Читать книгу "Взрослые сказки о Гун-Фу. Часть 1. Ци-Гун - Михаил Роттер"

Как всегда, старик оказался тут как тут, а я, увлекшись «новыми танцами», и не заметил, что он внимательно наблюдал за мной.

– Все, можешь отпускать змею, когда захочешь, – сказал он. – Сегодня отдыхаешь целый день.

Потом я узнал, что Ван никогда не хвалил учеников. Он считал, что старательно заниматься, почитать учителя, заглядывать ему в рот, следить за каждым его движением и выполнять каждое его указание – это святая обязанность ученика. За что же тут хвалить? За то, что человек делает то, что должен? Но, как оказалось, похвала у него тоже была. Звучала он так: «Сегодня отдыхаешь целый день». Жалко, что пользовался он ею редко. Раз в год, не чаще.

Но прошло время и он снова вернулся к стилю тигра. Против моего семейного стиля он ничего не имел. «Просто, – говорил он, – я наполню его новым пониманием, дам тебе почувствовать внутреннее спокойствие тигра. Твои дед и отец это, конечно, знают, только они не могли тебе этого передать, ты бы тогда не понял. А теперь самое время».

Способ для передачи этого состояния Ван снова выбрал совсем простой. Он велел мне устроиться где-то в укромном месте («лечь в засаду, как тигр») и расслабиться. В результате я должен быть прийти в состояние тигра, поджидающего добычу. Это состояние можно наблюдать не только в джунглях и не только у тигра. В нем же пребывает и домашний кот, поджидающий мышь у норы.

– Так что можно и кота взять в качестве примера, – говорил Ван. – Просто тигр больше, внушительнее, нагляднее. Да и тебе он ближе – семейный стиль все-таки. А состояние простое. Вроде сон и вроде не сон, вроде расслаблен, а вроде готов в любое мгновение к прыжку. Вообще это скорее состояние Ци-Гун. Тебе дед наверняка говорил о нем.

– Конечно, говорил, – откликнулся я, – только он его называл «кажется, есть, кажется, нет».

– Вот именно. То кажется, что тигр лежит, а то кажется, будто солнечные зайчики так легли на листву.

Проследив, как я «улегся в засаду», Ван ушел. В очередной раз я понял, как просто говорить и как не просто сделать. Легко сказать, расслабиться и не шевелиться. А когда под боком твердо, когда одна летучая тварь вьется в воздухе, постоянно зудя над ухом, а другая (уже ползучая) тварь бесшумно струится в траве… Вот тут попробуй расслабиться и достичь состояния Ци-Гун.

Нечто подобное я видел позднее, в армии. Там никто не пытался сделать из меня снайпера, но как их готовят, мне довелось однажды наблюдать. Их сутками заставляли лежать неподвижно. Эта игра у них называлась «кто кого перележит». Суть ее заключалась в том, что снайпер опасен, пока никто его не видит. Стоит ему пошевелиться, как чужой снайпер, который где-то лежит так же неподвижно, может заметить его. И тогда его песенка спета: снайпер, даже чужой, промахивается редко. Так что часто выживают не те, кто лучше стреляет, а те, кто терпеливее, лежит неподвижно.

Но у снайперов наука другая, им просто нужно привыкнуть лежать сколько нужно, причем в любых условиях.

А методика «тигра, лежащего в засаде» требовала умения входить в состояние Ци-Гун. Научиться этому было значительно труднее, но зато, если человек научался, то он мог находиться без движения очень длительное время, причем без вредных последствий для здоровья.

Так что тот тигр, который ждал меня в засаде, находясь в состоянии безмолвия, был несомненным мастером Ци-Гун. И то, что я его сумел «учуять», означало, что я мастер как минимум не хуже него. И могу уже не столько следовать правилам Ци-Гун, сколько своим собственным. И ходить в джунглях не предписанными способами (вроде «не ходить дважды одним путем»), а своими собственными.

Именно это «тигриное чутье» и привычка ходить только своими путями спасли мне жизнь и в тот раз, когда я вместе со связным выходил из Сайгона. Как оказалось, проводник, нанятый им, должен был завести нас в ловушку. Разумеется, я этого не знал, мне просто не захотелось идти так, как вел нас он. Ориентировался я на местности не хуже дикого зверя, так что выйти к цели мог тысячью разных путей. Когда я сменил направление, проводник не на шутку переполошился и начал пугать нас, говоря, что так мы точно не пройдем. Его поведение мне очень не понравилось и я «втихую» решил выяснить у связного, давно ли он знает проводника. Оказалось, что выходить нужно было срочно, наших проверенных проводников в тот момент на месте не было, а этот случайно подвернулся под руку. Таких случайностей я не любил и решил поговорить с проводником по-свойски, тем более что очень уж он мне не нравился. Правду мне люди говорили всегда, я умел спрашивать. Этого тоже не пришлось уговаривать – отнекивался минут пять, после чего сказал, где нас ждет засада. Идти было далеко и я решил не тащить предателя с собой – больно мелкая сошка. Могу сказать одно: он не мучился.

Добрались мы без приключений. Нас уже ждали. Не говоря ни слова (сказали только, что ввиду большой секретности), меня выкупали, постригли, переодели и приказали надеть награды (к моему большому удивлению, их было не так уж и мало). Оказалось, что меня ждала потрясающая неожиданность: не более и не менее как Золотая звезда Героя Народных Вооруженных сил, которой меня награждал сам Хо Ши Мин. Случай был совершенно беспрецедентный, я никак не мог поверить, что такое происходит именно со мной. Но это факт, эту звезду я умудрился сохранить до сих пор.

Как я воевал после этого, больше я рассказывать не хочу. Я сам понимал, в кого (точнее, во что) превращаюсь. Это было то, о чем предупреждал меня учитель Ван:

– Человеку нравится делать то, что он умеет делать хорошо. Особое удовольствие от своей работы получает мастер, который наслаждается не только результатом своей работы, но и своим мастерством все то время, которое он работает. Вот ты все стараешься из всех сил, хочешь стать мастером. И это хорошо. Но задумайся, какое мастерство у человека, практикующего боевые искусства. И от чего он может начать получать удовольствие.

Казалось, что тогда я пропустил эти его слова мимо ушей. Но пришло время и я их вспомнил. Мало того, оказалось, что теперь я понимаю, о чем он говорил: искусство настоящего мастера рукопашного боя заключается в умении убивать. И когда он начинает получать удовольствие от своего мастерства… Еще я стал понимать, почему учитель Ван часто сетовал, что у него нет времени обучать меня игре на флейте, рисованию и каллиграфии. Это и был тот противовес, который «встраивался» в человека при обучении его воинским искусствам. Иначе говоря, та часть, которая помогала избежать деформирования психики, неизбежно возникающего при серьезном обучении, связанном с умением «причинять вред» другим людям.

Правда, один противовес они с дедом все-таки успели в меня «установить». Один, зато самый важный. Благодаря их стараниям я умел хорошо лечить и теперь твердо знал, чего я на самом деле хочу.

И тут пригодилась моя Золотая звезда. Как героя Вьетнама меня неожиданно (как, впрочем, и всегда) отправили на учебу.

Мира у себя в стране я практически не увидел, так что из войны попал не только в другую страну, но и в другую, мирную, жизнь.