Читать книгу "Девушка с синими гортензиями - Валерия Вербинина"

– Еще мне нужны точные данные о кое-каких наследствах, – добавил Видаль и объяснил, что именно его интересует.

– На это потребуется чуть больше времени, – заметил Ремийи, проницательно глядя на репортера. – Я же правильно понимаю, что тебе нужны только хорошо проверенные данные?

– Ты просто читаешь мои мысли!

Видаль попрощался с архивистом и поднялся в свой закуток на третьем этаже, где на столе высилась пишущая машинка и стоял телефон, а на стене висели несколько фотографий, открытки и простая цепочка с каким-то железным обломком. Обломок был куском снаряда, который разорвался в нескольких метрах от Пьера, когда тот находился на линии фронта и писал свои репортажи. Видаль снял трубку.

– Номер Элизе 64–37, пожалуйста.

Ожидая ответа, он повернулся на стуле и посмотрел на фотографию хорошенькой кокетливой женщины, висящую на стене. Рядом была другая фотография – молодой и совсем не седой Видаль держал ее под руку, оба счастливо улыбались в объектив неизвестного фотографа. Репортер нахмурился и отвел глаза. Наконец его соединили.

– Алло! Это Пьер Видаль. Я хотел только сказать, мадам, что Ева Ларжильер сейчас в Париже. Вернее, в монастыре под Парижем. Но в ближайшее время собирается вернуться в Тунис, и, если мы ее упустим, неизвестно, когда еще удастся с ней поговорить. Что? Нет, конечно, меня не затруднит. Я думал взять машину у редактора отдела, ведь до монастыря не так-то просто добраться. Вот как… Вы за мной заедете? Через двадцать минут? Хорошо. Тогда я захвачу карту.

Он повесил трубку и стал рыться в ящиках, полных самых разнообразных бумаг. За этим занятием его и застал полный, гладко выбритый брюнет с пухлыми щеками и прекрасными черными глазами, который без стука вошел в дверь.

– Я занят, Жюльен, – коротко бросил Видаль, не поднимая головы.

– Ты занят уже целую неделю, – ответил редактор, изо всех сил стараясь говорить сварливым начальственным тоном. – Пьер, мне нужны мои люди! Кого мне посылать на репортажи?

– Да ладно тебе… – отмахнулся Видаль. – Считай, что я готовлю новый сенсационный материал, и оставь меня в покое.

Он задвинул ящик и распрямился.

– Какая тут может быть сенсация? – сердито спросил Жюльен. – Твои герои уже давно присоединились к большинству… – Редактор скорчил гримасу, высунув язык и закатив глаза.

– Извини, Жюльен, меня ждет дама. – Видаль поднялся с места. – Будь здоров. Потом увидимся.

– Тебя тут искали по телефону, – сказал Жюльен. – Граф де Сертан. Герой войны. Слухи расходятся быстро!

– А, черт… – буркнул Видаль. – Что ему надо?

– Графу стало известно о твоем расследовании, и он настоятельно попросил не беспокоить его жену всякими глупостями.

– Это не мне решать, – холодно ответил Видаль. – Что-нибудь еще?

Прежде чем ответить, редактор выдержал паузу.

– Смотри не обожгись, Пьер, – промолвил он наконец. – Сам знаешь, есть старые дела, которые опасно ворошить.

– В тебе говорит твоя интуиция? – поддразнил его журналист. Несмотря ни на что, они с Жюльеном были хорошими приятелями. А редактор всегда утверждал, что интуиция у него развита отлично.

– Здравый смысл – это интуиция в квадрате, – серьезно ответил Жюльен.

– Отличная фраза! – крикнул Видаль, уходя. – Вставь ее в статью, чтобы не пропала!

Смеясь, он сбежал по лестнице и вышел из здания.

Мадам сказала, что приедет через двадцать минут… Значит, будет через сорок. Таковы женщины. Что ж, как раз хватит времени, чтобы перекусить.

Журналист направился к соседнему бистро, куда обычно заходили все репортеры его газеты. И тут он почувствовал.

Это было то же самое ощущение, которое посетило его несколько лет назад, на войне. Тогда он, сам не зная отчего, вскочил со стула и выбежал из здания. А в следующую минуту в дом попал снаряд. Но Пьер оказался в безопасности – именно потому, что, повинуясь безотчетному импульсу, вовремя покинул опасное место.

Ах, Жюльен, Жюльен! Что ты там твердил об интуиции?

Пьер оглядел прохожих, заметил охранника возле банка, расположенного по соседству, посмотрел на шоссе, по которому тянулся поток машин. В кафе за столиками на открытом воздухе сидели люди и смеялись. Все было как всегда, но неприятное, липкое чувство тревоги не покидало Видаля.

Бистро находилось на другой стороне улицы, а Видаль хотел есть, но ему мешало настойчивое, как наваждение, ощущение, будто кто-то следит за ним, сверлит его взглядом, подстерегает… Кто-то, кто определенно не желает ему добра.

«Не пойду в бистро», – внезапно решил Пьер.

Он вздрогнул и попятился, услышав автомобильный клаксон. Сигнал подала мадемуазель Алис, которая сидела за рулем машины. Почему-то, завидев ее, репортер с облегчением перевел дух.

– Садитесь, – скомандовала псевдосекретарша. – Куда ехать?

Видаль назвал адрес и отдал ей карту.

– Кстати, я захватил с собой досье на Еву Ларжильер, – сказал он. – Полагаю, вам оно может понадобиться.

– Вы замечательный помощник, Пьер, – заметила старая дама. – Вы обедали? Нет? Тогда остановимся где-нибудь по дороге.

Она сдержала слово. За обедом журналист рассказал своей спутнице о том, что в Бордо нашелся еще один свидетель, а в Версале проживает мать другого, и закончил сообщением о звонке графа де Сертана.

– Граф де Сертан – муж горничной Жюли Прео? – хмыкнула мадемуазель Алис. – С чего вдруг такое беспокойство?

– Его отец участвовал в финансовых махинациях, о которых писала наша газета, – пояснил Видаль. – После этого любое упоминание имени графа в прессе вызывает в благородной семье де Сертан разлитие желчи. Кстати, в прошлый раз де Сертан обещал вызвать моего коллегу на дуэль.

– Как мило, – уронила мадемуазель Алис. – Неужели господин граф не в курсе, что дуэли давно вышли из моды?

– А вы по ним скучаете? – улыбнулся Видаль. – Мне всегда казалось, что это чертовски романтично!

– В смерти нет ничего романтичного, поверьте мне, – серьезно ответила мадемуазель Алис. – Кстати, вы что-то говорили о досье на нашу свидетельницу.

Журналист кивнул и вручил ей небольшую тетрадь. Часть страниц была заклеена вырезками из газет разных лет, другие заполнены рукописным текстом.

– Родилась в Тулоне в 1871-м… Ева Ларжильер – сценическое имя, настоящее – Мари-Паскуалин Феретти. Отец – портной неаполитанского происхождения, пьяница, человек необузданного нрава. В один далеко не прекрасный день он поссорился с женой и застрелил ее из револьвера, после чего хотел убить и восемнадцатилетнюю дочь, но не решился и пустил себе пулю в лоб. – Мадемуазель Алис покачала головой. – Полная лишений юность… Ну, с этим все понятно. Начинала в труппе бродячих актеров, потом была блестящая карьера в Париже. Первую главную роль сыграла, заменив актрису, которая накануне премьеры неожиданно скончалась. Критики восхищались выразительным голосом Евы, который мог передать любое движение души. Главная звезда театра «Варьете», с директором которого у Евы был многолетний роман. Короли Испании, Англии и Португалии приходили взглянуть на ее игру. – Мадемуазель Алис листала страницы, едва задерживаясь на них взглядом. – Все это мне уже известно. Жизнь, полная славы и процветания, замки, апартаменты в центре Парижа, запряженные четверкой кареты, затем лучшие автомобили… А в 1918 году она внезапно все бросает, раздает драгоценности, вещи и уходит в монастырь. Вопрос: почему?