Читать книгу "Гвардия, в огонь! - Юрий Корчевский"

Всё же не настоящие это сотрудники. До этого момента червячок сомнений у Ильи был. Илья с дерева слез, отпустил диверсантов подальше, стал преследовать. Не приближался, прижимаясь к деревьям, перебегал. На диверсантов не смотрел. Многие люди взгляд в спину чувствуют, не хотелось ему насторожить врагов. Диверсанты шли ходко. Когда километра три было пройдено, Илья стал сокращать дистанцию. До разъезда далеко, до деревни тоже, выстрелов никто не услышит. Драться в рукопашную смешно: их двое, наверняка ножи есть. Только стрелять, подобравшись поближе, чтобы наверняка. До чужаков полтораста метров. Один из диверсантов что-то почувствовал, обернулся, осмотрел внимательно лес, да не увидел ничего. А Илья броском разрыв сократил, уже семьдесят метров. Надёжное поражение из МР 38/40 метров с пятидесяти. Собственно, МР 38/40 не автомат, а пистолет-пулемёт. Ключевое слово пистолет, поскольку огонь ведётся пистолетными патронами, от Борхард – Люгера, начальная скорость пули невелика. Дальше ста метров огонь вести – только боезапас попусту тратить. Илья ступал осторожно, перекатывал ступню с каблука на носок. Быстро и тихо одновременно идти утомительно. Всё, пора стрелять. Уложил для устойчивости ствол автомата на сучок, прицелился, дал короткую очередь, оба диверсанта упали. Илья, держа оружие наготове, помчался к ним, причём зигзагом. И когда уже недалеко был, раздался выстрел. Илья упал. Если один ранен, будет отстреливаться. Ползком крюк сделал. И один и другой недвижны. Илья встал, палец на спусковом крючке, подошёл. Командира он убил в спину, чётко видны два пулевых отверстия на гимнастёрке. А второго ранило в плечо, и он застрелился. В руке советский «ТТ», полчерепа пулей снесено. Наверное, думал – настоящее НКВД за ними следило и стреляло, боялся в плен попасть. Страшилки про эту структуру ходили серьёзные. Илья обыскал командира. Может, он и не главный, но фуражка на нём была. Осмотрел фуражку изнутри, карманы. Удостоверение от настоящего не отличишь. Фото, печать, подписи. Не побрезговал стянуть хромовые сапоги, вытащил подкладку, ничего предосудительного. У второго при тщательном досмотре обнаружил на папиросной пачке карандашные чёрточки, как зарубки на прикладе снайперской винтовки. Поезда считали или другое что-то? Было желание забрать автомат. Всё же «ППШ» обладает втрое большей дальностью эффективного огня, поскольку патрон «маузера», который в «ППШ» использовался, мощнее «парабеллумного». Подумав, отказался. Диск с патронами в автомате, ещё один в чехле у убитого на поясе. А где потом патроны брать? Трофейное оружие чем удобно? У врага боеприпасы забирать можно. Отошёл немного. О! Места-то знакомые. Где-то здесь грузовик с рацией и харчами. Вернулся к убитым. Поочерёдно затащил их в кусты малинника и бросил, а «ППШ» забрал. Жалко бросать, неплохое оружие. Его можно в кабине грузовика оставить, под дождь не попадёт, ещё верную службу сослужит. Грузовик притягивал как магнитом. Вскрыв банку тушёнки, начал есть мясо ножом, включил рацию на приём.

«…Продолжались бои местного значения. Письма с фронта…» – продолжил диктор. Илья на часы посмотрел, рацию выключил. По московскому времени восемнадцать, вроде Белоруссия по другому времени живёт, на час вперёд. Но это сейчас, а как во время войны? Илья точно не знал, решил часы не переводить. В конце концов вся немецкая армия, хоть в СССР, хоть в Польше или Франции, живёт по берлинскому времени. И воевать это обстоятельство вермахту не мешает.

Похоже, грузовик удобно иметь базой. И запасы провизии есть, недели на две, а то и три хватит, запасли-то для шестерых диверсантов, если не больше, вопрос только, на сколько дней рассчитывали? До подрыва разъезда? Номер не прошёл, так немцы могут забросить другую группу. Даже слово забросить не совсем верное. Единой линии фронта нет, авиаразведкой выяснили, где наши соединения оборону держат, да просочились по грунтовым, глухим дорогам. И рация в машине есть, а если дождь случится – укрытие. Летом долгих, затяжных дождей не бывает, не осень. Единственное но – наткнуться на грузовик любой может. По лесам кто только сейчас не шастает. Диверсанты, наши окруженцы, пробирающиеся к своим, местные жители в поисках грибов, ягод, сбора дров. Есть и печь топить зимой надо. Тем более из истории Илья знал, что предстоящая зима суровой будет, в Подмосковье не один день морозы за сорок градусов будут, да снега выпадут ранние и обильные. Но о зиме думать не хотелось. Без тёплого укрытия загнётся, грузовик не спасёт. К вечеру на юго-западе громыхать сильно стало. Сначала подумал – гроза надвигается. Так ветер в другую сторону дует и небо безоблачное. Только потом догадался – артиллерия лупит. Хоть и военный человек, а канонаду множества пушек слышал впервые. Его служба была – тихо и незаметно подобраться к месту, где укрываются террористы, бандиты. Там пушки не нужны. Посмеялся над собой, съел сухарь. Вполне съедобно, хотя хрустит так, что за кабиной звук наверняка слышен. А ещё за зубы боязно. То ли сухари хрустят, то ли зубы крошатся. А стоматолога днём с огнём сейчас не сыщешь. Вздремнул, откинув голову на заднюю стенку кабины. Проснулся, посмотрел на часы. Сводку Совинформбюро проспал, они шли в начале каждого часа.

Переночевав, отправился в сторону Олехновичей. Через посёлок железная дорога проходила, параллельно ей дорога шла. Поглядеть надо, наши там или немцы. Пару часов хода, и вышел точно к посёлку. Всё же компас и карта в незнакомой местности вещи необходимые, кто ими пользоваться умеет. Залёг на опушке. Через несколько минут на дороге колонна показалась. Когда техника приблизилась, разглядел во главе полугусеничный транспортёр, за ним здоровенные грузовики, как позже узнал – «Опель Блитц», самые распространённые в вермахте. Колонну замыкал танк Т-III. В начале войны его к средним причисляли, хотя позже средним стали считать Т-IV, а затем и «Пантеру». С каждой моделью танка они становились крупнее и пушка солиднее. От вида чёрно-белых крестов кулаки непроизвольно сжимались. Чтобы враг вот так, как по своей земле, спокойно катил? Да не бывать такому. Растерянна наша армия, нового вооружения и техники не хватает, боевого опыта нет, командиры без указания сверху боятся проявить инициативу. Но пройдёт всё, армия воевать научится, тыл новую технику поставит. Будет ещё праздник на нашей улице. Только колонна скрылась, как в той стороне – два пушечных выстрела, пулемётная пальба, чёрный дым поднялся. Чёрный дым горящая техника даёт, горящие избы дым серый дают. Значит, на наших немцы натолкнулись. Гордость за своих появилась. Не все сбежали, кто-то насмерть стоит.

По плану «Барбаросса» немцы к осени Москву взять должны были стремительным броском. А не вышло, завязли в больших и малых боях, технику терять стали, живую силу и в Подмосковье силу свою уже растеряли.

Нападать на колонну – себе дороже. Но важное для себя обстоятельство получил – немцы уже здесь, он в чужом тылу и пора действовать. От дороги не уходил. Важно было узнать, какими силами враг наступает. Через полчаса прошёл полк самоходок. В Красной армии в начале войны самоходных артиллерийских установок почти не было, военное руководство их считало «недотанками» и даже писали в реляциях, когда захватывали немецкие STuG III – «танк без башни». В нашей армии САУ числились за артиллерией, а в немецкой относились к танковым частям. Самоходки в производстве дешевле танков и, хотя построены на танковой базе, вооружение несли более мощное, чем у донора. У немецкой пехоты САУ пользовались авторитетом, и ни одна атака пехоты не обходилась без участия самоходок.