Читать книгу "Отшельник - Томас Рюдаль"

Эрхард порылся в обрывках, стал читать и складывать прочитанное в стопку. Ничто – совершенно ничто – не привлекло его внимания. Самые обычные, не особенно интересные, статьи о датчанах, финансах, детях, учреждениях, разводах и телепередачах. Довольно много из того, что он просмотрел, было посвящено «Ангелам ада». Прошло уже много лет с тех пор, как он в последний раз читал датскую газету, но ему не показалось, что за прошедшее время газеты сильно изменились. Несколько имен были ему незнакомы, а в остальном – все как всегда.

– Не знаю, есть ли здесь что-нибудь, но ведь я не знаю, что я ищу.

Берналь встал.

– Я и сам не знаю. Поганое дело! – Последние слова он почти прошептал. Потом собрал обрывки газеты большими пригоршнями и запихнул в коробку. По комнате поплыл запах мочи. В соседней комнате, за полками, икал или хныкал, Эрхард не понял, маленький ребенок. Берналь как будто этого не замечал.

– Я не могу вам помочь, пока вы хотя бы не намекнете, что я должен искать. Мне нужно больше знать.

Берналь надолго задумался. Эрхард догадался, что тот взвешивает все за и против. Что он имеет право сказать, а что – нет.

– Пойдемте, – наконец сказал он. – Вот сюда.

Они обошли полку и оказались в темном углу. Берналь остановился и придержал Эрхарда, который шел за ним по пятам. В темноте было видно только половину лица Берналя.

– Слабым желудком не страдаете?

Эрхард покачал головой.

– Помните ту девочку, Мадлен?

– Вы нашли ее?

Берналь раздосадованно повторил вопрос:

– Вы ее помните?

Эрхард кивнул.

– Хорошо. Так вот, нам здесь такие дела не нужны. Совсем не нужны. Мы сделали все, что можно, учтите! Мы не можем работать себе во вред. То, что случилось в Португалии, полностью уничтожило туристическую индустрию в Прайе-да-Лус, а полицейских еще долго полоскали в прессе, называли бездарными, тупыми Дюпонами и Дюпонами[1] – знаете комикс? Разница в том, что у нас никто не заявлял о пропаже ребенка. Никаких рыдающих матерей, отцов или умненьких братьев-сестер, которые тоскуют по маленькому братику.

– О пропаже ребенка?!

Берналь включил две настенные лампы и подошел к белой доске.

– Мальчик, – сказал он, указывая на фотографию.

Это была большая черно-белая фотография, возможно, когда-то она была цветной; смотреть на нее трудно. Но сейчас цвета нет, только градации черного, может быть, с коричневыми или зеленоватыми оттенками. Посередине большой черный квадрат, помеченный четырьмя светло-серыми кубиками, которые придают квадрату глубину. В центре квадрата, словно окруженное невидимой скорлупой, лежит крошечное человеческое существо. Одна рука поднята к голове, как будто он хочет почесаться, а другая, почти невероятным образом, обернута вокруг спины. Ребенок был укрыт светло-серыми обрывками газеты.

Эрхард невольно отвернулся. Глаза его скользнули к белой доске, там еще фотографии с той же ужасной сценой. Увеличенное изображение рта мальчика, его глаз – они закрыты, ввалились, обведены черными кругами. Он увидел фотографии салона машины, заднего сиденья. Коробка стояла между ремнями безопасности, похоже, ее пытались пристегнуть.

– Сколько ему?… – У Эрхарда так пересохло во рту, что язык почти не ворочался. – Сколько ему?

– Три месяца. Около трех.

– Должно быть, кто-то объявил его в розыск.

– К сожалению, нет. Всякий раз, когда всплывает такое дело, с младенцами хуже всего. У них нет друзей. Как правило, у них еще нет ни нянь, ни товарищей. Они не оставляют коллег, бывших подружек или пустые квартиры, за которые не заплатили. Если родителям все равно, о младенце никто не беспокоится.

– Но кто-то должен был объявить ребенка в розыск, на островах или в Испании…

Словно не слыша его, Берналь продолжал:

– По-моему, мамаша утопилась в море, как трусливая собака. Никто так не бросает ребенка – разве что у нее не все дома.

– А если с его родителями что-то случилось? Что, если они пошли погулять по пляжу, упали и…

– А если они трахались в какой-нибудь пещере? Трудность в том, что мы все обыскали. С собаками. С вертолетами. Ничего. Все как с проклятым кольцом Билла Хаджи. Они бесследно исчезли!

– Кто-то должен был видеть, как приехала машина. Как насчет того парня на пляже – серфера?

– Мы допрашивали его дважды. Он приехал в Котильо уже после того, как там появилась машина. Никто ничего не знает. А машина зарегистрирована на одну импортную фирму, которая находится в окрестностях Лиссабона. На место назначения она не попала, владелец фирмы счел, что она находится в каком-нибудь контейнере в Амстердаме.

– Может быть, ее угнали с ребенком внутри?

– Где? В Амстердаме?

Эрхард не знал, что ответить.

– Но самое странное – одометр. На нем всего пятьдесят километров. Пятьдесят!

– А отпечатки пальцев?

– Ни на руле, ни на рычаге переключения передач, ни на переднем сиденье. Найти отпечатки не так просто, как думают некоторые. А может, мамаша была в перчатках? А может, кто-то нарочно стер все следы? Мы нашли отпечатки на коробке, но в нашей базе их нет, откуда мы можем знать, кто трогал ту коробку до того, как внутрь положили мальчика? Во всяком случае, тот, кто поставил коробку в машину, надежно закрепил ее ремнем безопасности. Похоже, ее немного потрясло – может быть, когда они столкнули машину с утеса возле парковки. Машина стояла на пляже во время прилива, но внутрь вода не попала. Никто в Котильо не видел, как туда приехала машина. Если бы только у нас были собаки! Собаки есть на Тенерифе, но, чтобы доставить их сюда, нужно полтора дня, а к тому времени будет уже поздно.

– Что если мамаша с папашей удрали за границу?

– Мы изучили списки пассажиров на всех рейсах. Никто не приехал сюда с ребенком и не уехал без ребенка. Но самое страшное – результаты вскрытия… – Берналь подошел к фотографии мальчика и указал на черные пятна вокруг запавших глаз. – Судя по предварительному отчету Лоренцо, ребенок умер от голода за два-три дня до того, как машина попала на пляж. До того, как… его бросили в картонной коробке. Кроме того, в отчете о вскрытии установлено, что ему было около двенадцати недель. Когда мы его увидели, приняли за новорожденного, потому что он был такой крошечный и худенький. Мы обзвонили все родильные отделения, всех врачей на острове и всех молодых матерей с мальчиками от месяца до пяти. Всего сто восемьдесят семь матерей. Всех младенцев пересчитали. Поговорили и с отцами. У нас есть несколько зацепок, но пока ничего определенного.

Эрхард больше не мог смотреть на фотографию.