Читать книгу "Немного героина для невесты Казановы - Екатерина Волкова"

В проветренной, полупустой и выскобленной спальне Марина села на пол и разрыдалась. Она оплакивала сразу множество вещей. Свое сиротство, одиночество, бессилие. Бесплодные надежды на счастье с Александром. Потерявшуюся из виду Юльку. Сломанный приз. Заброшенного Джакомо Казанову.

Так долго и сладко Марина не плакала еще никогда в жизни. Глубокой ночью она вытерла слезы и мысленно похоронила все, о чем плакала, вместе с Гошей.

Наскоро приняв душ, Марина постелила на кровать свежие чистые простыни и снова заснула. Она так вымоталась, пока мыла пол и плакала, что мгновенно провалилась в сон. Без всяких снотворных.

Сон подкрепил Марину. С утра она почувствовала острый голод и вспомнила, что трое суток ничего не ела.

Она опустила яйцо в кастрюльку с кипящей водой. Подумала и добавила туда еще одно. Намазала горячие хрустящие тосты маслом, а когда масло немного подтаяло, положила сверху сыр и нарезанный кружочками огурец. Выдавила сок из двух апельсинов. Сварила кофе. От вкусных запахов закружилась голова.

Она впилась зубами в бутерброд с сыром. Как хорошо, что в жизни еще есть простые радости. Солнце, воздух, горячая еда.

Пора было на работу. Марина вымыла посуду, аккуратно расставила ее по местам, вернулась в спальню и раскрыла дверцу платяного шкафа. Ей захотелось надеть что-нибудь светлое, нарядное.

Она остановилась на длинной узкой трикотажной юбке, про которую Юлька говорила «цвета горячего шоколада со сливками». Достала с верхней полки молочной белизны кашемировый свитерок, очень подходящий к изменчивому московскому лету. И наконец, извлекла из коробки белые туфли на небольшом изящном каблуке.

Уже выходя из метро, Марина не удержалась и решила еще раз, последний, позвонить Александру. Дать ему — и себе — последний шанс. Номер она помнила наизусть. Нужно было только найти жетон.

В маленьком внутреннем карманчике сумки, который застегивался на «молнию», Марина увидела ключи. Это были ключи от Гошиной квартиры.

Марина была у Гоши всего пару раз. Она не любила просыпаться по утрам в чужой квартире, без своего махрового халата, без зубной щетки и крема для рук. Обычно Гоша оставался у нее, но ключи свои ей вручил для равновесия. Потому что Маринины ключи всегда лежали у него в кармане.

У Александра никто не отвечал. Марина позвонила в отделение милиции. Она ничего не понимала в вещественных доказательствах, но не хотела попасть в неприятное положение. Пусть у нее заберут эти ключи, они ей не нужны, думала Марина в ожидании ответа.

— Здравствуйте. Мне нужен следователь, который занимается делом об убийстве.

— Каком убийстве? — взвился на том конце провода женский голос. — У нас здесь сто убийств, девушка.

— Ну, он молодой, нескладный такой. Убийство произошло в пятницу, — попробовала объяснить Марина.

— Егоров, что ли? Так он обедает. Позже позвоните.

— Извините, пожалуйста, — растерялась Марина, — а можно узнать, когда именно?

Но трубку уже положили.

«Какой может быть обед в одиннадцать утра? — встревожилась Марина. — Невинный человек убит, а они там обедают целыми днями». Таким работягам легче сделать из Марины убийцу, чем найти настоящего.

Она еще постояла немного возле автомата, развернулась и пошла обратно на эскалатор. Если милиция большую часть рабочего времени тратит на прием пищи, значит, Гошину квартиру еще не опечатали. Марина зайдет, заберет свои вещи и быстренько уйдет.

Через полчаса Марина была перед Гошиной дверью, обитой вызывающим зеленым дерматином. Как она и предполагала, никакой печати не было. Она вставила ключ в замок, как можно тише повернула его и вошла.

В квартире стояла мертвая тишина. Воздух был затхлым, как будто здесь не обитают уже давным-давно.

Марина смутно помнила, что у Гоши где-то на другом конце Москвы живут мать с отчимом, о которых он говорить не любил. Гоша никогда не звонил им и досадливо морщился, когда кто-нибудь расспрашивал о них. Должно быть, им уже сообщили, подумала Марина, но снова вспомнила про неторопливый милицейский «обед».

Родной отец Гоши, гидростроитель, развелся с его матерью, когда Гоша был еще ребенком. Он уехал от обиды на Север, никому не писал, а некоторое время спустя погиб во время аварии на электростанции.

Мать Гоши, моложавую крашеную блондинку, очень похожую на Гошу, Марина однажды видела в институте. Она пыталась уговорить Гошу взять деньги, а он отказывался и называл ее при этом на «вы». Гоша считал, что его мать гораздо больше интересовал ее новый муж, звезда пластической хирургии, чем сын.

«После всех пластических операций, которые сделала моя дорогая мать, я перестал узнавать ее», — иронизировал Гоша.

«Этой женщине должно быть очень хорошо в черном», — промелькнула у Марины циничная мысль. Через мгновение ей стало стыдно.

«Мы оба с Гошей были сироты, это нас и толкало друг к другу», — подумала она, и к горлу подступил ком.

Марина открыла дверь в комнату.

Это была мужская холостяцкая комната. С портрета над столом на Марину внимательно смотрел черно-белый Теренс Маккена, идеолог психоделической революции. На большую, слишком большую для одного Гоши квадратную кровать было небрежно наброшено покрывало с изображением охотничьей сцены. Сверху валялись раскрытые иллюстрированные журналы. На тумбочке рядом с кроватью в чашках из-под кофе лежали окурки. На одной из чашек засох след ярко-красной помады. Компакт-диски и пустые коробки из-под них громоздились на стульях.

Вся обстановка напоминала поле боя с материальным миром, а вернее, с современной цивилизацией, которая так мучила Гошу. Но, хорошо зная Гошу, его отчаянную лень, Марина представляла, что и необитаемый остров этот человек способен превратить в помойку.

Очень быстро Марина убедилась, что не так уж хорошо знала Гошу. Обычный мужской холостяцкий беспорядок дополняли разбросанные всюду и раздавленные ампулы, использованные одноразовые шприцы, иголки, баночки с содержимым чудовищного цвета.

Марина ахнула. Оказывается, Гоша был не просто странным, неуравновешенным человеком. Он был наркоманом. Ей казалось, что она знает о Гоше все, а он долгое время скрывал от нее свою страшную тайну.

Она вспомнила возмущение, которое вызвали у нее намеки следователя на ее интерес к наркотикам. Марину теперь было не удивить ничем. Гоша — наркоделец, а она — его пособница.

В жизни она не чувствовала себя в более дурацком положении.

Как в детективных фильмах, которые Марина видела, она обернула руку носовым платком, открыла верхний ящик письменного стола. Сверху лежали ее фотографии.

Марина присела на краешек стула. Диски с грохотом посыпались на пол, и еще минут десять она приходила в себя от испуга. Фотографии дрожали в ее руках.

Вот они с Юлей на крыльце института, вырывают друг у друга какую-то книжку. А вот они в институтском кафе что-то празднуют. Какая радостная и безмятежная жизнь! И как она далека от Марины, будто все эти невинные розыгрыши, шутки, зачеты и лекции приснились ей. Марина позавидовала девочке на фотографии, очень похожей на нее, но живущей в совсем ином мире.