Читать книгу "Смерть пиявкам! - Иоанна Хмелевская"

— Ясное дело. А пусто, потому как он в санаторий уехал, а она при нем сидит и ухаживает. А зачем они пани понадобились? Вы их знакомая?

Я уже давно научилась с первого взгляда оценивать аудиторию и приноравливаться к ожиданиям слушателей. Не устаю повторять — в жизни любые навыки не пропадут попусту.

— Вообще-то не я их знакомая, а одна из моих приятельниц, вот она и разыскивает их. В давние времена она часто бывала у них, так что пришла по ее просьбе.

— А что ж сама-то не соизволила прийти?

— Не может, поскольку живет не в Польше, мотается по всему миру. То в Австралию, то в Америку…

— Чего ее так по свету носит? А где она сейчас?

Куда бы подальше выпихнуть Ляльку?

— Сейчас в Пиренеях осела, у нее что-то с ногой, вот и перестала скакать с места на место. И знакомых многих растеряла, поэтому хочет восстановить прежние связи. Видите ли, проше пани, моя подруга с их дочерью вместе училась, и вот теперь очень хочет найти Эву и вспомнить молодость. Эва тоже здесь живет?

Моя собеседница немного оттаяла — поняла, что выговорится на славу!

— Да что вы! — живо подхватила она. — Эва давно от них сбежала, когда ж это было, да уж лет пятнадцать как. А то и поболе. И не сказала никому, куда уезжает, даже родителям. В те годы она связалась с одним типом, не расписались, не обвенчались, просто жить стали вместе. И вот тогда у них начались такие скандалы, что страх и сказать! Просто ужас. Ведь сам-то, как разозлится, ровно медведь в лесу ревет, на весь дом слышно. У него характер тот еще! Он и обычно-то орет благим матом, того и гляди дом развалится! В церковь марш!!! Венчаться марш!!! И так целыми днями. Мол, блудницу и ее хахаля знать не желает, если не поженятся. Эва согласилась — ладно, поженимся. А потом что-то у них стряслось. Хахаль вдруг стал ходить сюда без нее. Я даже запуталась — он ходит или не он. А Эва исчезла. У хахаля с папашей дружба завязалась, не разлей вода стали. Раз как-то у Эвиной мамаши ненароком вырвалось, что дочка не только из дома сбежала, но и от хахаля. Заявила, что с нее достаточно и отцовских приказов, двух командиров она не выдержит. С этим и исчезла. Так что, пожалуй, они и не расписались. С той поры Эва здесь больше не показывалась. Папаша ревел, что она стала богачкой и не нуждается теперь в нем, что отец для нее ничто, мол, ноги она об него вытирает, но он ей покажет, пусть только явится. Мать у Эвы тихая и спокойная, мужа боится и во всем его слушается, он для нее что святой угодник.

Я не шевелилась, сидела, затаив дыхание, чтобы не спугнуть вдохновение рассказчицы.

— А еще он когда ревел, то непременно по полу чем-то стучал, такой грохот стоял — хоть из дома беги. Мне и подслушивать не было нужды, орал на всю улицу. А уж мне ли не слышать, когда такое над самой головой творится? Вот, наверное, и надорвал глотку, теперь по санаториям шастает. Мне тут как-то показалось — вернулись они, дверь хлопнула, шаги. Но слава богу, не он был. Тот ведь и пяти минут не мог просидеть без opa. И почему-то нормальным голосом говорить вообще не может. Ну сказал бы, чаю, дескать, желаю, того-сего не могу найти, по телевизору опять черт знает что показывают… Так нет, обязательно орать. Натура такая. А уж если футбол по телевизору, то совсем беда. Уж и не знаю, чем он по паркету долбит, топорищем, что ли, но дом весь так и трясется. Он даже когда смеялся, то тоже оглушительно. Во все горло гоготал. И орал — так что весь дом знал, над чем смеется. То пуговицу в суп бросит — и гогочет, если кто зуб чуть не обломает об нее. То Эвке, дочери родной, в постель под простыню шишку колючую подложит. А однажды в постель ей киселя налил, так чуть не помер от смеха. Любил такие шуточки.

О Езус-Мария! И бедняжка Эва так натерпелась? Но почему раньше не сбежала? Наверное, по молодости боялась одна жить.

— Фамилия моя Вишневская, — внезапно сообщила хозяйка квартиры, и я подумала — придется знакомиться.

Но ошиблась. Это было просто продолжение ее излияний.

— Так как он только не измывался надо мной! То пани Ягодка, то Вишенка, то прямо в лицо: «Мое почтение пани Свиневской». И от хохота пополам сгибается, рычит-заливается: «Ой, простите, чешская ошибка, нечаянно оговорился…» Я в долгу не оставалась и тоже обзывала его то паном Выкриком, то Оруном, то еще как пообиднее. А он только гоготал Ужасный тип, просто ужасный!

Я получила полное представление о том, как жилось бедной Эве. Ее отец и в самом деле жуткий тип, а после бегства дочери от злости сделался и вовсе невыносимым. Только вот и пользы мне от откровений соседки тоже немного, вряд ли я узнаю от нее, где же искать Эву Марш.

— Это действительно ужасно, — совершенно искренне сказала я. — А тот парень… ну, хахаль, с которым она так и не обвенчалась… Может, вы случайно знаете, как его звали?

— А какой вам толк от того, даже если и знаю, ведь она и от него сбежала. С этим… — она ткнула пальцем вверх, — они спелись душа в душу, так что об Эве он бы родителю ее уж точно доложил. И все равно я считаю — нельзя сбегать из родного дома! — неожиданно закончила она.

Я удивилась.

— А вы бы не сбежали? — непроизвольно вырвалось у меня.

— Я?! Да я бы ему такой кисель устроила, век бы меня помнил!

— А с матерью она не поддерживает отношений? Мать-то ведь нормальная.

— Сама по себе, может, и нормальна, но ему ни в чем не противится, даже если он не знаю что отмочит! Невозможно, чтобы она знала и ему не сказала. Вы не думайте, ему такое тоже в башку приходило, я много чего наслушалась. Орал: «Сию минуту выкладывай, где эта паскуда! Где она скрывается? Говори сейчас же! Муж я тебе законный или нет?! А ей отец родной!» А бедолага эта клялась и божилась, что не знает, где дочка, и слезами заливалась. У меня аж сердце разрывалось. Так что Эва правильно сделала, не сказав даже матери.

Я вздохнула, соглашаясь.

— А раз был такой случай… — не совсем уверенно продолжила сплетница, видимо, еще не решив, стоит ли говорить. Но не выдержала. — Похоже, Эва скучала по матери и как-то раз позвонила. Мол, все в порядке, жива-здорова.

— И что?

— А вы как думаете? Этот ирод из бедной женщины чуть душу не вытряс. Откуда звонила, что там в телефоне слышалось, все детали требовал доложить. Ему бы людей пытать при инквизиции! Говорю вам, она от него ничего не в состоянии скрыть. За тридцать лет я эту парочку изучила.

— Какая жалость. Очень огорчится моя приятельница. Я-то надеялась что-нибудь узнать об Эве. Моя приятельница только этот адрес и помнит.

— А этот хахаль… то я даже знаю, кто он, — вдруг заявила пани Вишневская. — Такая у него лестничная фамилия… сейчас… перила… поручни… вот! Ступеньский! Флориан Ступеньский. Раз я слышала, как соседка вышла за ним на лестничную клетку и крикнула вслед ему: «Пан Ступеньский, муж просит передать вам, чтобы вы о той бумаге не забыли!» А когда он к ним приходил, этот медведь на весь дом рычал, только и слышно «Флорек» да «Флорек».