Читать книгу "Оливье, или Сокровища тамплиеров - Жюльетта Бенцони"

— Змееныш! — вознегодовал Эрве. — Почему он это сделал? Разве мы с ним плохо обращались?

— Надо полагать, что монастырь пугал его куда больше, чем мы думали, — предположил Анисе. — А мы уже недалеко...

Оливье только кивнул в знак согласия. Он размышлял. Когда прошли первое удивление и злость, сходная с горькими чувствами д'Ольнэ, он решил, что им не нужно преследовать Юона де Мана, хотя по уставу это делать полагалось. Но они прежде всего должны выполнить свою миссию, которую командор Ришранка позволил себе осложнить, навязав им спутника и вынудив отклониться — пусть

даже и не сильно! — от пути, выбранного для них братом Клеманом.

— Предоставим Господу наказать его за грехи! — заключил он. — С цепью на руках он далеко не уйдет. А мы двинемся дальше, не вступая в пределы Греу.

— А куда мы теперь направимся? — спросил Эрве. — Пора нам это выяснить.

Оливье приподнял кольчугу, которую не снимал после Восточного леса — разве только для мимолетных омовений. Вынув из-за пазухи сложенное и запечатанное письмо, он разломал сургуч. Прочтя всего несколько слов, юноша настолько изумился, что его брови поползли вверх. Он тут же передал письмо Эрве, который с не меньшим удивлением увидел следующие строки: «Конечная цель — замок твоих родителей. Отца твоего предупредили. Снимите плащи тамплиеров и наденьте одежду с вашим гербом. Да хранит вас Господь».

— Валькроз! — прошептал Оливье. — Мы едем в Валькроз! Но почему? Для моих родных это тяжкая обязанность.

— Вспомни, что сказал нам брат Клеман, давая это поручение: Храму грозит серьезная опасность, и нужно переместить самое ценное имущество в надежное место. Наверное, он считал, что в родовом замке ценности будут в большей безопасности, чем в рыцарских домах. Однако я, хотя и не знаком пока с твоим жилищем, сомневаюсь, что он прав: разве можно еще где-то так же надежно сохранить Ковчег, как в той крипте, скрытой под прудом Восточного леса?

На красивом лице Оливье возникла столь редкая для него улыбка, которая делала его похожим на ребенка и придавала необыкновенное очарование суровым чертам его облика.

— Сразу видно, что ты не видел Валькроза! Помимо того, что наш дом не принадлежит Храму и не может быть подвергнут обыску, под ним находится удивительная сеть подземелий — некоторые из них образовали подземные воды, другие соорудили наши предки. Есть такие, которые соединяют две известные часовни: Сен-Трофим и Сен-Тирс. А некоторые так далеко уходят в горы, что их никогда не изучали из соображений безопасности. Но одно из них ведет к подземному озеру, которое я видел только один раз, зато брат Клеман знает его очень хорошо. Когда он был простым командором Триганса, они часто ходили туда с моим отцом. Матушка однажды очень испугалась: они не возвращались более пятидесяти часов...

Эрве, слушая его, явно воспрянул духом, а на добром лице сержанта расцвела улыбка.

— Нам еще далеко? — спросил он.

— Примерно пять дней пути, потому что дорога станет труднее, и надо будет беречь лошадей... Зато погода стоит хорошая, — добавил Оливье, окинув взглядом небо, накрывшее весь край своим ярко-синим плащом, — так что, с помощью Божьей, мы доберемся до Валькроза без больших трудностей.

— Поехали! Не будем терять времени понапрасну... Но сначала сменим одежду!

Как и предсказал Оливье, которого явно радовало возвращение в родные края, дороги в этом великолепном, но суровом краю оказались довольно трудными: пустынные плато сменялись сосновыми лесами, подъемы и спуски часто приходилось преодолевать пешком, чтобы направлять лошадей, но виды открывались изумительные — легендарная красота Прованса достигала здесь высшего блеска.

В конце пятого дня они вступили на дорогу, которая поднималась вдоль потока изумрудного цвета прямо к замку. Завидев его, Эрве д'Ольнэ присвистнул от восхищения, а Оливье внезапно застонал: на главной башне трепетал баронский вымпел, окаймленный черной полоской.

— Боже мой! — выдохнул он, поспешно перекрестившись. — Случилось какое-то несчастье! Отец...

Понятно, что он подумал прежде всего об отце, поскольку тот был старше матери. Но, увидев, как он идет навстречу им, одетый в черное, опираясь на посох и сгорбив плечи от горя, Оливье понял, что его ждет столь же тяжкая утрата — возможно, даже более тяжкая. Быстро спешившись, он подбежал к отцу и обнял его.

— Да... — прошептал Рено. — Ее больше нет! Твоя дорогая мать ушла от нас вчера... и я люблю ее так же, как прежде...

Голос его прервался от слез, и Оливье, с трудом сдерживая рыдания, почувствовал, как он обвисает в руках отца. Он понял всю силу его горя. Они начали подниматься к замку, крепко обняв друг друга.

Глава II

Утрата

Она покоилась в главном зале на парадной постели, затянутой зеленым шелком — ее любимый цвет! — под балдахином с гербом Валькроза, к которому на левом поле присоединялись гербы семей Синь и Куртене. Все стены зала, благодаря вкусу и богатству барона Адемара, ее первого супруга, были занавешены большими коврами из неаполитанского шелка, изображавшими сцены охоты. В громадном камине, находившемся у подножья катафалка, набожные местные женщины сложили охапки из желтого, как солнце, дрока, голубых иссопов и зеленого можжевельника. Она лежала в золотом свете свечей из белого воска, поставленных в высокие бронзовые канделябры. Белым было и совсем простое, чуть ли не монашеское платье из тонкого сукна, на которое были выпущены густые рыжие косы, слегка посеребренные седыми прядями и переплетенные тонкими золотыми лентами. Головную вуаль продолжал нагрудник, и лицо ее было словно затянуто в золотой круг, усеянный изумрудами. Вуаль, привезенная ей из Константинополя супругом, притягивала свет и искрилась. Два охранника со сверкающими гизармами[24]стояли у входа в зал, деликатно выстраивая длинную цепочку из тех, кто пришел воздать последний долг хозяйке замка — некоторые пришли сюда издалека. Но больше всего было женщин из замка — фрейлин и даже служанок: одетые в черное, они стояли вокруг покойной полукругом, в слезах, и их печальные голоса вторили молитве в честь Девы Марии, которую читал капеллан. Онорина, ближе всех расположившаяся к капеллану, с ног до головы укутанная в черную бумазейную одежду, казалось, почти лишилась чувств.

Люди слегка расступились с перешептыванием, в котором слышалась радость: ведь сеньор вернулся в сопровождении сына, чье имя слетало со всех уст, но уходить никто не пожелал, потому что горе хозяев было и их горем.

Высвободившись из рук отца, Оливье приблизился к погребальному ложу и посмотрел сквозь слезы, туманившие его глаза, которые он раздраженно смахнул тыльной стороной ладони, на свою мать. Он подумал, что она слишком красива для смерти. Вечный сон будто вернул ей молодость. Ее овал лица, на котором кожа словно бы натянулась, был безупречен. И хотя длинный нос, всегда приводивший ее в отчаяние, был заметен, как никогда, но выражал он изумительную гордость, великолепное достоинство. На сомкнутых губах застыло подобие улыбки, как будто за длинными, слегка морщинистыми веками ее прекрасные глаза, зеленые, как бурные воды Вердона, видели нечто приятное ей.