков, стоящие на краю берлинского бассейна на голове двадцать минут. Официально — если говорить о так называемой верности — конечно, думать Он о ней не должен. Когда Он был с Патрицией, Он всегда чувствовал свою невосприимчивость к «излучениям» других женщин. В том числе ментальную. Ну, разумеется, это было тогда, когда Он Патрицию еще любил. Теперь Он тоже любит другую женщину, но вот этого эффекта «плотного колпака» не чувствует. И любит Он теперь не так, как тогда. Не сильнее и не слабее — если вообще существует какая-то шкала, по которой можно изменить интенсивность эмоции, носящей название «любовь». По Его мнению, у любви есть только два состояния: фаза сумасшедшей влюбленности, когда доминируют романтическое влечение и интенсивное желание, и фаза глубокой привязанности в сочетании с эротикой и сохранением верности, что уже порой бывает довольно трудно и мучительно. Если на смену первой фазе приходят исключительно пустота и скука — значит, любви нет и не было. Ни слабой, ни сильной. Никакой не было и нет.