Читать книгу "Последний мираж - Евгений Гуляковский"

ГЛАВА III

Два дня скакали молодые всадники, удаляясь все дальше на юг, словно хотели на этот раз добраться до самой Бактрианы. Движение веселило, отгоняло тревожные мысли. Никто и не думал об опасностях, что таятся в притихшей и ровной, совсем неподвижной степи.

Утром третьего дня Алан взобрался на крутой холм. С высоты еще шире открылись бесконечные пространства Степей; юноша не сразу заметил движение у подножия холма. Внизу, в двух полетах стрелы, большой вооруженный отряд тяжело скакал навстречу четырем юным скифам. Странная одежда всадников ослепительно сверкала на солнце… В руках у них поблескивали длинные копья, сбоку висели маленькие круглые шиты. Едва Алан успел рассмотреть все эти подробности, как к нему подъехал Мипоксай и, увидев всадников, отшатнулся, будто от удара.

— Это греки! Разбойничий отряд. Они идут к нам за добычей и рабами!

Алан не знал слова «раб», зато он хорошо понял, что идут враги. Отряд растянулся полумесяцем, стараясь охватить холм, на котором стояли скифы, и отрезать им пути к отступлению. Алан вновь ощутил то чувство, которое впервые появилось у него во время схватки с барсом. Гневное чувство ярости и радости борьбы. Черты юноши посуровели, и когда он заговорил, почему-то никто из друзей не удивился, что именно он взял на себя ответственность и право отдавать распоряжения.

— Ты, Килоксай, возвращайся к племени, предупреди, пусть все уходят в леса и угоняют с собой скот. В лесах эти тяжелые всадники будут бессильны.

— Арпоксай*,[7] ты говорил о воинственном племени ваших друзей — саках. Скачи к ним и попроси устроить засаду в верховьях сухого русла. Греки, вероятно, не знают дорог, они все время держатся русла сухой реки. Мы с Мипоксаем задержим их здесь как можно дольше. Торопитесь, друзья, и не теряйте времени. Все зависит теперь от быстроты ваших коней.

Дальнейшее произошло совершенно неожиданно для греческих всадников. Из четырех скифов, которых они уже считали своей добычей, двое, до этого четко выделявшиеся на вершине холма, внезапно исчезли, а двое других, словно обезумев от страха, понеслись им навстречу.

Алан и Мипоксай скакали по двум расходящимся линиям, наперерез сильно вытянутым рогам вражеского полумесяца. В клубах пыли, поднятой конями греков, они уже не видели друг друга.

Алан мчался на переднего воина. Схватка на всем скаку произошла почти мгновенно. Алан даже не успел рассмотреть лица врага. Тяжелая палка, знавшая немало поединков с друзьями, превратилась в грозное оружие. Легким, скользящим движением отстранила она вражеское копье и обрушилась на шею грека, не прикрытую шлемом. Нанеся удар, Алан успел на всем скаку подхватить выроненный противником меч. Вокруг замелькали оскаленные, орущие лица. Скорость и неожиданность столкновения спасли Алана. В плотном облаке пыли, поднятой сбившимися лошадьми, удары попадали не тому, кому предназначались. Когда рассеялась пыль и ошеломленные дерзостью нападения греки пришли в себя, они увидели трупы своих товарищей, валявшиеся под копытами лошадей, и удалявшуюся фигуру наглого скифа. Весь отряд греков повернул коней и, не слушая команды, бросился за ним.

Алан все время придерживал коня на расстоянии полета стрелы от греков, маня их за собой. Неожиданно из обшей массы отделился один всадник. Это был, судя по богатой одежде и прекрасной лошади, предводитель греков. Алан сразу оценил достоинства могучей фигуры врага и резвость его белого коня. Пришлось отпустить поводья. Оба всадника вырвались далеко вперед, и ни один из них не мог ни сократить, ни увеличить расстояния. Однако оно оказалось слишком опасным для скифа… Алан понял это, когда длинная стрела оцарапала ему плечо и ткнулась в землю. Алан резко повернул коня, и в это мгновение вторая стрела вонзилась в шею его лошади. Животное дернулось и повалилось на бок. Алан медленно поднялся с земли, ожидая удара врага. Но тот придержал коня и, словно не желая пользоваться преимуществом перед пешим противником, не спеша забросил поводья и соскочил с лошади. Алан ждал, не двигаясь, и только глаза, беспокойно измеряющие расстояние до приближающегося отряда, выдавали его волнение. А предводитель греков, все так же не спеша, отстегнул тяжелый бронзовый щит, прикрывающий его левое плечо, и, обнажив меч, шагнул навстречу. Тут только Алан заметил, что греческие мечи сделаны из драгоценного сероватого металла, который назывался железом и ценился много дороже золота. Пластины такого же металла покрывали грудь и спину его врага. Опьянение схватки прошло, к Алану вернулось холодное, расчетливое спокойствие, и все же он испытывал невольный страх перед надвигающимся на него гигантом с рассеченным шрамом лицом. Силу удара грека Алан почувствовал сразу. От скрестившихся мечей полетели искры. Однако эта сила едва не погубила грека при втором ударе.

Алана воспитало лесное племя… Это племя славилось своим военным искусством, его воины в совершенстве владели тайными приемами рукопашной схватки. Пригодились Алану и упражнения с друзьями-агрипеями.

Когда меч врага, со свистом приближавшийся к его голове, коснулся его меча, Алан рванулся в сторону, стремительно наклонив лезвие. Увлекаемый силой удара, его противник качнулся и открыл левый бок. В то же мгновение меч Алана с тупым скрежетом ткнулся в грудь врага. Только броня спасла великана от смерти.

В железных полосах образовалась порядочная вмятина, по которой поползла струйка крови. Гигант вскрикнул, но быстро овладел собой и, видимо, оценив врага, пустил в ход все мастерство и выдержку опытного воина, побывавшего не в одном сражении. Силой он намного превосходил Алана, и это решило исход поединка… Алан отшатнулся, и последнее, что он увидел, было искаженное усмешкой лицо врага… Однако Антимах, как звали предводителя греков, вовсе не собирался убивать своего противника, удар по голове безоружного Алана он нанес плашмя. Подоспевшие всадники связали юношу. Они привезли с собой окровавленного Мипоксая, пытавшегося прорваться на помощь к другу.

Связав вместе руки обоих юношей, их перекинули через круп лошади, точно два тюка.

* * *

Антимах долго не мог успокоиться. Два жалких варвара, за которых не возьмешь и минны*[8] серебра, стоили ему раны и потери трех воинов. Он еще рассчитается с ними за это, а сейчас нужно спешить.

Антимах бросил презрительный взгляд на товарищей: эти ослы увлеклись погоней и упустили двух варваров. Скифы успеют предупредить племя, и на стойбище не найдешь ничего, кроме обглоданных костей.

Взмыленные кони тяжело увязали в рыхлой почве старого русла реки. Сам Одиссей не разберется, где дороги в этой проклятой богами стране.

— Эй! Шевелись!

Окрик мало помог. Люди и лошади, измученные большим переходом и бешеной скачкой, с трудом переставляют ноги. Надвигается вечер, и его кроваво-красные тона неприятно действуют на отряд. Плохая примета — в лучах такого заката, незримый, носится свирепый бог войны Арес, жаждущий крови. Воины недовольны, походы в Скифию редко кончались удачей. Но Антимах тверд в своих решениях, а спорить с ним опасно. Оскудевшей казне «начальника главных» нужна богатая добыча.