Читать книгу "Голод - Уитли Страйбер"

– Осторожно! Я с ног до головы в обезьяньем дерьме. – Она отшвырнула халат и только тогда разрешила ему обнять ее. Так приятно было ощутить ее в своих объятиях, хотя бы даже на мгновение. – Мне нужно принять душ.

– Обед будет на столе, когда ты выйдешь.

– Слава Богу, что существует административно-хозяйственный персонал, у которого к концу дня все еще остаются силы. – Сара поцеловала его в нос и отстранилась. – Этот чертов резус в очень плохой форме, – сказала она, направляясь в ванную. – У него стали выпадать волосы и не прекращается понос. Он перевозбужден – его никакне заставить заснуть. Он даже не подремал. Бедняга. – Том услышал скрип вешалки для одежды. Затем послышались еще какие-то слова, но шум воды их заглушил. Сару, как видно, не особо волновало, слышит он ее или нет. Ей нужно было выговориться: произнесение вслух сердитых слов уже само по себе успокаивало ее.

Том вдруг почувствовал себя одиноким. Считается, что те, кто влюблен, занимают центральное место в жизни друг друга. Но иногда, в такие моменты, как сейчас, он задавался вопросом: любит она его или ей просто нравится быть любимой?

Занимаясь телятиной, он слушал, как ревет за окном ветер, и размышлял о своей любви. Он любит – а значит, верит и в ее любовь. И тот факт, что ему придется видеть, как ее лишают возможности работать, заставлял его чувствовать себя подопытным кроликом в клетке – в клетке, откуда никак не выбраться.

– Спасибо, милый, – Сара неслышно подошла сзади. На ней был синий шелковый халат – его подарок на день рождения; кожа – розовая после душа, глаза мягко сияют в сумеречном свете. Странное очарование исходило от нее. Чудо Сары заключалось в ее удивительной женственности. Она не была красавицей в общепринятом смысле – глаза слишком большие, подбородок упрямо выдвинут вперед, – и тем не менее мужчины всегда обращали на нее внимание. Она могла быть и намеренно безразличной, и более женственной, чем все другие женщины, каких он когда-либо знал.

Они ели молча, только поглядывали друг на друга – Том и его волшебная дама. К тому времени, когда обед закончился. Том, сгорая от нетерпения, готов был на руках нести ее в спальню. К его облегчению, о Риверсайде больше не было сказано ни слова. Пусть Сара отложит на пару часов свои тревоги, пусть проблемы подождут.

Когда она встала из-за стола, он воспользовался удобным случаем. Том был достаточно высок, чтобы с легкостью поднять Сару на руки. Он, конечно, понимал – она могла это расценить как посягательство на свое достоинство, но ведь он делал это любя. Издав слабый горловой звук, она обвила руками его шею, наигранно похлопала длинными ресницами. Пусть игра – но приятнейшая, это свидетельствовало о ее любви и уважении к нему. Он нисколько не удивился бы, если бы она послала его к черту, и ему было ужасно приятно, что она этого не сделала, как будто его физическая сила и его желание дали ему (на краткое время!) такие права на нее, какими он не обладал никогда.

Он уложил ее на кровать. Она не произнесла ни слова. Так и было у них заведено с самого начала, и они свято соблюдали эти правила.

Он разделся в дрожащем свете огненных сполохов, пронизывавших тучи. Затем подошел к Саре, стянул с нее мягкий халат и лег рядом.

За годы, проведенные вместе, у них выработалось мало привычек – оба они были страстными экспериментаторами. Но в этот вечер воображение могло и отдохнуть. Том искал утешения в простоте, и Сара сейчас стремилась к тому же, и они приняли друг друга с мягкой приязнью давних любовников. Она прижалась к нему, когда он в нее погрузился, и оба вздохнули от радости. Не слишком изощренный любовный акт, но он принес долгожданную свободу, оставив их уплывать в сон в объятиях друг друга. Ветер завывал за окнами, и это было последнее, о чем еще успел подумать Том. Весенняя гроза.

* * *

Френси Паркер проснулась внезапно. Она чувствовала себя как-то скованно – и вдруг что-то поползло у нее между ног. Слишком поздно сообразила она, что надо бы дернуться. Веревки затянулись: она была привязана к кровати.

Волна ужаса прокатилась по телу. Вот оно, изнасилование посреди ночи. 06 этом можно услышать в программах новостей, об этом шепотом говорят на работе. С трудом превозмогая страх, она попыталась собраться с мыслями. Вторгшийся к ней мужчина включил лампу у кровати и направил свет ей в глаза. Он не хотел, чтобы его видели.

В полосе света сверкнуло на мгновение лезвие хирургического скальпеля. Френси почувствовала, как слезы брызнули у нее из глаз. Странный, низкий звук заполнил комнату.

– Заткнись!

Она и не знала, что способна издавать такие звуки. Отчаяние охватило ее, но голова продолжала лихорадочно работать, изыскивая пути к спасению.

В комнате почему-то пахло мертвечиной. Она ощущала какое-то движение, но свет бил в лицо, и ничего нельзя было разглядеть; затем она почувствовала, что он возится с ее ночной рубашкой. Опустив глаза, Френси увидела его руки, скальпелем разрезавшие материю. И она вдруг отчетливо поняла, что жить ей осталось недолго, – это ужасное лезвие скоро убьет ее. Ощутив, как руки его откидывают клочья ночной рубашки, обнажая ее тело, она застонала от горечи – и тело ее вдруг затрепетало. Этот кошмар означал и другое... Она представила, как увидит его, как потное тело появится в островке света, – и пришла в ярость. Она никогда не думала, что испытает когда-либо такое унижение, такое бесчестье.

И когда он склонился над ней, она наконец увидела его. То, что представилось ее глазам – глазам двадцатидвухлетней девушки, часто являвшейся предметом мужских устремлений, способной печатать на IBM Selectric со скоростью восемьдесят слов в минуту, потрясло Френси до глубины души.

Сердце ее остановилось. От бившегося в горле дикого крика наружу вырвался только один булькающий вздох.

Увидев, что она умерла и хлороформ уже ни к чему, он зарычал от бешенства и яростно ткнул скальпелем, надеясь заполучить ее до того, как истечет последняя секунда. Их гораздо лучше было брать перед смертью, чем сразу после нее.

Ему это не удалось. Тогда он взял ее как мог, не отрываясь от нее, пока она не захрустела, как бумага

* * *

Этим сырым утром, в четыре часа, на Саттон-Плейс не было ни души. За изящно очерченными оконными проемами скрывалась темнота. Нигде не было никакого движения, если не считать того, что иногда случайный порыв ветра – все, что осталось от ночной бури, – шевелил обрывком бумаги или упавшим листком. У окна одного из очаровательных небольших домиков, расположившихся в ряд вдоль восточной стороны улицы, неподвижно стоял человек. Мириам сосредоточенно прислушивалась к себе, ощущая зыбкое эхо отдаленного призыва, прикосновения.Этой способностью были наделены только существа, подобные ей самой, а также некоторые из высших приматов. Человек, хотя он и мог научиться прикосновениюот посвященного, обычно бывал нем. Но это прикосновениебыло настоящим – оно просто пульсировало во мраке.

Один из ее рода?

Все ее братья и сестры исчезли – жертвы несчастных случаев, жертвы гонений. После морей крови, разливавшихся в средние века, одиночество стало уделом каждого из ее рода – каждого из оставшихся в живых; они жили, целиком погрузившись в свои собственные трагедии, – представите ли вымирающего рода, слишком боявшиеся расправы, чтобы собираться вместе.