Читать книгу "Южный бунт. Восстание Черниговского пехотного полка - Оксана Киянская"

15 ноября Волконский сообщил эти сведения Киселеву – и впоследствии по этому поводу было даже устроено специальное расследование. Когда же царь умер, Волконский сообщил Киселеву, что послал «чиновника, при дивизи[онном] штабе находящегося, молодого человека расторопного и скромного, под видом осмотра учебных команд в 37-м полку объехать всю дистанцию между Торговицею и Богополем и, буде что узнает замечательного, о том мне приехать с извещением»[91]. Фрагмент письма Волконского красноречиво свидетельствует: в армии у князя была и собственная секретная агентура.

Естественно, что этой информацией Волконский делился со своим непосредственным начальником по тайному обществу – с Пестелем.

* * *

Все годы существования Южного общества еще одним ближайшим помощником Пестеля в деле подготовки революции был генерал-интендант 2-й армии Алексей Юшневский.

Юшневский, сын чиновника средней руки, был человеком штатским – и в армии никогда не служил. Окончив Благородный пансион при Московском университете, а затем отучившись несколько лет в самом университете, он, как и его отец, делал чиновничью карьеру. Гуманный, прекрасно образованный и честный чиновник искренне ненавидел крепостное право и искренне верил в идеалы свободы, равенства и братства. Младшему брату он писал: «Я не знаю, как зовут те правила, которые я тебе внушить старался; ежели их называют философиею XVIII века, тогда должно будет заключить, что имя сие дается правилам честности, бескорыстия, любви к своим собратиям, привязанности к тому обществу, в котором мы родились»[92].

Юшневский не был столь противоречивой личностью, как Пестель. Отзывы о нем современников и исследователей положительны и спокойны. Единомышленники запомнили его как «добродетельнейшего республиканца», «стоика во всем смысле слова», никогда не изменявшего «своих мнений, убеждений, призвания», «умом и сердцем» любившего свое отечество[93]. «Ровность его характера была изумительная; всегда серьезный, он даже шутил не улыбаясь», – вспоминал о нем его сибирский знакомый Н. А. Белоголовый[94]. Анализируя деятельность Юшневского-декабриста, В. М. Базилевич отмечал его «спокойный разум осторожного политика»[95].

Причины же, приведшие в заговор Юшневского, были, скорее всего, иными, вообще не характерными для заговорщиков 1820-х годов.

Юшневский вступил в заговор уже вполне взрослым, состоявшимся человеком. В 1819 году, когда он был принят в Союз благоденствия, ему исполнилось 33 года. В войне он не участвовал, политических амбиций был лишен. Его привело в тайное общество не желание стать «действующим лицом истории», а гуманный характер и твердые политические убеждения. О твердых убеждениях Юшневского свидетельствует прежде всего его реальная служебная деятельность, непосредственно предшествовавшая вступлению в заговор.

В 1816 году Юшневскому поручили «отправиться по делам службы в Бессарабию для собрания сведений о поселенных там болгарах, изъявивших желание составить особое войско на правах донских казаков»[96]. Он входит в состав, а вскоре и фактически возглавляет правительственную комиссию по исследованию положения болгарских переселенцев в Бессарабии.

События, в которых принимал непосредственное участие Юшневский, хорошо известны. В 1806–1812 годах, спасаясь от войны, из Болгарии через Молдавию и Валахию на русскую территорию, в Бессарабию, перешли несколько тысяч болгарских семей. Согласно Бухарестскому мирному договору этим семьям было предоставлено право вернуться на родину. Правда, мало кто из переселенцев этим правом воспользовался. Болгария, как и многие другие европейские страны, была занята Турцией, и переселенцы боялись мести своих правителей.

Интересы переселенцев вошли в противоречие с интересами местных помещиков и местных властей. Помещики и власти не только не помогали болгарам, но и всячески стремились распространить на них крепостную зависимость – поскольку те обосновались на частных землях. Крепостного права в российском понимании этого слова в Бессарабии не было, однако крестьяне, живущие на помещичьей земле, обязаны были исполнять в пользу хозяина многочисленные повинности.

Болгары, не желая эти повинности исполнять, бросали нажитое имущество и пытались уйти с частных земель на земли казенные. Однако их стали возвращать обратно силой. Переселенцы писали жалобы Беннигсену, министру внутренних дел и даже самому императору. Они просили позволения выбрать собственное самоуправление и составить «особое войско на правах донских казаков». С положением болгар нужно было срочно разбираться, иначе дело вообще могло закончиться бунтом.

Приехав в Бессарабию и вникнув в положении дел, Юшневский решительно принял сторону переселенцев. Он писал Беннигсену рапорты и записки о том, что насильственное возвращение болгар на частные земли незаконно, как незаконны и попытки помещиков сделать из них крепостных. «Таковые претензии помещиков не могли бы быть и приняты, ибо переселенцы перешли из-за Дуная не по их приглашению и водворены без их иждивения», – утверждал он[97].

Занимаясь делами переселенцев, Юшневский выполнял и секретную дипломатическую миссию. В 1826 году на допросе он покажет, что «был командирован в Бессарабскую область для сношения с поселившимся там во время последней с турками войны болгарским народом, изъявившим готовность перевести из Оттоманских владений остальных своих единоземцев, с тем чтобы предоставлены им были особые права и преимущества»[98]. Речь, таким образом, шла о переселении большей части болгар в Россию. И проект этот был для России выгодным: Бессарабия была плодородным, но малозаселенным краем.

Естественно, помещики и местные власти были крайне недовольны миссией Юшневского. С помощью «угроз» и «лживых внушений» переселенцам они всячески тормозили работу его комиссии. Непосредственным начальникам надворного советника направлялись рапорты и прошения о том, чтобы удалить его из комиссии как «не заслуживающего никакого уважения»[99].