Читать книгу "Хозяин земли русской? Самодержавие и бюрократия в эпоху модерна - Кирилл Соловьев"

Не случайно и Александр III подозревал, что в Государственном совете большинство составляли скрытые конституционалисты. «Какой парламент, какая оппозиция? – возражал Половцов. – Да вы позовите тамбурмажора, да прикажите ему под этим окном выстроить членов Совета, и будут они маршировать в ногу. Вам гораздо труднее заставить их говорить, чем молчать».

Государственный Совет. Русская «палата лордов»

Илья Репин на заседании Государственного Совета

Российский бюрократический Олимп во всем своем блеске был отображен на картине И. Е. Репина «Торжественное заседание Государственного совета 7 мая 1901 года, в день столетнего юбилея со дня его учреждения». Эту картину Репин писал вместе со своими учениками. Правую часть он доверил Б. М. Кустодиеву, левую – И. С. Куликову, за центральную, основную, – взялся сам. Величина полотна, а также особенности интерьера вынудили Репина поискать необычное решение композиции. В качестве образца он выбрал «Афинскую школу» Рафаэля. Таким образом, Государственный совет Российской империи был невольно уподоблен сонму философов и ученых древности, запечатленных итальянским мастером.

Впрочем, Россия была далека от идеального государства, обрисованного Платоном, и в ней правили не философы, а чиновники, дорожившие своими мундирами и орденами. Как вспоминал присутствовавший в тот день на заседании Государственного совета статс-секретарь Д. Н. Любимов, «обстановка юбилейного заседания была необыкновенно торжественна. Высшие сановники империи в полном составе, мундиры, почти сплошь расшитые золотом и серебром, ленты, ордена, присутствие высочайших особ с государем во главе, занимавшим председательское место, все это придавало торжеству исключительный характер. За колоннами круглой залы Мариинского дворца, которая тогда была залой общего собрания Государственного совета, стояли вдоль стен чины государственной канцелярии, в парадных мундирах, значительная часть их в придворных, так называемых „больших“ мундирах, почти со сплошным золотым шитьем. В общем это имело вид золотой ленты, со всех сторон окаймлявшей залу. Вдоль этой золотой каймы, прерывая ее то тут, то там, небольшого роста человек с длинными, уже седеющими волосами, в черном фраке и белом галстуке, с каким-то особым любопытством рассматривал залу, что-то лихорадочно отмечая в записной книжке. Некоторые члены Государственного совета, издали видя черный фрак и пораженные столь явным нарушением традиций, подзывая чинов канцелярии, строго спрашивали: кто это такой?! Те отвечали в большинство случаев одним словом, вопрошавшие поправлялись на кресле, подтягивались и старались попасть на глаза человеку в черном фраке. Магическое слово, произносимое чинами канцелярии, было – „Репин“».

В написании картины Репину помогали граф А. А. Бобринский и Д. Н. Любимов. Последний многие годы спустя вспоминал: «Помню, мы составили для Репина списки членов с различными о них сведениями. Большинство их были самые невинные: в каких лентах и орденах они были на юбилейном торжестве, где сидели и прочее, но была графа, оставленная белой. Называлась – особые отметки; их делал для себя сам Репин во время заседаний. Я часто имел потом списки в руках и видел эти отметки. Некоторые были оригинальны и остроумны. Так, ряд членов, никогда не выступавших на общих собраниях, были отчеркнуты синим карандашом с надписью: „Немые“. Перед другими, которые имели обыкновение во время заседаний что-то упорно чертить на списке подлежащих рассмотрению дел, стояла надпись: „Коллеги“. Против одного из самых известных членов [К. П. Победоносцева], при трех императорах заседавшего в Государственном совете и носившего совершенно круглые с выпуклыми стеклами (что было тогда еще редкостью) черепаховые очки, была надпись: „Так совсем сова – удлинить очки“. Против государственного секретаря [В. К. Плеве], читающего стоя рескрипт среди залы, запись: „Скулы выдаются, лучше в профиль“. Про графа И. И. Воронцова-Дашкова: „Улыбка портит красивое лицо, придать сосредоточенный вид“. Против одного из самых уважаемых членов [А. Н. Игнатьева], очень полного, на картине вышедшего совершенно как живой, что-то, видимо, смешное говорящего двум другим, стояла надпись: „Гастроном, глаза хитрые, умные“. Про сидящего рядом [П. П. Семенова-Тян-Шанского]: „Сперва баки – потом уж лицо“… и т. д.»

Репин оставил замечательный источник по истории России. Он подмечал детали, на которые редкий современник обращал внимание. Например, его заинтересовала обувь членов Государственного совета, и он попросил Бобринского и Любимова помочь ему рассмотреть ее. Ведь для обуви не было установленной формы, и она была у всех разная. Эта проблема была решена. Члены Совета были распределены на три группы: те, кто носили: а) лучшую обувь, б) среднюю и в) худшую. На первом месте был князь М. С. Волконский. Ко второй группе должен был быть отнесен В. К. Плеве, но по политическим соображениям он был определен в первую. К. П. Победоносцев и С. Ю. Витте однозначно шли в третью группу.

Многие детали, чрезвычайно значимые для сановников начала XX в., современный зритель едва ли подметит. На картине члены Государственного совета изображены сидящими, а чины Государственной канцелярии стоят (включая и государственного секретаря В. К. Плеве). Рассажены сановники в соответствии со строгим порядком. И конечно же, обращают на себя внимание мундиры, позволявшие определить ведомственную принадлежность чиновников. Большинство изображено на картине в мундирах членов Государственного совета – темно-зеленых с золотым шитьем. Правда, есть и исключения. Это министр иностранных дел В. Н. Ламздорф и министр путей сообщения М. И. Хилков, которые написаны в мундирах своих ведомств с серебряным (а не золотым) шитьем. Военные, естественно, изображены в генеральских мундирах.

Картина может многое сказать специалисту в области фалеристики (то есть науки об орденах). Большинство государственных деятелей изображены с орденскими лентами разных цветов. 9 человек (не считая представителей императорской фамилии) – с голубой, высшего ордена Российской империи – апостола Андрея Первозванного. Большинство же – с красной лентой св. Александра Невского. Это была вынужденная неточность, на которую был обречен художник. Тогда было принято носить через плечо ленту высшего из пожалованных орденов. Многие члены Государственного совета были кавалерами ордена св. Владимира 1-й степени. Этот орден стоял выше св. Александра, но его ленту носили под мундиром. Следовательно, на картине она была бы не видна.

В действительности торжественное заседание прошло чрезвычайно быстро. Император его открыл. Государственный секретарь В. К. Плеве прочел Высочайший указ, посвященный юбилею. Чиновники канцелярии раздали медали присутствующим. Никто никаких речей не произносил. «В зале царило какое-то томительное молчание, чувствовалась какая-то всеми осознаваемая неловкость. Вместо праздничного, хотя бы слегка приподнятого настроения господствовала всеобщая угнетенность и стеснение. Между носителем верховной власти и его советниками висела невидимая, но густая завеса».