Читать книгу "Должность - Василий Гавриленко"

Он воздел руки к небу и сердито засопел.

— Сергей Леопольдович? — повернулась ко мне Анна. Я скосил глаз на ладонь и прочел:

— Моя платформа — честность, открытость и справедливость.

Алильханов и Анна смотрели на меня, точно ожидая продолжения, но я молчал.

— Ну что же, — улыбнулась ведущая, — А что вы думаете о предвыборной платформе своего соперника?

— Это сплошная фикция, подмена понятий, — процедил Алильханов сквозь зубы, — Он просто вводит избирателя в заблуждение.

— Любезный Андрей Даниилыч — вор и жулик, на его счетах в Швейцарии двести миллионов долларов, — парировал я при помощи несмываемого фломастера Олега Власыча.

— А вы считали? — Алильханов едко ухмыльнулся, глядя почему-то на мою руку.

— А, позвольте вас спросить, сколько вам заплатили американцы?

— Покажи руку, гад! — заорал вдруг Андрей Даниилыч и ринулся на меня. Я, пытаясь оттолкнуть навалившуюся на меня тушу, опрокинул стол. Придавленная Анна завизжала.

Мой нос взорвался острейшей болью, потом к нему присоединились правый глаз и левое ухо… Я потерял сознание.

2

— Как, Сергей Леопольдович?

Участливое лицо Олега Власыча выткалось передо мной из черноты. Я застонал.

— Ничего, Сергей Леопольдович, ничего, дорогой, — сбоку к физиономии Олега Власыча присоседилась физиономия Семена Никитича. — За одного битого двух небитых дают.

Сознание вернулось ко мне и вернуло страшное воспоминание — перекошенная рожа Алильханова, пудовые его кулаки. Я содрогнулся.

— Дивиденды, главное дивиденды, — говорил между тем Олег Власыч, — У нас любят страдальцев, а он вона как вас разукрасил.

Семен Никитич протянул мне зеркальце. О, матушка! Глаз заплыл, вместо носа — громадная красная картошка, а ухо и вовсе величиной с приличный арбуз.

— Вы выиграли в дебатах, мой дорогой, — потирая ручки, радостно сообщил Олег Власыч, но меня это почему-то не утешило.

За окном «линкольна» возникли невзрачные пятиэтажные дома, живо напомнившие мне Ж…, постоянную борьбу за кусок хлеба, — и я смирился с побоями. Черт с ними — на мне все заживает, как на собаке, и, в конце концов, у любой работы есть свои минусы…

— Куда едем? — спросил я.

«Линкольн» подпрыгивал на разбитом асфальте. Давненько я не бывал в таких трущобах.

— Тушинский аэродром, — сказал Семен Никитич, засмеявшись чему-то, — Пришла пора нам с Олегом Власычем немного потрудиться, а вы отдохнете в машине.

Я недоверчиво посмотрел на него, но прочесть что-либо в его глазах было невозможно.

3

Потянулся бесконечный бетонный забор, вдоль него выстроились переполненные помойки. Ветер носил пакеты, бумажки, лохматил жутковатые гривы роющихся в помойках бомжей.

— Изнанка жизни, — заметил Семен Никитич. — Люди, разучившиеся быть людьми.

Вот здесь я был с ним не согласен — мне жаль было этих бедолаг, и я считал их такими же людьми, как и мы, но спорить с тигром — увольте.

«Линкольн» повернул, и моему взору открылось громадное пространство, заполненное людьми. Их было в десятки, а то и сотни раз больше, чем тогда, на площади.

Машина остановилась.

— Сергей Леопольдович, не скучайте, — весело бросил Семен Никитич и вылез из салона. Олег Власыч последовал за ним, хитро мне подмигнув.

Не скучать было тяжело — некоторое время я смотрел в окно, но рев толпы скоро надоел и что там, собственно, происходит, видно не было. Затылок водителя тоже был невыносимо скучен, а попросить включить музыку я не догадался.

От нечего делать я порылся в карманах и достал бумажку с невыученной ролью.

«Ну и что там, интересно, такое, — подумал я, — из-за чего можно набросить на человека удавку?»

Вот что было напечатано на листке:

«АЛИЛЬХАНОВ: Основополагающий принцип моей предвыборной программы — доверие. Доверие, в первую очередь, избирателя к власти. Ведь, посудите сами, если избиратель априори не доверяет власти, какой резон ему идти на избирательный участок? При Кизлякове доверие к власти рухнуло ниже, простите, плинтуса, а при таких господах, как Антушкин, институт власти и вовсе, не сомневаюсь, прикажет долго жить.

Каким же образом поддерживается это самое доверие? В первую очередь, власть не имеет права игнорировать проблемы населения и должна жадно прислушиваться ко всем социальным веяниям, что наблюдаются в обществе. Гарун — аль — Рашид, например, переодевшись дервишем, странствовал по улицам Багдада. Я, в свою очередь, за эту неделю посетил Калужский нефтедобывающий завод и Чукотское бахчеводство. Пообщался с простыми людьми, попробовал, так сказать, каши из общего котла. А где в это время был мой конкурент?

АНТУШКИН (т. е. — ты): Моя платформа — честность, открытость и справедливость.

АЛИЛЬХАНОВ: Это сплошная фикция, подмена понятий. Он просто вводит избирателя в заблуждение.

АНТУШКИН: Любезный Андрей Даниилыч — вор и жулик, на его счетах в Швейцарии двести миллионов долларов.

АЛИЛЬХАНОВ: А вы считали?

АНТУШКИН: А, позвольте вас спросить, сколько вам заплатили американцы?

АЛИЛЬХАНОВ: Покажи руку, гад!».

Я скомкал бумажку и выкинул в приоткрытое окно — трудно что-либо понять в проклятом электорате!

Глава десятая
Кровавый понедельник

1

— Прекрасно, — Олег Власыч восхищенным взором окинул рокочущее людское море, — Несмотря на понедельник…Откровенно сказать, я сомневался.

— Вы недооцениваете любовь народа к халяве, — весело сказал Семен Никитич.

— Да, но прошло больше ста лет, — бормотал Олег Власыч, но партнер уже не слышал.

Семен Никитич резво подошел к длинным грузовикам, выстроившимся прямо на плацу и отгороженным от народа колючей проволокой. Над проволокой возвышались сооружения, напоминающие поставленные на длинные сваи эшафоты.

У грузовиков сновали рабочие, перетаскивая ящики и кули. Семен Никитич быстро отыскал глазами бригадира — потного толстяка в желтой майке. Грудь и руки заросли рыжеватым мехом и вообще он напоминал орангутанга.

— Эй! — окликнул Семен Никитич.

Бригадир подскочил, искательно улыбаясь.

— Покажи подарки, — приказал Семен Никитич.

Толстяк тут же предъявил прозрачный пакет с разноцветным содержимым. Семен Никитич пошарил в нем и выудил пачку презервативов.

— Надеюсь, самые худшие?

— Да, китайские, дерьмо из дерьма, — заверил бригадир, — Почти в девяноста случаях — импотенция.

Семен Никитич брезгливо откинул презервативы на траву и достал из пакета кусок копченой колбасы.