Читать книгу "Святая мгла (Последние дни ГУЛАГа) - Леван Бердзенишвили"

– Такое, оказывается, великое дело сделал Месроп – и почему это мы оказались неблагодарными? – поставил я вопрос так, чтобы Рафику было трудно вести корректный разговор.

– Может, и были, до того, как случился раскол между нашими церквями, – не стал заходить за границы вежливости Рафик.

– Ладно, допустим, случился раскол, и мы забыли радетеля Месропа. А Джага в чем провинился? – поинтересовался я только что обнаруженным гениальным соплеменником.

– Давай спрошу я. Вот ваш Леонтий Мровели говорит, что алфавит создал Парнаваз. Ты в это веришь? – лукаво спросил меня Рафик.

– Наше письмо (алфавит) «мргловани» создано по подобию греческого и является продуктом христианства, возможно, Леонтий Мровели имеет в виду другое письмо либо другой принцип (ведь он говорит о «письменности», а не о каком-либо конкретном алфавите), например алоглотографии.

– Если Парнаваз создал другой алфавит или, скажем, положил начало алоглотографическому принципу, то кто создал алфавит «мргловани», можете сказать? – вознамерился Рафик прижать меня и всю Грузию к стене.

– У нас нет сведений, – осторожно сказал я.

– Я вам удивляюсь, господа грузины, – заявил довольный Рафик, – говорите, что неблагодарностью не отличаетесь, а в чем провинился перед вами творец письма, куда вы подевали его имя? Не кажется ли тебе немного странным, что вы не знаете имени творца алфавита, не знаете биографии Руставели, забыли, где похоронили царицу Тамар? Разве нормально, что Руставели, Гурамишвили, Бесики, Бараташвили умерли на чужбине? – пустился в крупномасштабную атаку исторический сосед.

– Разве нормально, что Вардапет Комитас двадцать лет провел в Париже в психиатрической больнице Вильжура и скончался как беспризорный? Разве нормально, что настоящая ваша столица была на чужбине и что центром вашей духовности был наш Тбилиси? Разве нормально, что, не имея государства, вы все же имели столицу, но за границей? – не стал уступать я.

При упоминании душевной болезни Комитаса Рафик изменился в лице, он не думал, что я знал об этом. Я не позволил себе напомнить ему, что Комитаса сгубили шизофрения и венерическая болезнь, а не вызванный геноцидом душевный шок, и никто не знает, что раньше убивает человека.

– Кто сказал, что Тбилиси был столицей Армении? – спросил Рафик так, словно на самом деле никогда об этом не слышал.

– Хотя бы тот же Агаси Айвазян, автор великолепной новеллы «Авлабарское евангелие», между прочим, тбилисец.

– Значит, вы не признаете, что азбуку вам создал Месроп? – вернулся на круги своя Рафик, так как разговор развивался явно в невыгодном для него направлении.

– Конечно, нет, – ответил я, почувствовав дыхание всех грузин, родившихся после пятого века, и тех, что родятся в будущем.

– Тогда я тебе последний аргумент скажу, – предупредил Рафик.

– Я знал, что у тебя есть что-то про запас, – в очередной раз не простил я ему историю с почтовой маркой.

– Когда создавалась греческая азбука, маленькие и большие буквы одновременно сложились?

– Нет, конечно же. Был создан один греческий алфавит, и в нем были только заглавные буквы. Так было и с латынью, и с кириллицей, и с грузинским, и армянским алфавитами. Лишь спустя века при быстром писании сложились маленькие буквы, – академично и компетентно изложил я общепризнанную истину развития фонетической алфавитной системы.

– Греки, римляне, славяне, армяне ограничились этими маленькими и большими, то есть заглавными, «мтаврули» и «нусхури» буквами, а вы почему не остановились, почему же вы создали новый алфавит «мхедрули»? – выложил наконец свой главный вопрос-аргумент Рафик.

– Такой уж мы необузданный народ! – не слишком убедительно ответил я.

– Нет, Леван-джан, нет, ахпер-джан. То, что вы создали новый алфавит, достаточный аргумент для меня, чтобы подтвердить гипотезу создания Месропом грузинского алфавита «мтаврули». Я верю нашим историкам!

– А я верю нашим историкам! – стоял на своем и я.

– Да где у вас историки, вы ведь страна поэтов! – пользуясь термином моей бабушки Ивлиты Берая, сыронизировал Рафик.

– Удивляюсь ироническому упоминанию поэтов поэтом. Если вам не нравятся грузинские поэты, чего же тогда вы к Руставели привязались? Руки прочь от Руставели! – бросил я в конце концов лозунг дня.

– Я никогда не говорил, что Руставели – армянин, это придуманная самими грузинами и глупо подхваченная армянами провокация. Во всяком случае, здесь чувствуется рука грузина по матери Нико Марра. Но и вы довольно далеки от Руставели, как справедливо указал вам Астафьев.

– Но-но-но, Астафьева и русских не надо, – возмутился Миша Поляков. – Не заставляйте меня вспомнить, что говорил Виктор Астафьев о русских и армянах, а то ничего хорошего не выйдет.

– Os hoi g'amphiepon taphon Hectoros hippodamoio («Так погребали они конеборного Гектора тело»), – заявил Вадим Янков, подчеркнув концовкой «Илиады» финал первого раунда кавказских дебатов.

В ноябре 1986 года Рафик отбыл лагерный срок, и его забрали в ссылку. По лагерным правилам, за два месяца до освобождения заключенный отращивал волосы, в данном случае «отращивать» уж очень громкое слово, из полного «наголо» за два месяца волосы сильно не вырастали ни у кого. Ни у кого, кроме Рафика. За месяц у Рафика выросли длинные волосы, настолько длинные, что в клубе-столовой разыгралась сцена, которой позавидовал бы сам Райкин. Именно о волосах Рафика и вообще о кавказском волосяном покрове говорили мы за обедом, когда подвыпивший контролер Трифонов, ворвавшись в столовую, заорал во весь голос:

– Снять головные уборы!

Стоял ноябрь, и многие были в шапках, однако голову обнажили все, и среди них, конечно же, Рафик: перед освобождением или даже перед отправлением в ссылку заключенный становился особенно осторожным, Рафик же и до этого не был сорвиголовой.

– Сними папаху, Папаян! – крикнул Трифонов, и, когда весь лагерь умер со смеху, тоже принялся смеяться и тут же сделал заключение:

– Вот е… твою мать, у этих армян-демократов даже волосы по-другому растут.

– Именно об этом я должен написать докторскую диссертацию, «Роль демократии в деле ускорения роста волос», – заявил Рафик («ускорение» вместе с «гласностью» и «перестройкой» было одним из главных слов эпохи Горбачева).

– «Роль демократии в ускорении роста волос на армянской голове», – поправил его Джони Лашкарашвили, указав на меня, – грузинской голове, как видишь, даже демократия не помогает, – и добавил понятную только для грузин фразу: – наш ведь даже муравей, и тот никчемный.

В парламенте Армении Рафаэл Папаян руководил комитетом по защите прав человека, в настоящее время он судья Конституционного суда Армении. К традиционным густым волосам он прибавил еще усы с бородой, приняв весьма солидный вид. Он автор большой книги «Христианские корни современного права», опубликовал статью в лотмановском сборнике. В Москве издательство «Юнипресс СК» опубликовало сборник его переводов «Армянская поэзия ХХ века. Избранные страницы», в него вошли стихотворения 16 поэтов, начиная с Ованеса Туманяна и кончая Акопом Мовсесом. Во вступлении к сборнику Папаян написал, что взялся за этот труд из любви к этим поэтам. Между прочим, Рафаэл Папаян относится к достаточно малочисленной группе переводчиков, способных выполнить двусторонний перевод: с русского на армянский и с армянского на русский. Туманян, Исаакян, Чаренц, Ширази, Паруйр Севак, Мецаренци – он часами говорил об этих поэтах.