Читать книгу "Арт-рынок в XXI веке. Пространство художественного эксперимента - Анна Арутюнова"

Всепоглощающая сила рынка, которая сумела переварить даже, казалось бы, неподвластные ей формы искусства, встретила в лице перформанса последнее препятствие. Вопреки ожиданиям и надеждам 60‑х годов, арт-дилеры научились торговать перформансами, переосмыслив их в качестве набора артефактов, документации определенных событий, которые могли свидетельствовать о существовании произведения в прошлом. Объект-реликвия, или то, что Люси Липпард называла «эпилогом» перформанса, стал обыденным товаром в арсенале галеристов. Впрочем, если подобные физические обрывки – обычное явление на ярмарках современного искусства, то перформанс как живое действо, происходящее здесь и сейчас, на коммерческом стенде галереи (а не в рамках параллельной некоммерческой программы) считался до недавних пор роскошью, которую могут себе позволить лишь самые известные и коммерчески успешные игроки. Те галереи, что уже достаточно знамениты и имеют круг настолько преданных покупателей, что ярмарка перестает быть для них исключительно коммерческим предприятием. Свои основные сделки такие галереи могут заключать в ходе внеярмарочной рутины, за закрытыми дверями или в так называемых запасных комнатах, скрытых от глаз любопытных посетителей. Здесь потенциальным покупателям обычно показывают работы известных авторов, на которых зиждется финансовое благополучие галереи и благодаря продажам которых она может экспериментировать с альтернативными формами искусства (например, перформансом) и поддерживать начинающих художников. Ярмарка становится для таких галерей скорее поводом продемонстрировать свои кураторские амбиции и провидческие взгляды в ближайшее будущее искусства, возможностью привлечь внимание не столько покупателей, сколько кураторов, разыскивающих на ярмарках новые имена для своих выставок.

Словом, перформанс – удел тех, кто может себе позволить немного риска. Галерея, которая приезжает на ярмарку за верными сделками, не будет рисковать и предпочтет ставший уже традиционным «белый куб», наполненный живописью, фотографиями, объектами и в крайнем случае инсталляциями. Но с начала 2000 г. ситуация с перформансом в ярмарочном контексте начала меняться. И чтобы описать ее, нужно упомянуть enfant terrible этого жанра Тино Сегала. Художник, который в лучших традициях антикоммерческого и антиматериального искусства запрещает любую документацию своих произведений, тем не менее не остался в стороне от главного театра купли-продажи XXI в. – ярмарки; и именно с его именем связаны одни из первых интервенций перформанса на коммерческие стенды галерей. То, что он обычно делает, трудно назвать даже перформансом. Его интересует конструирование ситуаций, создание постановочных, заранее продуманных обстоятельств, которые могут (но не обязательно) привести к появлению интерактивного – в смысле вовлеченности в него зрителей и якобы случайных свидетелей – произведения. Конечно, его неуловимые работы сначала завоевали мир биеннале и некоммерческих выставок: в 2005 г. Сегал вместе с другим художником, Томасом Шейбицем, представлял Германию на Венецианской биеннале. В то время как Шейбиц расставил по пространству яркие геометрические скульптуры, Сегал подрядил несколько десятков актеров, переодетых в смотрителей, пускаться в пляс по павильону, напевая: «О, это так современно, современно, современно!» В 2013 г. художник попал уже в основной проект биеннале в Венеции, где в одном из первых залов экспозиции «Энциклопедический дворец» представил очередную перформативную работу. Декорациями к ней служили наброски новой антропософской вселенной, сделанные австрийским философом-эзотериком и архитектором Рудольфом Штайнером, и конструкция архитектора-авангардиста Вальтера Пихлера, похожая на антропоморфный летательный аппарат будущего, каким его мог бы вообразить Леонардо да Винчи. По залу плавно перемещались несколько актеров – кто-то сидел, кто-то медленно двигался, кто-то напевал мелодию или воспроизводил какой-то ритм. За это сосредоточенное, легко вводящее зрителя в оцепенение, подкрепленное непониманием происходящего произведение Сегал получил «Золотого льва» биеннале – главную мировую награду в области современного искусства.

В промежутке между двумя биеннале было еще много неуловимых, труднораспознаваемых и неизменно интерактивных на межличностном уровне работ. А еще были выставки в коммерческих галереях и на ярмарочных стендах. В 2004 г. на Art Basel произведением стали обстоятельства, в которых художник вынудил работать консультантов сразу двух галерей. Его работа, таким образом, оказывала непосредственное влияние на коммерческую активность галерей, превратив само это влияние, вмешательство в работу дилеров, в перформанс под названием «Это конкуренция». Он вполне точно передавал атмосферу одной из самых успешных ярмарок десятилетия и разыгрывался на соседних стендах Jan Mot и Johnen+Schottle (обе уже работали с Сегалом прежде). По задумке художника сотрудники каждой галереи могли произнести за раз только одно слово, а значит, если дилерам нужно было провести переговоры с потенциальным покупателем и рассказать о работе, им приходилось просить друг друга о помощи. Эта одна из первых ярмарочных «ситуаций» Сегала вполне очевидно говорит о том, что художник хоть и создает нематериальные произведения искусства, которые якобы по умолчанию критикуют арт-рынок, на самом деле выступает в качестве наблюдателя, а не судьи этого рынка. Он вторгается в уже существующую ситуацию, не пытаясь создать новые правила игры, но усложняя уже имеющиеся. «Это конкуренция» – попытка с помощью искусства сделать коммерческое взаимодействие покупателя и продавца чуть более творческим и чуть менее серьезным, нарушить правила, поставив тем самым правомерный вопрос – а есть ли они на рынке искусства вообще?

Следующий перформанс Сегала был показан на ярмарке Frieze London в 2005 г. на стенде Wrong Gallery и назывался «Это правильно». В очередной сконструированной художником «ситуации» юноша и девушка приветствовали посетителей стенда словами: «Здравствуйте, добро пожаловать во Wrong Gallery. Мы показываем работу Тино Сегала “Это правильно”». После чего молодые люди демонстрировали пять ранее осуществленных Сегалом перформансов, которые можно было приобрести в галерее. Впрочем, Wrong Gallery не вполне обычная галерея: основанная художником Маурицио Каттелланом и кураторами Массимилиано Джони и Али Суботником, она была скорее экспериментальным пространством, арт-проектом, на некоторое время принявшим функции коммерческой галереи. Игривая провокация и ирония были для нее важнее финансовых показателей, поэтому и ее сотрудничество с Сегалом в рамках Frieze сложно рассматривать как свидетельство окончательного мирного урегулирования между коммерческим ярмарочным форматом и ускользающим от материального воплощения перформансом. Однако, когда в 2013 г. одна из акул мирового арт-бизнеса – галерея Marianne Goodman – показала перформанс Сегала Ann Lee на своем стенде на ярмарке Frieze в Нью-Йорке, представления о коммерческой непригодности этого жанра окончательно развеялись. Ann Lee – проект с длинной историей, у которого много авторов и Сегал – лишь один из них. В 1999 г. два художника, Пьер Хьюг и Филипп Паррено, купили у японской анимационной фирмы, поставляющей рисованных героев манга для мультипликационных фильмов, права на использование одного из персонажей – им оказалась ничем не примечательная девочка Эн Ли. Впрочем, попав в руки художников, она начала жить новой жизнью. Хьюг и Паррено создали 3D-версию девочки и сняли два анимационных видео с ней в главной роли. Затем они решили поделиться персонажем с другими художниками, которые могли использовать образ Эн Ли в своих собственных фильмах. Однако Сегал, оставаясь верен своим выразительным принципам, срежиссировал с участием Эн Ли очередную «ситуацию», которую показал сначала в 2011 г. на фестивале в Манчестере, а затем с некоторыми изменениями повторил на стенде Marianne Goodman. Перформанс происходил в специально построенном белом кубе, подсвеченном флуоресцентными лампами; внутри него зрителей ждала девочка – персонификация Эн Ли, которая рассказывала о работе с разными художниками: с Хьюгом, Паррено, с самим Сегалом, неизменно упоминая, сильно ли были заняты художники в последнее время. Девочка могла задать вопрос кому-то из зрителей и вступить в диалог, процитировать фразу из Хайдеггера о судьбе человеческой природы в технологическом веке. Работа, безусловно, продавалась, хотя в случае с Сегалом продажа начинает означать какую-то совершенно новую форму взаимодействия между автором, произведением и покупателем. Она происходит исключительно устно в присутствии нотариуса, не оставляя за собой ни записанных инструкций, ни чеков. В таком радикальном отказе от любого овеществления прочитывается наследие перформативных практик прошлого века.