Читать книгу "Маркус Вольф - Леонид Млечин"

Фридрих Вольф писал жене Эльзе 2 октября 1944 года: «Как у вас дела? Ты всё еще усердно работаешь в своем музее? А Миша — диктор высшего класса и дипломат? С тобой ли Лена? Как она выглядит? Что поделывает Коничка? Передай, что папа крепко его целует. Он должен быть где-то под Киевом! Когда я здесь вижу молодых лейтенантов, то сразу вспоминаю о нем! Сообщи Кони: моя полевая почта 19 640».

Конрад Вольф служил в Красной армии. 27 декабря 1942 года военный комиссар Москвы подписал приказ о призыве на действительную военную службу юношей 1925 года рождения. Конрада Вольфа назначили переводчиком седьмого отделения политотдела армии, занимавшегося пропагандой среди войск противника. Он переводил на немецкий язык листовки, их сбрасывали с самолета над расположением частей вермахта. Кроме того, на машине, на которой устанавливалась громкоговорящая установка, Конрад подъезжал как можно ближе к позициям вермахта и обращался к немецким солдатам. В ответ, как правило, те открывали огонь.

Седьмые отделы на всех фронтах укомплектовывали лучшими германистами. Называли их так — «седьмые люди». Как писал один фронтовик, «седьмые люди» слыли самыми интересными собеседниками, самыми просвещенными и осведомленными.

Конечно, для сына Фридриха Вольфа во всём сделали исключение, начиная с того, что зачислили в действующую армию. Но и ему постоянно напоминали, что он немец. 10 февраля 1944 года Конрад Вольф записал в дневнике: «Утром состоялось совещание. Когда вошел Калашник, он, оглядев присутствующих, вскользь заметил, что Вольф может не присутствовать. Я, конечно, немедленно удалился, и, скажу прямо, у меня всё нутро кипело от злости. Получается так, что когда решаются более-менее секретные вопросы, то мое присутствие нежелательно. Чем я заслужил такое недоверие, я не знаю, но, во всяком случае, это глубоко оскорбило меня!»

Михаил Харитонович Калашник был начальником политотдела 47-й армии. Что же полковник Калашник хотел скрыть от лейтенанта Конрада Вольфа? Судя по воспоминаниям самого Калашника, речь шла о подготовке 47-й армии к наступлению в составе 2-го Белорусского фронта. Полковник проводил партийные активы, собирал своих подчиненных, чтобы «обеспечить авангардную роль коммунистов и комсомольцев в боевых действиях». Надо полагать, начальник политотдела не мог преодолеть внутреннее недоверие к немцу, хотя тот и носил советскую военную форму… Калашника ждала большая карьера. После войны он станет генерал-полковником и заместителем начальника ГлавПУРа.

В октябре 1944 года Фридрих Вольф прислал из Москвы младшему сыну письмо, которое Конрад показал старшему брату. Слова отца произвели сильное впечатление на Маркуса, и он часто будет на них ссылаться: «Если в жизни возникают трудные ситуации, когда никто не может ни посоветовать, ни помочь, то нужно мужественно самому принять решение в соответствии со своей совестью и твердо пойти до конца. Величайшее мужество — это гражданское мужество, то есть способность защищать свои убеждения по всем принципиальным вопросам и отстаивать свое мнение! Конечно, иногда это может вызвать нелюбовь мелких душонок, но в конечном счете это — самое правильное, и непоколебимые никогда в этом не раскаивались».

Осенью 1944 года Маркус Вольф женился на Эмми Штенцер. Она тоже выезжала на линию фронта и на немецком языке с помощью громкоговорящей установки обращалась к солдатам вермахта. Во время обстрела ее ранило.

Маркус Вольф пришелся по душе руководителям компартии Германии. Его каждую неделю приглашали на совещания, проходившие в кабинете Вильгельма Пика в гостинице «Люкс». Там он познакомился и с другими вождями партии, которые сыграют важную роль в его судьбе, — с Вальтером Ульбрихтом и Антоном Аккерманом. Подававшего надежды молодого человека приметил самый деятельный и влиятельный лидер немецких коммунистов Вальтер Ульбрихт, он неизменно отличал Маркуса Вольфа и после войны.

Второго мая 1945 года всё семейство Вольф отправилось на Каменный мост и вместе со счастливыми москвичами радовалось двадцати четырем залпам салюта над Кремлем. С третьим рейхом было покончено. Начиналась новая жизнь, и можно было вернуться на родину.

Первыми, еще до капитуляции вермахта, в Германию отправились три бригады. Группа Ульбрихта — десять человек — на советском самолете, это был американский транспортный «Дуглас», прилетела в разбомбленный Берлин еще 1 мая. Группа Антона Аккермана на следующий день прилетела в Дрезден. Группа Густава Соботки (бывший председатель профсоюза угольщиков, соучредитель Национального комитета «Свободная Германия») — в Мекленбург. Вильгельм Пик полетел позже. 4 мая его принял Сталин и долго с ним беседовал.

Вслед за передовой группой в Берлин отправился и Маркус Вольф. 27 мая они с женой прибыли в столицу поверженной и оккупированной страны. Маркусу было 11 лет, когда он приехал в СССР, и 22 года, когда он вернулся в Германию. Долгое время он воспринимал Москву как родной город. «Вначале я чувствовал себя ужасно странно, — описывал он свои берлинские впечатления. — Люди на улице говорят по-немецки».

Встреча с Германией оказалась совсем не такой, как он ожидал. Маркус Вольф наивно полагал, что немцы будут рады освобождению от Адольфа Гитлера и нацистского режима и восторженно встретят своих избавителей. Всё оказалось иначе.

По пути в Берлин самолет, в котором летели Вольфы, сделал промежуточную посадку в Минске. Столица советской Белоруссии была практически полностью разрушена. Но и немецкие города лежали в руинах. Везде царили голод и опустошение.

«Круг над Берлином, — вспоминал Маркус Вольф. — Улица за улицей, район за районом — всё полностью разрушено, ничего, кроме пустых коробок, и только по движению транспорта по расчищенным улицам можно понять, что внизу Берлин, а не макет, скомпонованный рукой переборщившего декоратора. Центра города больше не существует… За нами пришел автобус. Началась поездка через мертвый Берлин. Напрасно мы высматривали хотя бы одно относительно уцелевшее здание. Всё, буквально всё разрушено, безнадежно разрушено. Наверняка было бы рентабельнее построить новый город, чем убрать отсюда груды развалин».

Вальтер Ульбрихт распорядился, чтобы Маркус работал на радио. Тот не хотел — журналистика не его сфера, но Ульбрихт велел делать, что приказано. В реальности судьбу Маркуса Вольфа определила Москва. Еще в марте 1945 года заведующий отделом международной политики ЦК Георгий Димитров и его первый заместитель Александр Семенович Панюшкин представили руководству партии записку о политической работе в Германии. Назвав среди важнейших направлений радиопропаганду, отметили: «Для работы в радиоредакции рекомендуется М. Вольф».

Дом радио в Шарлоттенбурге находился в британском секторе оккупации на Мазурен-аллее, в одном из немногих зданий, сохранившихся в Берлине. 5 июля начальник Седьмого управления Главного политуправления Красной армии генерал-майор Михаил Иванович Бурцев отчитался перед ЦК партии: «Создана и работает 20 часов в сутки Берлинская радиостанция».

В свою очередь, политотдел советских оккупационных войск доложил в Москву: «Единственный в Берлине „Радиодом“, из которого проводятся радиопередачи на всю Германию, находится под постоянным контролем сектора пропаганды и цензуры. Сектор пропаганды и цензуры разрабатывал план политической пропаганды радиостанции, на основании которого работники „Радиодома“ строили рабочий план. Цензор просматривает перед каждой радиопередачей очередные материалы и их визирует».